Фрагментация

– Но допустим, вы решили кому-то помочь деньгами, чем вы будете руководствоваться?

– Внешним видом. Я инвалидам сочувствую. Будь это урод какой-нибудь или калека, я бы ему денег дал.

– Отлично, ваш ответ подтверждает то, что вы анализируете внешний вид человека и, опираясь на это, выбираете тактику поведения. А вот еще один вопрос: вы купили дорогие ботинки, одели их в первый раз и вот опаздываете на последний автобус, вам надо срезать путь и побежать по грязи. Побежите?

– Побегу!

Пахтакор усмехнулся.

– Ваши ответы подтверждают следственные выводы. Вашей первой жертвой была консуматорша из клуба «Синий арбуз». Вы прекрасно об этом знали. Именно поэтому вы воспользовались презервативом. Не по наитию, а для того, чтобы предохраниться.

Головатко уставился на Пахтакора.

– Ну, это же явные домыслы. Нет доказательств, что я был заранее осведомлен о частной жизни потерпевшей, лишь убеждения следователей. Печально, что вы идете у них на поводу. Я на дальнейшие вопросы отвечать категорически отказываюсь.

– Обвиняемый! – сказал Пахтакор более резким тоном. – Если вы будете мешать освидетельствованию, я лично позабочусь, что бы вас отправили в карцер. И поверьте, после этого всю процедуру придется проводить заново. Итак, вам обычно удается держать свои эмоции под контролем?

Головатко злобно ощерился.

– Нет! И, по-моему, это очевидно.

– Хорошо. Как вы думаете, футболисты часто проигрывают в гостях лишь из-за того, что им просто непривычно там играть?

– Да. Скорее всего да. Еще они вполне могут бояться болельщиков.

– Хорошо. Как вы относитесь к такому утверждению: «я не могу отогнать от себя мысль, которая противна всему моему естеству»? Вы согласны с этим?

– Да.

– Почему?

Головатко глубоко вздохнул.

– Я очень долго думал перед тем, как начать совершать преступления. Мучился, пытался найти выход для нарастающей во мне ненависти. Но с каждой последующей неудачей злость переполняла мой разум. Я представлял себе страшные картины надругательств над женским телом. Мне было это противно с моральной точки зрения, но эмоционально я получал удовольствие.

– Отлично, но раз уж вы коснулись морали, – Пахтакор с энтузиазмом всплеснул руками, – то согласны ли вы с тем, что мораль нередко глупа и, когда это так, ею можно пренебрегать?

Головатко подозрительно прищурился. Пахтакор чувствовал, как обвиняемый ищет подвох в вопросе. Немного помедлив, тот ответил:

– Нет, я не согласен.

– Почему?

– Мораль не глупа. Чтобы ей специально пренебрегать, нужно быть врагом общества.

– То есть, если уточнить, специально людей убивать нельзя?

– Нельзя.

«Попался, голубчик», – Пахтакор мысленно улыбнулся и спросил:

– А не специально?

– Не специально… Ну ты же тогда не можешь себя контролировать. Поэтому и на мораль тебе плевать, она для тебя как бы не существует.

Пахтакор придвинулся к Головатко.

– Но для вас-то она существует, раз уж вам были противны ваши поступки с моральной точки зрения?

Головатко понял, что попал в ловушку. Он разочарованно вздохнул и сказал:

– Я уже ответил. Давайте перейдем к следующему вопросу.

– Хорошо. Только это будет маленький следственный эксперимент.

Симуляция была неопровержима. Пахтакор специально исказил волевую шкалу и задавал вопросы не в том порядке, который предписывает методика. Это было категорически запрещено. Но иначе он не cмог бы вывести Головатко на чистую воду. Комиссия все равно повторно не будет проводить тесты. После него-то. Но было необходимо окончательное подтверждение, неопровержимое доказательство.

– Я сейчас выйду на несколько минут, – сказал Пахтакор, – а вы пока попытайтесь вспомнить свои действия во время последнего эпизода в лифте.

– Делайте что хотите, – сказал Головатко и снова отвернулся к окну.

Пахтакор вышел и через пять минут вернулся с молодой симпатичной девушкой. Дверь они специально оставили полуоткрытой, чтобы конвой мог незамедлительно прийти на помощь. Пахтакор представил девушку Головатко:

– Это Светлана. По моей просьбе она согласилась нам помочь. – Он нежно взял девушку за локоть. – Светочка, вы, пожалуйста, встаньте вон там, около стены. Прислонитесь. По моей команде, прошу вас, закройте глаза и начинайте глубоко дышать.

Эксперт достал из портфеля сенсорный блок «Конкорд», из которого тянулось множество проводков с датчиками, и подсоединил его к компьютеру.

– Головатко, подойдите, пожалуйста. Не волнуйтесь. Сейчас я размещу на вас два датчика для измерения пульса и артериального давления. Это необходимо для эксперимента.

Головатко настороженно приблизился. Было видно, что он очень не хочет участвовать в эксперименте, но перспектива отбитых почек в виртуозном исполнении Сидоренко прельщала его еще меньше. Пахтакор быстро прикрепил к его левому запястью и шее два клеящихся диска.

– Возьмите, пожалуйста, в правую руку вот этот резиновый брусок, – сказал Пахтакор и вынул из кармана прямоугольный отрезок мягкой резины длиной сантиметров пятнадцать. Он положил его на стол и посмотрел на Головатко.

– Берите же! Представьте, что это нож.

Головатко нехотя взял брусок и принялся его рассматривать.

Пахтакор отошел к компьютеру и включил запись параметров. Немного театральным тоном, словно возомнив себя режиссером, он произнес:

– Головатко, возьмите нож и медленно подойдите к девушке. Приготовьтесь по моей команде изобразить удар ножом в горло, который вы нанесли в лифте шестнадцатого ноября гражданке М. Запомните, только по моей команде! – повторил он.

Головатко медленно обошел стол, зажав в правой руке резиновый брусок. Он нервничал. Давление было повышено, пульс резко участился.

Пахтакор дал команду:

– Начали.

Света закрыла глаза и принялась шумно дышать. Не отрывая взгляда от девушки, Головатко крадучись приблизился к ней и уставился на вздымающуюся грудь. Внезапно Света открыла глаза, и ее лицо исказилось брезгливой гримасой. Она покосилась Пахтакора и сказала:

– Доктор, пусть он только ко мне своей культяпкой не прикасается. Скажите ему…