Фрагменты прошлого

Если бы у нее вообще было сердце. Когда-то Джефф утверждал обратное, и она подозревала, что он прав.

Она допила вино и налила себе еще полбокала.

Посетители покинули последний столик. Кто-то включил фоновую музыку, пока она не перестала быть фоновой. Она закрыла глаза и наслаждалась роком семидесятых. Она всегда питала слабость к радио-хитам этих лет. Воспоминания о том, как она сидела в семейном автомобиле, снова на нее нахлынули: окна опустились в летнюю жару, потому что у них не было кондиционера, сестры теснились слишком близко, заставляя их всех потеть еще сильнее, ее мама подпевала, все скучали, но в основном были счастливы.

Она знала, что ее жизнь не была плохой. У нее было прекрасное детство, может быть, просто не совсем правильное.

Ее сестры были так близки, и десятки интересов, которые они разделяли с мамой, создали маленькое белокурое трио. Казалось, что половина детских воспоминаний Ханны была связана с тем, как они втроем болтали и смеялись над выпечкой, рукоделием, садоводством или любой другой работой, которую могли найти. Они никогда не исключали Ханну. И делали это не нарочно. Но, возможно, что-то древнее и инстинктивное удерживало ее от того, чтобы присоединиться к ним.

А может, и нет… может быть, она чувствовала тайную обиду матери, которая действительно любила ее. Дороти вырастила ребенка, которого ее муж зачал от другой женщины. Любовь была там, но, несомненно, она была пропитана чем-то неуловимым, тем, что даже сейчас Ханна не могла определить.

– Готова?

Ханна с удивлением открыла глаза и увидела, что Габриэль засовывает стопку чистых полотенец под стойку бара. Она слышала, как за кухонной дверью моется посуда.

– Уборка до сих пор не окончена?

– Преимущество владельца бара, - он натянул кожаную куртку, похожую на ее, и кивнул в сторону двери.
– Проводить тебя домой?

– О, слава Богу, - выдохнула она, спрыгивая с табурета и хватая свои вещи.
– Здесь действительно темно. И я думаю, что там есть горные львы.

– Есть, но они очень застенчивы.

– Смешно.

– Это не шутка, - он запер дверь, когда она вышла вслед за ним.

Она оглядела стоянку.

– Где твоя машина?

– Я живу в одноэтажном доме за придорожной закусочной. Есть еще гараж. Его разделяют двое моих сотрудников. Земля здесь безумно дорогая.

– Похоже, что большинство людей, у которых здесь есть дома, всегда ими владели.

– Именно. Это немного похоже на квартиры в Нью-Йорке. Как только у тебя появляется место, ты никогда его не оставишь.

Ханна не видела, как он подмигнул, но почувствовала это. Она слегка поежилась, хотя и натянула куртку, и притворилась, что это была запоздалая реакция на разговор с горным львом.

– Так откуда же ты?
– спросил Габриэль.

Раньше ее смущал этот вопрос, но она уже давно забыла об этом. И все же это было сложнее, чем просто сказать «Айова».

– До недавнего времени я жила в Чикаго, но теперь я дома, забочусь о маме в Айове, - было не так темно, чтобы она не увидела, как он поворачивает голову.

– Мама, с которой я выросла, - объяснила Ханна.

– Ах. Она больна?

– У нее слабоумие.

– Извини. Это, должно быть, тяжело.

– Да, это тяжело. Это изматывает так, как я и представить себе не могла. Она в приюте, так что, в основном, я просто сижу с ней, но это все равно, что каждый день разбивать себе сердце. А потом случилось это…

– Что?

Точно. Она не рассказала ему эту часть. Они остановились на краю шоссе, и она воспользовалась тем, что нужно было поискать машину, чтобы на мгновение задуматься. Они поспешили через дорогу, и когда ступили на подъездную дорожку в жуткое пятно тумана, Ханна почувствовала такую благодарность за присутствие Габриэля, что отбросила осторожность и сказала ему правду.

– Раньше я этого не знала. Я думала, что моя мать - это моя мать. Они поженились, когда я родилась.

– Да.

– Да. Я узнала правду из-за некоторых медицинских тестов. А теперь я хотела бы знать, кто моя настоящая мать, так что я действительно ценю твою помощь.

Он придвинулся ближе в тумане, и она подавила желание взять его под руку, чтобы они не разошлись в темноте. Если она свернет в этот лес, ее могут больше никогда не увидеть. Призрачная дочь, бродящая по земле со своей призрачной матерью.

– Мама тебе что-нибудь рассказывала?

– Не совсем. Либо она не может этого сделать, либо не хочет, но в данный момент нет никакой возможности узнать причину. И я злюсь в любом случае. Насколько это ужасно? Я злюсь на свою маму за слабоумие.

– Я думаю, это вполне нормально.

– Даже не знаю. Это не чувствуется чем-то нормальным.

– А твой отец?
– настаивал Габриэль.

– Он умер несколько лет назад.

– И мой тоже. Вообще-то, еще в тысяча девятьсот девяносто пятом. Это было уже давно. Но это будто было недавно.

– Мне жаль, - прошептала она.

– Мне тоже.

– Я все еще очень скучаю по отцу. Я не была готова к тому, что он уйдет. Я имею в виду, что иногда мне казалось, что он был единственным, кто был на моей стороне. Моя мама любила меня, но… А теперь вот это. Боже, если бы он только мог рассказать мне, что случилось. Если бы я узнала об этом десять лет назад, то задала бы свои вопросы и получила ответы. Вот и все.

Зубы Габриэля блеснули в ночи, и она поняла, что сейчас они поднимаются из тумана. Впереди она увидела огни коттеджа.

– Почему-то, - сказал он, и тихая нотка веселья в его голосе скользнула по ее коже, - я сомневаюсь, что это было бы так просто.

Ханна слишком громко рассмеялась. Он был прав. Это был бы эмоциональный, драматический инцидент. Она бы закатила по меньшей мере, три истерики.

– Уже раскусил меня?

– Ты, кажется, не из тех, кто принимает все спокойно.

– Нет. Нет, пожалуй, нет. Я бы все равно оказалась здесь, но, по крайней мере, у меня было бы ее имя. Способ найти ее.

– Есть ли шанс, что твоя мать, в будущем, сможет ответить на твои вопросы?

Ханна пожала плечами.

– Я полагаю, что все возможно. Но в наши дни ее просветленные моменты случаются очень редко. И как только у нее начинается стресс, она снова исчезает. Вот в чем проблема. Даже если я поймаю ее в самый подходящий момент в самый подходящий день, то, задав ей этот вопрос, она, скорее всего, снова скатится в болезнь. Хотя, наверное, я могла бы остаться и попытаться.