Французская защита

Виктор снова наполнил его рюмку, плеснул немного себе.

— Ну, а Гога давно, я заметил, клинья к ней подбивал. Только ты за порог

— он уже шасть обхаживать Лизку! Деньга то появилась у него, сигаретный ларек держит рядом с метро, сам понимаешь…

Костя затянулся сигаретой и продолжил:

— Бабы, они как? Есть у мужика мани — сразу к нему! Нет — поворачиваются задом! Так что мотай на ус! Что ты там заработаешь в этой Франции? Гроши! Ты же не Каспаров или Карпов? Только они гребут миллионы лопатой! А остальные?

— Остальные тоже неплохо выигрывают, ты просто не знаешь. Первая сотня, во всяком случае, — возразил Одинцов.

— Да брось ты, Витюха, дохлое это дело! Давай вот лучше вместе какой-нибудь бизнес завернем! Объединим, так сказать, твои и мои скромные капиталы! Ну, за успех нашего безнадежного дела!

И Костя лихо, лишь раз глотнув, влил сорокаградусную в свой желудок

— Хор-р-оша! — крякнул он. — Люблю анисовую! — хозяин обшарпанной квартирки, расположенной рядом с таганской церковью, был в отличном настроении. Он, узнав, что Одинцов вернулся, тут же позвонил школьному другу и потребовал предстать пред его светлыми очами.

— А насчет Лизки я тебе советую сделать ей полную амнистию! Ну, загуляла дура, с кем не бывает! У вас же девчонка растет. Я ют, тоже бывалоча, погуливал от своей. Та узнает, поорёт, побесится и потом простит. Жизнь, брат, сам понимаешь! Ты куда??

— Спасибо, Костян, за угощение, но мне пора, — Виктор двинулся в сторону прихожей.

— Обиделся, что-ли? Да ладно тебе, на обиженных воду возят! Мы еще даже первый пузырь с тобой не раздавили, а ты уже… — он осекся под тяжелым взглядом Одинцова.

— Прощай!

— Ну, бывай, шахматист…

Когда за Виктором захлопнулась дверь, он услышал, как бывший друг пьяно пробормотал:

— Ишь, гордый какой! Ничего, жизнь еще тебя пообломает!

В восемь тридцать утра Одинцов шагал по узкой улочке между МВД России и Центробанком, уже издалека он увидел привычную толпу у ворот посольства Франции.

Красная Шапочка командовала народом, громко зачитывая заветный список.

— Одинцов! — Виктор не дошел да вертушки двадцать метров, но вовремя откликнулся:

— Здесь!

— Опаздываете, молодой человек! — жеманно протянула дама, и поставила галочку напротив очередной фамилии.

У трех овальных окон внутри посольства, куда под стекло люди совали документы, образовались свои небольшие очереди.

Многие заметно нервничали.

— Как Вы думаете, дадут или откажут опять? — взволнованным шепотом проговорила та девушка, которая накануне стояла впереди Виктора.

— А почему они должны отказать? — недоуменно спросил Одинцов.

— Понимаете, еду одна, и французы думают, что такие, как я, хотят там просто выйти замуж и остаться! Уже не только мне отказали по этой причине.

— Какой маразм, — улыбнулся Виктор, — наоборот, они должны бы радоваться, что такие красивые женщины из России выходят там замуж!

— Ну, скажете прямо… — девушка зарделась, ей было приятно услышать такой комплимент от высокого, симпатичного блондина.

Служащие посольства заняли свои места. Виктор через голову девушки увидел, как на стул рядом с компьютером уселась француженка лет сорока с холодным, непроницаемым лицом. Уголки ее губ презрительно опустились, когда она просмотрела бумаги соседки Одинцова по очереди.

— Скорее всего, Вам откажут! — заглянула служащая в окошечко. — Будете сдавать?

— Ну почему, почему? — заволновалась девушка. — Я к своей подруге же еду!

— Да, едете к подруге, которая вот так гостевую визу получила на месяц и осталась там, — скользнув изнутри невидящим взглядом по людям, мадам небрежно бросила документы на отдельный столик.

«Мда… а если они здесь уже знают о происшествии в Торси? — с тревогой подумал Виктор. — Так и завернуть могут, не разговаривая особо…» Настала его очередь просунуть бумаги в щель под стеклом.

Служащая взяла их и стала читать.

Виктор следил за мимикой ее лица.

— Вы шахматист? Я вижу, здесь просят на год дать Вам визу — мадам строго взглянула через окошко.

— Да, именно так.

— Тогда, тогда… — француженка пошевелила губами, напряженно думая, как бы отшить этого русского.

Придумала.

— Тогда Вы должны эту бумагу заверить в мэрии по месту жительства вашего президента клуба! — безапелляционно заявила мадам и жестом, не терпящим возражений, сунула бумаги Одинцова обратно.

— Как же так? — растерянно проговорил Виктор. — Мне сказали, что…

— Следующий! — выкрикнула стерва, смотря сквозь Одинцова.

«Ну, ничего себе! Что же теперь делать? — с этими мыслями он отошел от окна. — Звонить Жоржу, чтобы тот делал новое приглашение, заверял его, а потом высылал? Так же минимум месяц пройдет! А мне уже играть через две недели! Что делать… что?»

Внезапно его взгляд упал на другое окошко. Около него стоял всего один человек, тот самый интеллигент в хорошо скроенном костюме. Он о чем-то вежливо разговаривал с молодым французом в очках.

Лицо работника посольства показалось Одинцову приятным.

«Была — не была! Не уходить же вот так, несолоно нахлебавшись…»

И Виктор, опасливо покосившись на окошко с неприветливой мадам, зашел с другой стороны, чтобы та не увидела его снова.

— Месье? — улыбнулся молодой француз.

— Бонжур! — ответил Виктор и двинул во второй раз свои бумаги. Молодой человек углубился в чтение.

— О! Я тоже люблю шахматы! — улыбнулся он и с интересом взглянул на Одинцова. — Вы профессиональный игрок?

— Да, но только начинаю карьеру.

«Тише ты… тише, а то «грымза» услышит…»

— Отлично! Желаю успеха! — и очкарик что-то написал на анкете Одинцова.

Эта подпись была пропуском в мир западных профессиональных шахмат.

Если бы француз знал, какого «джина» он выпускает из бутылки… Впрочем, в этот момент и сам Одинцов даже приблизительно не представлял будущие масштабы своего «крестового похода» за спортивной славой.

В жизни очень многое решает случай.