Французский шелк (Том 2)

Кассиди мысленно выругался Все это в точности совпадало с показаниями Клэр и рушило его версию ко всем чертям. Тем не менее он не оставлял своего задиристого тона.

– Я вам предлагаю опросить всех, у кого мог быть доступ к сумке Ясмин, сказал Петри.
– И прекратить тратить время на расследование ее похождений в ту ночь.

– Что вам, безусловно, будет только на руку, не так ли? Спокойно отреагировав на колкость Кассиди, Петри потянулся к своему портфелю.

– Расследование преступления и подготовку обвинении я оставляю вам, мистер Кассиди.
– Он слегка улыбнулся - По сути дела, я избавил вас не только от лишних трудов, но и от публичного позора.

– На самом-то деле печетесь вы о себе, - с ядовитой усмешкой произнес Кассиди.

– Вы признались нам в том, что были любовником Ясмин, только затем, чтобы не распространяться об этом перед своими избирателями. И вновь Петри парировал с легкой улыбкой:

– Будет лучше, если вы все-таки последуете совету своего наставника, мистера Краудера. Ваша амбициозность делает вам честь, мистер Кассиди. Но если вы хотите занять это кресло, - кивнул он в сторону стола Краудера, - советую изучить правила игры.

– Я не копаюсь в дерьме политики, если вы это имеете в виду.

– Политика присутствует во всем, мистер Кассиди. И дерьма тоже везде хватает. Так что если вы собираетесь трудиться на государственном поприще, привыкайте разгребать этот мусор.

– Браво, экспромт хорош, Петри, но звучит так, словно заранее отрепетирован. Это для вас жена написала?

С Петри мгновенно слетела спесь. Брызгая слюной, он прошипел:

– В сегодняшнем вечернем номере "Тайме пикайюн" я рассчитываю прочитать следующее: "Специалист, проводивший баллистическую экспертизу, допустил серьезную ошибку; обвинения помощника окружного прокурора Кассиди, выдвинутые против Ясмин, необоснованны; прокуратура снимает свои прежние заявления в связи с возможной причастностью Ясмин к убийству Уайлда; расследование направлено в другое русло". Пусть ее самоубийство останется необъяснимым поступком неуравновешенной женщины, которая в силу причин, известных лишь ей одной, покончила с жизнью на пороге моего дома, вероятно, рассчитывая тем самым на какой-то радикальный политический жест.

– Вы уже полностью отмыли стены от ее мозгов?

– Кассиди!

– Или просто сменили обои?

– Кассиди!

Замечания Краудера вновь не возымели действия.

– Неужели можно так быстро от всего отмыться, Петри? Немного воды, порошка, и все - она улетучилась! Неужели ее жизнь так мало значила для вас?

Выпалив свои оскорбления, Кассиди надеялся сокрушить стену, за которой в силу своего общественного положения укрывался настоящий Петри. Он хотел сразиться с ним как мужчина с мужчиной, на поле равных возможностей. Он хотел видеть Петри разозленным, перепуганным, расстроенным. И в конце концов получил то, что хотел - Ясмин ни черта не стоила тех испытаний, на которые обрекла меня своей смертью, - ухмыльнулся Петри.
– Она была всего лишь шлюхой, но самой стоящей из всех, кого я знал. Жаль, вам не повезло, что вас потянуло на холодную Клэр Лоран, а не на Ясмин.

Кассили бросился на него и одним ударом отшвырнул конгрессмена обратно в кожаное кресло. Сжав пальцами его горло, придавив коленом бедро, он прорычал:

– Если Ясмин была шлюхой, кем же тогда был ты, ублюдок?
– Он еще сильнее сдавил ему горло и всадил коленом в пах. Петри пронзительно взвизгнул. Кассиди с наслаждением отметил ужас в его глазах.

Но радовался он недолго. Краудер хотя и был на тридцать лет старше, но весил на сорок фунтов больше и был здоров как бык. Его руки, словно мешки с мокрым цементом, опустились на плечи Кассиди; нога, на которую тот опирался, подкосилась. Краудер оттащил Кассиди от конгрессмена, который, обхватив горло, тяжело заглатывал воздух, лишь повторяя: "Он сумасшедший".

– Прошу прощения за крутой нрав моего заместителя, - сказал Краудер. Одной рукой он все еще придерживал Кассиди и многозначительно посматривал на него.

Петри, собрав остатки достоинства, поправил пиджак и пригладил ладонью волосы.

– Я намерен возбудить дело об оскорблении чести и достоинства. Мой адвокат даст вам знать.

– Нет уж, - резко оборвал его Краудер.
– Это у вас не пройдет, если только вы не хотите сделать достоянием гласности содержание нашего сегодняшнего разговора. Пока он остается конфиденциальным. Как только вы начнете судебную тяжбу о том, что здесь произошло, тут же все станет известно прессе.

Петри вскочил как ужаленный. Скрытая угроза Краудера возымела действие. Не проронив больше ни слова, конгрессмен удалился.

После его ухода в кабинете на некоторое время воцарилась напряженная тишина. Наконец Кассиди со злостью отшвырнул руку Краудера, которой тот все еще придерживал его.

– Знаю, о чем ты думаешь, - сказал Краудер.

– Слава богу, дошло наконец.
– Кассиди был взбешен. Взбешен поведением человека, которого уважал и которым восхищался. Он был зол и уязвлен одновременно. Словно обманутый ребенок, уличивший в слабости своего кумира. Зачем ты это сделал. Тони?

Краудер вернулся к своему столу и тяжело опустился в кресло.

– Я в должниках у Петри. Во время последних выборов он здорово поддержал меня. Конечно, он гнусный сопляк, сукин сын Но, к сожалению, за ним стоят серьезные силы и деньги.

Переизбрание на новый срок ему гарантировано. А мне на следующий год предстоит уход на пенсию. И я не хочу, чтобы Петри давил на меня все это время. Я хочу уйти спокойно, не замаранным дерьмом политики.

Он поднял взгляд на Кассиди, словно взывая к пониманию. Тот молча отошел к окну. На улице, окруженный прессой, Петри уже делал заявление, позируя перед камерами и микрофонами. Кассиди не мог слышать, о чем говорил конгрессмен, но можно было не сомневаться в том, что его сладкая ложь непременно будет передана в пятичасовых "Новостях" Самое печальное было то, что доверчивая публика поверит ему, поверит красивому лицу и искренней улыбке.

– Может быть, раньше, когда я был так же молод и горяч, я бы и взял его за яйца, - сказал Краудер.
– Я бы уж вдолбил ему, что уголовное расследование не предмет торга. Что нарушением закона справедливости не добьешься. И что лизоблюдством в этих стенах не занимаются. Не сомневайся, я бы сказал ему все это и сегодня, если бы у меня был надежный тыл и неоспоримые улики. Но, по сути дела, прав оказался он. Если он по собственному желанию приходит к нам и признается, что у него была любовница, нам ничего не остается, как поверить и его заявлению о том, что она провела ту ночь с ним.

Кассиди по-прежнему стоял, уставившись в окно, с интересом наблюдая разыгрывавшуюся внизу пантомиму. Уайлдовские головорезы с энтузиазмом приветствовали Петри, который уже покидал импровизированный митинг. Охрана проводила его к автомобилю, и в сопровождении полицейского эскорта конгрессмен умчался.

– Проклятье, - пробормотал Кассиди, отворачиваясь от окна.
– Иногда кажется, что все это мне приснилось - тело Уайлда с тремя пулевыми ранами, кровь. Он ведь был убит, правда?

– Да, был.

– Тогда, значит, кто-то убил его, черт возьми.

– Но не Ясмин. Я уже посылал сегодня сотрудницу полиции в "Даблтри" проверить рассказанное Петри. Как раз перед твоим приходом она мне позвонила. Петри был зарегистрирован в ту ночь в отеле. Ей даже удалось побеседовать с четырьмя служащими, которые помнят, что видели его тогда. Это швейцар, портье...

– Ладно, ладно. А что Ясмин?

– Никто не может подтвердить, что видел ее. Но если у них было назначено свидание, она, вполне естественно, постаралась пройти незамеченной. Если войти в отель через боковую дверь, можно подняться на лифте, минуя вестибюль.