Франкфурт 939

– Так чё те надо? – повторил тот же тип – главарь, наверно – и потянул руки под стол.

– Вот не поверишь – справедливости, – гордо заявил Манфред, и даже сам себе поверил.

– Ты кто, стражник?

– Нет, что ты, я королевский гвардеец.

Чёрт, как звучит-то, а. Эти аж затряслись от страха.

– И какое тебе дело до кучки купцов? Разве гвардейцы не охраной короля занимаются?

– А ещё защищают престиж короны, – разошёлся Сэр Гордый.

– Чего ты хочешь, денег?

– Хочу, чтобы ваши головы насадили на колья у городских ворот, и всякой твари впредь неповадно было резать гостей из далёких стран. Из-за таких как вы, все думают, что мы тут сплошь дикари да варвары. Мне обидно, знаешь ли.

Главарь бросился было на гвардейца, но Манфред наготове. Он под столом пнул гада в живот и тот вернулся на скамью, завалил её и всех, кто на ней сидел. Гвардеец без промедлений локтем врезал своему соседу, а поднявшись, ещё и стукнул его головой об стол. Угодил между колбасами и виноградом. Как раз, где лежала кучка обглоданных костей. Одна вонзилась в щёку. Убийца купцов завизжал, как порось, а Манфред уже взял кувшин и врезал последнему, кому ещё не досталось.

Дальше, как в любой пьяной драке – куча мала. В каждой таверне время от времени такое происходит. Здесь – впервые, и Сэр Злопамятный очень рад. Битая посаду, мебель, погром, неразбериха.

Один из купцов улетел на стол к играющим. Сломал его, кости и деньги во все стороны. Одни бросились собирать монеты. Даже те, кто не играл. Другие – их отгоняют. У них там своя драка.

Ещё один ряженый гад получил кулаком в лоб и чудно попятился. Будто он с наковальней на руках внезапно потерял равновесие. Угодил в угол вербовщика, завалился к нему на стол, опрокинул кувшин. Тот глянул грозно, улыбнулся и добавил ему полбу. После встал, откинул стол к стене и с рёвом ринулся в толпу.

Хозяин мельтешит то тут, то там, всё пробует угомонить народ, но получил сапогом в челюсть и уполз на кухню. Стражи таверны втянулись последними. И то долго думали, как бы улизнуть. Мебель, кружки, тарелки и кувшины очень быстро кончились. Что странно, никто не хватался за ножи. Всё правильно, пока это просто драка, всем плевать, а вот убьёшь кого, будут искать.

Сэр Буйный уже получил по роже пару раз, но уложил троих и горд собой. Однако вот он встретился лицом к лицу с верзилой-вербовщиком. Этот ломает людей будто хворост. Швыряет их, словно мешки с пухом, сгибает в подкову или в крендель скручивает. Манфред увернулся от гигантской руки и дважды стукнул в бок, но бугай только усмехнулся. Схватил его, будто кота плешивого, и поднял над собой. Кот-то не растерялся, уцепился когтями за балку и прилип к потолку. Руки с него соскользнули, громила такого не ожидал. Уставился наверх, а Сэр Цепкий уже летит ему навстречу и со всего маху коленом по макушке. Великан пошатнулся и свалился на пол, подняв такой грохот, словно стена рухнула.

На шум сбежались стражники. Не эти ряженые, а настоящие. Вломились, будто за дверью поджидали. Раздался лязг стали и громкий командный голос. Что было дальше, гвардеец не видел. Как, впрочем, и его в таверне «Пивной Когг» никто не наблюдал. Манфред знает, как незаметно улизнуть через чердак. В суматохе никто и не заметил его, скользнувшего по лестнице наверх.

Теперь он спокойным шагом покидает рыбацкий квартал, а хвост остался в таверне, разбирается с тем бардаком, что он устроил. А ещё там погром и убытки для одного скверного старика, и, наверно, неприятности для всех прочих. Об этом гвардеец как-то не подумал. Да ладно, там сплошь негодяи да подонки.

А Манфред – Манфред не гад и тому целый ряд обоснований. Он не берётся за любое дело, у него свой моральный кодекс – женщин и детей не трогать. Он вежлив и приветлив, если не грубят, и помогает людям, коль не сильно занят. Не так давно, с месяц назад, вступился за юную девушку. Её избивал отец. У него умерла жена, а он, нет бы радоваться, что хоть дочь при нём, вымещал на ней злость. Манфред сломал ему пальцы, выбил зубы. Не скоро сможет девчонку ударить. Странно, но та благодарности не выразила. Наоборот, умоляла оставить их с отцом в покое.

Ещё как-то спас семью от грабителей на дороге. Те, правда, тоже сволочами оказались. За бандитов награда полагалась. Манфред не знал, да и спешил. А ведь ему сразу странным показалось, что спасённые не хотят с ним до Нюрнберга доехать. Позже-то он узнал о вознаграждении, захотел получить, а ему пинок под зад. Дескать, бандитов до него уже убили и даже головы в доказательство принесли. Глянул – головы те самые. Нашёл этих героев, потребовал деньги. Ни в какую делиться не хотят. Пришлось напомнить им о благодарности.

Из города уезжал в спешке. И чего такой шум подняли? За воровство испокон веков руки отрубают. Ох и выдал тогда галоп Счастливчик. Да, он может. Манфреду с ним повезло. Быстроногий конь в его промысле неоценим. А ведь раньше ездил на этом ужасном вороном скакуне. Ещё и купил его втридорога. До чего же был глупый конь. Глупый и капризный. Зато, блядь, красавец писаный. Такого только на парад. Манфред в парадах не участвовал, а вот Сэр Манфред непременно будет, но Счастливчика на безмозглого жеребца – покрасоваться дабы – не променяет. Лучшего друга у Манфреда нет. Он вырастил его с жеребца. Чуть не умер из-за него, ещё до того, как тот родился.

К слову, весьма занятная история. Манфред – тогда ещё просто Манфред, не рыцарь и уж точно не член королевской гвардии – обменял в Боппарде вороного породистого скакуна на беременную гнедую кобылу. Не самая, конечно, выгодная сделка, но чёртов непослушный конь так одолел, что Манфред был готов сменять его даже на мула. Справедливости ради стоит сказать, что сделка прошла не совсем по обоюдному согласию. Ну, то бишь, проще говоря, Манфред украл кобылу, оставив чёрную заразу в утешение. Когда жутко спешишь, некогда сделки заключать. Просто берёшь, что нужно. А если продавец и вовсе говорить не может, так как лежит в речном порту, оглушённый веслом, то уж тем более нет смысла с ним трепаться.

Манфред тогда ночью удирал из города – поссорился с серьёзным человеком, сломал тому челюсть, а днём ранее переспал с его дочерью. Что тут сказать? Он хорош собой, высокий, стройный и красивый, и оттого, возможно, неразборчив в связях. Чуть заподозрит, что на него положили глаз, сразу тащит девку в постель. Потом, как правило, проблемы.

Но в тот раз боров сам напросился, получил сполна. Ещё одна особенность натуры Манфреда, из-за которой его часто хочется придушить – он безоговорочно верит, что даже из самой безнадёжной ситуации всегда есть выход, и он найдётся, стоит лишь взяться за дело. Руководствуясь этим догматом, даже самую безрассудную мысль он никогда не обдумывает дважды. Боится впасть в сомнения и оттого не любит размышления, предпочитает им метод «проб и ошибок».

Всякий, кто пытался разубедить его и доказать, что правильнее принимать взвешенные решения, не понимает проблемы Манфреда. Стоит ему поддаться ереси и начать крутить в голове какую-либо мысль, как та из лёгкой, прямой, незатейливой становится запутанной и сложной. Начав думать, он уже не остановится, провалится в мысли, словно в трясину. Увязнет в бесконечной череде догадок и предположений. Одно ведёт ко второму, к третьему, к четвёртому, и так до бесконечности, пока он уже и не вспомнит, с чего начинал.