Франкский демон

— Почему нам не достаточно просто облачиться в одежды местных жителей? — перебил его Жослен. — На кой дьявол нам твои дромадеры?

— Ты ругаешься, как и полагается храмовнику, — с усмешкой похвалил оруженосца Ренольд. — Однако давай всё же выслушаем Рамдалу. А потом выскажешься ты.

— Слушаюсь, государь... — Молодой тамплиер опустил голову, он всегда болезненно переживал, если в его спорах с колдуном господин брал сторону Абдаллаха.

Тот одарил своего постоянного оппонента торжествующим взглядом, которого юноша, поглощённый собственными переживаниями, даже не заметил.

— Спасибо, ваше сиятельство. — Лекарь почтительно поклонился и продолжал: — Нам лучше не прибиваться к каравану, а стать одними из караванщиков, и вот почему. Первое, люди, владеющие собственностью, вызывают меньше подозрений у стражи. Второе, не все из нас в состоянии свободно говорить по-арабски или по-турецки. Поэтому я мог бы взять на себя роль хозяина, а все остальные — слуг. Ну, разумеется, нам придётся играть наши роли до конца, то есть до тех пор, пока мы не окажемся на христианских территориях...

— Мессир! — воскликнул Жослен. — И вы согласитесь притворяться рабом?!

Абдаллах поспешил с разъяснениями прежде, чем Ренольд успел раскрыть рот.

— Разумеется, государю нашему придётся какое-то время побыть слугой, хотя бы до того момента, как мы не покинем Халеб. Однако он мог бы... мог бы притвориться больным. Так даже лучше, ему не придётся отвечать ни на чьи вопросы, а ты, Жослен, будешь за ним ухаживать. Таким образом, он будет фактически избавлен от необходимости выполнять какую-либо работу и вместе с тем это не вызовет ни у кого подозрения. По-моему, неплохо придумано?

— Угу... — пробурчал Ивенс, которому не слишком-то улыбалась роль раба. Правда, он тут же подумал, что лучше притворяться рабом, чем быть им на самом деле. Было нетрудно предугадать, что сделает с ним муж Кристины. Об этом даже и думать не хотелось. Расставаться с пылкой возлюбленной тоже. Они обменялись взглядами, и оба поскорее отвернулись, чтобы не видеть печали в глазах друг друга. — Что ж, так, значит, так. Но в какую сторону нам податься? Впрочем, мне безразлично, лишь бы поближе к морю...

— Я позавчера была на торгу и узнала, что через три-четыре дня большой караван, что прибыл в Халеб из Мосула и держит путь в Каир, отправится дальше в Дамаск, — сказала Терезия. — Оттуда, как я слышала, совсем недалеко до земель франков и даже до Иерусалима. К тому же путешествовать с большим караваном безопаснее.

Она взглянула на Ренольда и вздохнула Служанке очень льстило, что такой знатный господин почтил её своим вниманием, кроме того, ей было жаль так скоро расставаться с хорошим любовником.

— Я как раз знаю, где можно недорого купить хороших верблюдов, — подал голос Хасан — он вообще говорил мало, но по делу, зря рта не раскрывал. — Плохо только, что никто из нас не может пойти туда самостоятельно. Впрочем, у меня есть один человек, которому можно довериться. Он — мой родич, но ему придётся заплатить за хлопоты.

— Я дам вам денег, сколько потребуется, — пообещала Кристина. — Пусть это будет моим вкладом, лептой, которую я, слабая женщина, положу на алтарь Господа нашего, и да послужат деньги купца-ромея богоугодному делу латинян в Святой Земле.

— Прекрасные слова! — воскликнул Жослен, поражённый речью хозяйки. — Клянусь всеми святыми, сам папа Урбан и святой Бернар из Клерво не сказали бы лучше!

— Спасибо, молодой человек, — поблагодарила Кристина. — Ах, как жаль, что я не мужчина! Я бы взяла меч и отправилась с вами!

Когда утихли восторги и шумные славословия, Абдаллах сказал:

— Вы и Терезия можете помочь нам и ещё кое-чем. Надо сделать так, чтобы Михаил ничего не заподозрил. Полагаю, придумать это будет несложно.

Врачеватель и звездочёт ошибся, это оказалось сложно. Они засиделись допоздна за обсуждениями планов, но так и не изобрели верного способа незаметно обойти Михаила.

Жослен предложил самый простой, на его взгляд, выход — отдубасить злокозненного сына хозяина, связать его, заткнуть чем-нибудь рот, запихать Михаила в мешок и бросить в подвал. Молодой оруженосец искренне удивлялся, что поддержал его один лишь Ивенс, более того, ватранг с готовностью вызвался выполнить эту задачу, причём если надо — немедленно.

Не то, чтобы прочие гости госпожи Кристины страдали от излишка человеколюбия — неизвестно, сколько бы пришлось Михаилу пролежать в мешке, мог, чего доброго, и задохнуться, — просто слуги быстро заметили бы пропажу, наверняка всполошились бы и подняли шум, что было вовсе не на руку беглецам.

В конце концов решили, что утро вечера мудренее, что главное — хорошее начало, а дальше по ходу дела что-нибудь да придумается. На том и разошлись.

Ивенс и Кристина не спали почти до самого утра. Всю ночь не размыкали они страстных объятий. Любовники то смеялись, то плакали, зная, что скоро расстанутся навсегда, и это делало их почти безумными.

— О Ивенс! Любимый мой! — сквозь слёзы и смех восклицала женщина, целуя грудь ватранга. — Сделай же мне ребёнка! Ты уйдёшь навеки, а он останется со мной! Жизнь здесь покажется мне не такой постылой, потому что память о тебе всегда будет со мной!

— Хорошо, любовь моя! — отвечал он, покрывая поцелуями влажные от пота волосы подруги. — Хорошо! В скитаниях, что предстоят мне, я всегда буду помнить о тебе, а когда станет совсем невмочь, представлю себе, как ты ласкаешь наше дитя, и сердце моё наполнится теплом!

И вот настал последний вечер. На рассвете всем пятерым предстояло покинуть город, однако они так и не решили, как улизнуть незамеченными. Михаил, точно заподозрив что-то, стал под тем или иным предлогом посылать слуг в отведённые гостям комнаты.

— Опасаюсь я, как бы он не побежал доносить на нас, не дождавшись приезда отца, — высказал общее опасение Абдаллах. — Даже если мы и выйдем за стены, караван идёт медленно, и всадникам Гюмюштекина не составит труда догнать нас.