Франкский демон

— Ты говоришь, как еврей, — неодобрительно покачал головой Жослен. — Не могло такого быть, чтобы все говорили на одном языке! На каком? Не хочешь же ты сказать, что благородный французский язык или латынь звучали так же, как речь презренных язычников?

— А вот и могло! — с жаром вскричал врачеватель и звездочёт — он просто не мог не задирать юношу. Впрочем, и Храмовник платил колдуну той же монетой, оба они вызывали друг у друга жгучее желание спорить до хрипоты по любому поводу. — Ты, верно, не читал Священного Писания, раз говоришь такое?!

— А скажи-ка мне, Рандала, — контратаковал Жослен, — откуда ты знаешь, что сказано в Писании? Ведь ты — неверный? Разве нет?

— Сам ты неверный! — огрызнулся Абдаллах.

— Что ты сказал?! — Жослен схватился за кинжал, подаренный ему прекрасной госпожой Кристиной. — Я прикончу тебя!

Ренольду стоило немалого труда погасить перепалку — не хватало им только перегрызться между собой!

Князь прекрасно осознавал всю опасность их положения, хотя порой и сам, особенно выпив побольше вина, казалось, забывал об этом. Он начинал шуметь и заявлял, что немедленно пойдёт выручать товарища-крестоносца графа Жослена. На что другой Жослен, прозванный Храмовником, сразу же с готовностью откликался, хотя он вина почти и не пил: видно, молодая кровь сама вскипала в жилах при мысли о том, что благородный рыцарь томится в застенке совсем недалеко от их обиталища.

Ивенс также обычно выражал согласие попытать счастья в богоугодном деле. Наверное, сытая и спокойная жизнь под боком у любвеобильной Кристины постепенно начинала прискучивать искателю приключений. Плен вынужденный он сменил на добровольный, но долго ли так могло продолжаться? Нет-нет да и снилось ватрангу море, скрипучая шаткая корабельная палуба, чудился свист ветра да хлопанье парусов, а плечо воина скучало по длинному тяжёлому мечу [26] .

А чего стоило мудрому Рахиму-Абдаллаху-Рамдале унимать буйных франков (к ним он, разумеется, причислял и Ивенса), которые, казалось, только и думали о том, как бы хорошенько подраться? Им, судя по всему, не терпелось снова угодить в донжон, из которого они так удачно выбрались, между прочим, лишь с помощью того, чья трусость частенько становилась объектом их насмешек.

26

Варяги, или ватранги, как, например, называли их ромеи, базилевсы которых любили брать могучих северян в свои личные гвардии, носили длинные мечи на правом плече.

О, какими узколобыми бывают люди! Не трусость, а осторожность! Предусмотрительность! А разве не недостаток подобных качеств приводил и приводит то одного, то другого христианского князя в засады, устроенные мусульманами? И ведь сколько ни учит жизнь франков, уроки её словно бы пропадают втуне. Всякий раз всё начинается снова; очертя голову бросаются они в битву, полагаясь на мощь своих мускулов, силу громадных коней и крепость мечей, прямых, как души их владельцев. Ну что тут будешь делать?

Хотя такие, мягко говоря, нервные ситуации возникали довольно часто, врачеватель и звездочёт не мог слишком уж жаловаться на жизнь: кормили их в доме купчихи куда лучше, чем в донжоне. Прекрасная госпожа Кристина не скупилась, и вчерашние пленники, как, впрочем, и их бывший тюремщик Хасан, довольно скоро приобрели сытый и довольный вид.

Однако всему наступает предел, как-то уже летом пришла весть о скором возвращении купца. Он прислал слугу с подарками для сыновей и жены. Кристина точно очнулась ото сна. Правда, произошло это не раньше, чем Терезия подслушала разговор посланца мужа хозяйки и его старшего сына.

— Беда, госпожа Ксения! — зашептала она, едва вбежав в комнату, где Кристина предавалась послеобеденному отдыху в объятиях белокурого гиганта. — Керим, слуга нашего господина, и Михаил, ваш пасынок, сговаривались погубить вас!

— Как погубить? — Ивенс совсем забыл о том, что не одет. Он вскочил с постели, потрясая пудовыми кулаками. — Я убью их обоих! Где они?!

Однако тут вмешалась Кристина.

— Погоди, любимый, — попросила она, ещё не совсем понимая, что случилось нечто непоправимое. — Как это они собирались меня погубить? Что ты говоришь, Терезия? Они что, собираются подложить мне яду в еду?

Служанка, которая, несмотря на остроту момента, не могла не бросить оценивающего взгляда на любовника хозяйки, энергично замотала головой.

— О нет, госпожа Ксения! Михаил считает себя настоящим христианином. На такое он не пойдёт. Он придумал другое, велел Кериму передать вашему мужу, что в его курятнике поёт другой петух. Что овчарня его полна злобных псов, которые на деле — волки в овечьей шкуре...

— Что ты несёшь? — Хозяйка сердито сдвинула брови. — А ну-ка говори по-человечески!

— Чего же тут непонятного, госпожа? — искренне удивилась Терезия. — Михаил велел передать отцу, чтобы тот не мешкая ехал сюда, поскольку вы неверны ему и прячете в доме врагов правителя Алеппо. О Боже! Ваш муж приедет и позовёт стражу! Франков бросят в подземелье, а господина Ивенса казнят...

— Я прикончу его! — заревел ватранг, сжимая огромные кулаки. — Оторву башку проклятому грифону! Растопчу его! Сотру в порошок и брошу в море на корм рыбам!

Кристина выскользнула из постели и вцепилась в руку любовника маленькими пальчиками.

— Постой, милый, — попросила она. — Я вижу, у Терезии и правда важные новости. Говори, Терезия.

— Случится большая беда, госпожа, — продолжала служанка. — Вас, моя обожаемая хозяйка, прогонят с позором.

Ведь Михаил только этого и добивается, так как опасается, что вы родите отцу сыновей и он распорядится в завещании обойти в их пользу старших, то есть, прежде всего, самого Михаила. Но даже если вы и не принесёте нашему хозяину радости прибавлением семейства, и он вдруг умрёт, а ведь он совсем не молод, вы, как верная жена и неутешная вдова, будете вольны распорядиться своей долей, а Михаил очень боится умаления отцовского богатства.

— Да гори оно ясным огнём, его богатство! — воскликнул Ивенс, как-то забывая, что в шалашике или в горной пещере жизнь не кажется такой сладкой, как в хорошем доме, полном слуг.

— Погоди же, любимый! А где теперь Керим, Терезия?

— Уже уехал, госпожа Ксения.

— Жаль... — задумчиво произнесла Кристина и со вздохом добавила: — Что же делать?

Что же делать? Этот животрепещущий вопрос хозяйка, спустя недолгое время, уже обсуждала с гостями. Они, конечно, понимали, что гостеприимство госпожи Кристины не могло длиться вечно. И если Абдаллаха и Хасана устраивало ранее существовавшее положение, то Жослену, Ренольду, да и Ивенсу уже давно не сиделось на месте, их одолевала скука. Они даже радовались тому, что судьба вынуждала их к решительным действиям.

Когда Терезия закончила рассказ о кознях Михаила, Абдаллах поднялся и взял слово.

— Думаю, лучшего убежища нам в Халебе не найти, — начал он и посмотрел на князя. — Пора нам подаваться из города. Как думаете, господин?

Ренольд качнул головой:

— Что ты предлагаешь?

— Сейчас, когда курд ушёл на юг и гроза миновала, многие покидают Халеб, спешат по своим делам. Насколько мне известно, нас больше не ищут, считая, что нам каким-то образом уже удалось выскользнуть из города, — проговорил врачеватель и звездочёт. — Поэтому я думаю, что мы могли бы прибиться к какому-нибудь каравану. Но... — он перевёл взгляд на Кристину. — Но если бы наша любезная хозяйка пошла ещё дальше в своей безмерной щедрости и оказала бы нам небольшое вспомоществование, тогда бы мы смогли купить пару дромадеров, двух-трёх ослов, приобрести какой-нибудь товар и сойти за купцов...