Франсуаза, или Путь к леднику

– Это пазл!
– объявил доктор Фурин.
– Вал! надлежит собрать легкое курильщика, увеличенное в сто сорок раз. Это важнейшая часть нашей психотерапии курения!

По его указанию все сели на пол, тут же на полу развернули картонное поле для пазла в виде прямоугольника. Элементы пазла числом порядка семисот тоже рассыпали на полу.

– Будьте, как дети!
– напутствовал курильщиков доктор Фурин.
– Ползайте на коленях, спорьте друг с другом, отстаивайте свое мнение! Докажите мне, что вы сплоченная группа. Что вы способны собрать легкое курильщика за четыре занятия!

Ползая на коленях вместе с другими участниками группы, Адмиралов пытался найти хотя бы две подходящих друг к дружке картонки. Доктор Фурин говорил, прохаживаясь между сидевшими на полу:

– Задача не простая. У вас не будет контрольного изображения объекта. Отсылаю вас к вашей памяти и вашему воображению! К вашим... не будем скрывать... к вашим страхам!.. Дерзайте, друзья, дерзайте!

Потом он сел за стол. И Адмиралову, сидевшему на полу, почему-то очень захотелось выкурить сигарету. Чтобы отвлечься, он подполз на коленях к Любови.

– Как ваш муж?
– спросил Адмиралов.
– Обошлось?

– О да!
– горячо отозвалась Любовь, примеряя одну к другой две картонки.
– Вчера обошлось. Вы не представляете, как я напуталась.

– Он похож на буддистского монаха.

– Что-то есть. Мой муж путешественник. Индия, Вьетнам, Китай, Непал...

– Это как путешественник? Профессиональный? Как Пржевальский?

– Где вы встречали сейчас Пржевальских? Просто он, когда есть возможность, куда-нибудь уезжает. Я тоже с ним иногда, но обычно у меня нет возможности отлучаться надолго. А вы знаете, кто самые большие ревнивцы? Моряки дальнего плаванья и, вообще, путешественники. О, вы ничего не знаете. Смотрите, подходят, - она нашла две сопрягаемые картонки.

– Что-то он не похож на ревнивца, - сказал Адмиралов.
– Надеюсь, он уже поправился.

– Спасибо, Андрей, - ответила Любовь.
– Говорят, патологическая ревность не лечится. А вот уже три месяца без эксцессов. Нет ничего деревянного постучать?

– Пол, по которому они ползали, был покрыт ковролином. Единственное деревянное, что было здесь, это был стол. Люба потянулась к нему и трижды постучала по деревянной ножке.

– Прошу не расслабляться, - выступил из-за стола доктор Фурин.
– Все сосредоточились только на одном!

– Если бы здесь нам с ревностью не помогли бы, - шепнула Любовь, придвинувшись к Адмиралову, - я бы сюда не пошла от курения. Нет: нет: - обратилась она громко к Полине (стрекоза, Одесса, зеленый), - вы же видите, они не подходят.

Доктор Фурин иногда вставал из-за стола, подходил к собирающим пазл и, присев на корточки, что-нибудь им подсказывал. Похоже, этот пазл он знал хорошо. Может быть, даже мог собрать с закрытыми глазами.

Но, несмотря на его подсказки, до конца занятий сумели собрать не более десятой части легкого курильщика. Доктор Фурин сказал, что это нормально, опыт подсказывает, что в следующий раз работа пойдет быстрее. Сохранность собранного он гарантирует. Незадействованные картонки сложили в коробку.

– Когда теперь ночью глаза закроете, не путайтесь, если увидите то, что здесь у вас получается. Если с закрытыми глазами получается то, что здесь получается, это будет очень хороший знак, - сказал доктор Фурин, со всеми прощаясь.

Адмиралов прежде, чем уйти домой, зашел в туалет, а когда он возвращался по коридору, в кабинете № 8 приоткрылась дверь. Высунулся психотерапевт Константин Юрьевич Крачун:

– Можно вас на минуту?

– Меня?

– Да, Андрей Андреевич, именно вас.

Вошел.

13

Я понял, что до сих пор не знал горных дорог, а если что и принимал за горные, то были сущие пустяки. Горная дорога - это вот, когда посасывает под ложечкой ни в каком не фигуральном смысле. Поражает уверенность водителя, в чертах лица которого поневоле ищешь признаки маниакальности. Хотя тень маниакального ужаса на наших лицах, это как раз то, что должно веселить его. Он действительно весел.

Грудоподобные горы сменились кучеподобными.

Выезд на день из Леха, всего-то делов. А впечатлений, черт их дери, выше головы, слов не хватает!

Ровная однородная поверхность крутого склона горы пересечена почти пунктирной царапиной. Она не бросается в глаза, когда, выехав из-за поворота, открывающего взгляду очередной потрясающий вид, обозреваешь во всей полноте этот вновь предъявленный склон, больше похожий на стену, которая должна вот-вот осыпаться, и только потому, что знаешь, быть тебе где-то там - после еще одного загиба дороги, только поэтому и признаешь в той нечеткой царапине свой будущий путь.

Франсуаза! Ты поняла, что я сказал? Ты способна воспринимать столь длинные предложения?

Упрощаю. Представь: большая куча песка. Отсечем и уберем половину, а по середине среза наметим соломинкой горизонтальную линию, - вот это и будет наша дорога.

Первая мысль: проехать там невозможно, - и вдруг замечаешь медленно перемещающуюся точку, частицу, крупицу, соизмеримую с теми песчинками, из несметного множества которых состоит эта куча-гора. Что такое? Да неужели машина? А что же еще?! Беспокойную точку соотносишь с реальным объектом вроде того, в котором сам, вцепившись в держалку над дверцей, сидишь рядом с невозмутимым водителем, - вот тебе и масштаб для всей картины, и особенно для зрелища пропасти! Взбодрись: они едут навстречу и вам еще предстоит разъехаться!

Все ниже и дальше покинутая долина. Она каждый раз открывается взгляду на завершении очередного витка дороги. С каждым разом зеленое пятно уменьшается, тает, как, испаряясь, тает таинственный реактив, пролитый на столе. Послушай-ка, Франсуаза, уж если меня потянуло на такие сравнения, скажу тебе, на что похожа однородная поверхность того жутковатого склона, - на легкое курильщика, вот на что! Но тебя, сколько помню, этот экспонат не очень увлек. Подожди, не сбивай меня с мысли.

Появляется снег. Снег и выше дороги, и ниже дороги. Еще чернеют крупные камни. Чем дальше, тем меньше впереди черноты. Всюду снег, и снежная пропасть по левую руку постепенно сходит на нет - мы приближаемся к перевалу.

Это Чанг Ла. Вот куда мы забрались!

Что-то пестрое впереди, шевелящееся. Это тысячи трепещущих на ветру флажков, окутывают ступу на перевале.

Частично занесенная снегом времянка в виде белой невзрачной коробки с узкими окнами и щит на ней: «INDIAN ARMI». Остановились. Ветер готов сорвать очки твои черные (то есть мои). Натяни на уши шапку! Если есть, надень капюшон!

Четыре джипа еще, - мы здесь не одни. Красная стрелка зовет в «INDIAN ARMI». Нам обещают «Complimentary НОТ TEA».