Франсуаза, или Путь к леднику

– Это нормально. Так и должно быть вначале. Пройдет. Присаживайтесь.

– Я с другими разговаривал, - произнес Адмиралов, разместившись в кресле на колесиках, - не у всех так... Вернее, только у одного меня... чтобы обратный эффект был.

– Это не обратный эффект, это в нашем случае вполне закономерный эффект, необходимый для более решительного запуска компенсаторных механизмов.

– Почему же у других его нет, эффекта этого?

– А зачем нам другие? Давайте о вас. Не хочу вам льстить, Андрей Андреевич, но по результатам тестирования получается, что вы человек очень непростой душевной организации. Да это и так видно, без всяких тестов. Полагаю, нам надо чуть-чуть подкорректировать план наших занятий с учетом особенностей вашей индивидуальности... Есть и другой фактор. Соматически у нас что?... а вот что: проблематизирован позвоночник, как я вижу из наших записей, не так ли? С желудком нормально, печень - вполне. А вот межпозвоночная грыжа, да ведь еще и шейных позвонков, я ведь правильно говорю?., присутствует.

– А какое отношение межпозвоночная грыжа имеет к сеансам против курения?

– Не столько межпозвоночная грыжа имеет отношение к сеансам против курения, сколько ваше отношение к межпозвоночной грыже имеет к ним отношение. Непонятно выразился?

– Не совсем.

– Если бы у вас язва была, мы бы о ней говорили. А у вас межпозвоночная грыжа. Я не остеопат, я, как вы знаете, психотерапевт, грыжу я вам не исправлю, а вот ваш опыт сосуществования с межпозвоночной грыжей меня очень интересует. Будьте со мной откровенны, и мы справимся с никотинизмом как минимум.

– С чем?

– Как минимум с табакокурением, говорю. Поведайте, как вам она? Какие у вас отношения с ней?..

– Да ведь это очень личное!

– Андрей Андреевич, голубчик. Вы со стороны посмотрите. Вот вы к доктору пришли, он спрашивает вас: на что жалуетесь? А вы ему: это очень личное, говорите...

– Я ни на что не жалуюсь. Кто сказал, что я жалуюсь?

– Это я сказал: «на что жалуетесь?» А вы мне «это очень личное» в ответ сказали.

– Да нет же, это вы сказали, что я вам в ответ сказал, а я вам просто сказал, без всяких ответов, что это очень личное, а про то, что жалуюсь, я вообще не говорил...

– Разве? Хотите коньячку?
– Он открыл дверцу шкафа.
– Видите? Исцеленные дарят. А не взять - человека обидеть. «Хеннесси» или «Мартель»?

– Честно говоря, очень неожиданное предложение.

– Ну а что тут такого? Мы ж не общество анонимных алкоголиков, туг с никотинизмом у нас разборочки, а не с пьянством... если касаться конкретного нашего случая... Тем более - в нерабочее время... Предлагаю «Мартель»... Да вы не стесняйтесь, мне по медицинским показаниям после работы шестьдесят граммов надо, а не с кем. Извините, что не бокалы...

Он поставил на стол две стопки, впрочем, вполне презентабельные. Открыл бутылку, налил.

– За здоровье!
– провозгласил психотерапевт Крачун.

– Как все неожиданно, - повторил Адмиралов, вдыхая аромат элитного коньяка.

Пригубили. Подержали во рту. Психотерапевт Крачун изобразил на лице удовлетворение с легким вопросительным опенком, а в ответ ему Адмиралов изобразил удовлетворение с легким утвердительным опенком.

– Конфетку?
– поинтересовался Крачун.

Конфетка была «Красная шапочка», как бы из их незабвенного детства, - трудно сказать, до какой степени вкус новодела отвечал оригинальному вкусу, но фантик был тот же.

– Да я и на... и на... никотинизм не жалуюсь. Ну курю и курю. Конечно, хотелось бы бросить... А туг жена... по знакомству, говорит... Место в группе... В качестве бонуса...

– Стесняться знакомств сегодня не надо. Я ж коньяк тоже не с каждым пью. И знакомству с вами искренне рад. Я ж сразу обратил внимание, как вы держитесь. Наблюдал за вами - у вас болит плечо и рука. И спина? И шея?

– Вот кстати, я давно заметил: когда выпьешь, становится лучше.

– Этому есть объяснение. Но, поверьте, лучше вам этого не знать.

– Сейчас ноет, скорее, чем болит... вот здесь... в плече... И шея... когда вот так поворачиваю... О!

– Не надо, не надо, не поворачивайте... Подождите, у меня еще яблоко есть.

Как-то у него это все по-домашнему получилось - яблоко он расчетвертинил большим, с деревянной рукоятью ножом - безупречно кухонным, на медицинский инструмент ничем не похожим. Адмиралов вяло заключил о ноже: «Туповат», - когда заметил усилие, с каким психотерапевт надавливал на яблоко лезвием, дабы преодолеть сопротивление кожуры. Крачун спрятал нож обратно в ящик стола, а дольки яблока на блюдце лежали. Константин Юрьевич взял одну.

– Первое обострение было года три назад, - сказал Адмиралов, следуя примеру психотерапевта (яблоко оказалось с кислинкой).
– Ну, мне боль снимают на несколько месяцев, потом - опять заново. Я терплю.

– О да, я вижу, вы очень терпеливый.

– На самом деле она у меня застарелая, хотя мне это слово и не нравится... но это только три года как меня прихватило, а так она у меня уже с юных лет есть, только не проявляла себя...

– Да я вижу, она у вас необычная, особенная.

Адмиралов насторожился:

– Как это вы видите, разрешите спросить?

– Ну если б она у вас обычная была и если б вы знали, что она обычная, то и реакции у вас были бы соответствующими. А вы знаете, что она необычная, и реакции у вас, как бы вам объяснить... В общем, для этого, для того чтобы понять, о чем я сказал, надо быть самому психотерапевтом... как минимум.

Оба приподняли стопарики, и, посчитав, что аромат уже распробован и уяснен, оба, не сговариваясь, опрокинули махом.

– Она у меня действительно необычная, - сказал Адмиралов.

Он стал рассказывать, чем необычна и какие у нее особенности. Говорил без обиды на нее, без раздражения, даже с нежностью заметной, - избегая грубое определение «межпозвоночная грыжа», он ее все местоимением «она» обозначал, и никак не иначе. Крачун слушал внимательно, сочувственно, участливо, чутко, он все ждал, что Адмиралов назовет, наконец, заветное имя, сам должен был произнести - без подсказки, но этого не случилось пока. Пока он не настолько раскрылся. Но говорил увлеченно.

– Когда я впервые пришел к вертеброневрологу, - увлеченно говорил Адмиралов, - и показал ему томограмму, знаете что он мне сказал? Он воскликнул: да вы что в детстве на голове стояли?

– Почему в детстве?

– Да потому что он сразу определил, что она у меня совершеннолетняя, погашаете? А я действительно... ну не в детстве, в отрочестве... на голове много стоял. Очень много.

– Йогством увлекались?

– Типа того.

Крачун наполнил.

– Не знаю, зачем это я вам говорю, - опомнился Адмиралов.

– Говорите, говорите, - подбадривал Крачун.
– Мне нравится, как вы уважительно отзываетесь о своем недуге. Болезнь надо уважать, относиться к ней по-человечески, с достоинством...