Фрэнки Ньюмен против Виртуальности

Бросаю эту дурацкую игру и снова поворачиваюсь к ней. Она встала в полный рост. Платье и сейчас до полу. И такая высокая — может, из-за длинного платья, может, из-за того, что я сижу… А лицо похоже на мадонну с картины Бронзино «Святое семейство»… Странно, пока сидела — не было похоже, а ведь та — сидит… Знакомыми движениями, почти не глядя, нахожу на диске «Токкату» Мариа, а левой рукой включаю динамики. Подхожу к ней и кладу руки ей на талию. Она послушно кладёт свои мне на плечи, и мы двигаемся, глядя друг другу в глаза.

«Зачем тебя ко мне прислали, милая? — безмолвно спрашиваю я её. — Подготовка шла неплохо, у твоих шефов нет повода для беспокойства»!

Ответить она не успевает. Снова звенит колокольчик, и в кабинет (кухню) врывается Доусон. Когда он был ещё Гибсоном, я таким его и представить не мог: сейчас — чистый Годзилла, но в несколько уменьшенном варианте. Не по размерам, конечно — это само собой, — а по степени зла. Ситуация: мы с Кларой, отреагировав на колокольчик, успели снять каждый по одной руке: я — правую с её талии, она — левую с моего плеча. Это его ничуть не успокаивает, и он орёт — к моему изумлению, не на меня, а на Клару.

— Почему здесь? — потом обращает взгляд на её платье. — Чего так вырядилась?

Я не терплю мужчин, которые способны так разговаривать с красивыми женщинами. Ты можешь быть ей кем угодно — другом, родственником, любовником, даже отцом, — но обязан понять одно: красивая женщина, она — для всех. Ты можешь делать с ней всё, что дозволено твоими связями с ней, но! Запретить другим любоваться ею и восхищаться — это антиобщественный поступок! Я не супермен, но с таким, как Доусон, смог бы сделать всё. Да вот при женщине этого нельзя — мало ли кто он ей! Поэтому свободной на данный момент правой рукой снимаю правый же свой ботинок и несильно бросаю назад, в окно. Настолько рассчитанно несильно, что стекло он не пробивает, просто стучит. Но этого достаточно, чтобы тут же со своей дурацкой ухмылочкой нарисовался Смайли. Или Бист — я их уже путаю.

— Выведи этого парня, — командую я. — Он нам мешает пройти стадию.

Я таких способов переноски живых существ ещё не видел; даже не понял, что и как было сделано.

Вряд ли Кларе это было приятно. Я целую ей руку, провожаю до двери, потом снова усаживаюсь за компьютер.

Ох, и досталось же в этот раз от меня эфиопам! Копья я разбил вдребезги ударами рук, потом схватил их, чёрненьких и ни в чём не виноватых, зашвырнул куда-то к чёртовой матери, и зазвучала музыка перехода.

— Что ты себе позволяешь, Ньюмен? — слышу в этот момент гневный голос у себя за спиной.

— В четвёртую прошёл, уже в десятый раз, — отвечаю я, выключаю игру и поворачиваюсь назад.

Конечно, это Джейсон. Быстро он подъехал, или это я эфиопов столько времени гасил?

— Я не о том, — шипит он, — какого чёрта ты — Боба?

— Мне плевать на ваши отношения, — говорю, — передо мной поставлена задача — и я её делаю. Мы с Кларой прогоняли в реале сцену на балу в Стамбуле. Тут ворвался твой придурок, чего-то орал. Если бы это был ты — выкинул бы сам: в этом варианте Смайли вряд ли бы меня послушал.

— Это был Бист, — машинально говорит Джейсон и умолкает.

А я поворачиваюсь к нему спиной, снова завожу игру и бросаю через плечо:

— Я готов, переход завтра.

Не слышу сзади никакого радостного возгласа — этот парень блестяще владеет своими нервами! А вот настроением — нет. Меня прямо обжигает из-за спины горячая волна, и уже только потом слышу его голос.

— Замечательно, Фрэнк! Не буду тебе мешать!

Секундой позже.

— А с этим придурком я сейчас сам разберусь!

Ещё через секунду.

— Мы заедем к тебе в десять, Фрэнк. Это для тебя не рано?

Всё оставшееся до ночи время пытаюсь опознать пересекающуюся игру. Ничего не выходит: слабые всё-таки у меня программы. А выход в Интернет мне, естественно, обрезали.

Наутро в 8.00 на меня приятно посмотреть. По крайней мере, мне. Таким элегантным себя не помню. Костюм, белая рубашка, галстук. В общем, очень надеюсь, что те несколько шагов, которые нам с Кларой предстоит проделать на виду у всех, не очень оскорбят случайных прохожих мужчин. Не знаю, как вы, а я всегда испытываю негодование, когда красивая женщина идёт под руку — а я на это надеюсь! — с невзрачным мужчиной.

В 9.00 аккуратно снимаю с себя всё это и иду бриться во второй раз. В 9.45 я готов снова.

В 10.00 возле моего офиса множественный скрип тормозов — иного я и не ожидал. Выхожу на улицу, подхожу к своему роверу и задумчиво закуриваю. Через минуту хлопает дверца «вольво», и я слышу шаги; потом меня берут за руку. Это Бист-Смайли, который ненавязчиво тянет меня за собой. Высвобождаю руку и говорю:

— Я поеду на своей.

Зря критикуют старика Дарвина: я точно знаю, что человек всё-таки произошёл от обезьяны. А именно, от гориллы, потому что Бист-Смайли после этих моих слов очень удивляется, потом нерешительно топчется на месте — в общем, налицо все человеческие реакции. Затем подходит к лимузину, открывает дверцу и чего-то даже говорит. Оказывается, умеет!

Снова хлопает дверца — теперь это Джейсон.

— В чём дело, Фрэнк? — недовольно говорит он. — Хорошо, езжай на своей, чего не садишься?

— Напарницу жду, — затягиваясь, поясняю я.

Он, по-моему, что-то мысленно произносит, прежде чем уйти. После этого минут пять вообще никаких событий нет, я даже докурить успеваю. Потом снова хлопает дверца лимузина и выходит Клара. Сегодня она одета… Я снова не могу описать её наряд. Наверное, это покупал ей Доусон. В глазах у Клары вызов, но если она думала, что меня можно чем-то изумить, то это зря: за последние недели я и не такое видел. Я подскакиваю, выпячиваю локоть, она берёт меня под руку, и мы идём к моему роверу. В общем, всё, как я и задумывал. До деталей, потому что по пути нам встречается парочка, и женщина смотрит на меня с явным интересом и, кажется, сочувствием. Клара останавливается перед правой задней дверцей. Я с упрёком во взгляде открываю ей переднюю, и она молча садится. Обхожу ровер со стороны капота и сажусь сам. «Вольво», «Мерс» и «Хаммер» в явной расслабухе. Сейчас, ребята, я вас взбодрю, хоть погреетесь. «Пристегни ремень», — командую я Кларе. Мысленно, конечно: откуда в моём ровере ремни?

Уже через 10 секунд у меня — 100 миль в час. Знаю, что ровер на меня не в обиде, наверняка по-дружески понимает: два месяца я лазил под ним, а потом никогда так не ездил; если гоню — значит, мне надо. Вытерпит и не подведёт. Я не гнушаюсь и заездом на встречную; все машины от меня — в рассыпную.

— Фрэнк, что ты задумал? — испуганно кричит Клара.

— Не бойся, Бьюти, я — Эдвенчер! — рычу я. — И едем мы к подвалу. Просто, пусть ребята поволнуются!

Мне показалось, что она хохотнула. Или это двигун ровера так визжит?

На месте мы первые. Я приглашаю Клару выйти, и мы под руку подходим к двери. Она, конечно, не заперта. Поднимаемся на второй этаж, я отбрасываю щеколду и открываю дверь.

— Мне самому спускаться? — спрашиваю я. — Или поможешь, чтобы я встретил тебя уже внизу?

Надо бы мне догадаться, что она не расположена шутить. Клара молча проходит в дверь, я так же молча беру её за талию и вывожу обратно, потом начинаю спускаться первым. Прохожу две ступеньки, полуоборачиваюсь и протягиваю ей руку. Она принимает это без жеманства, и всю лестницу мы идём так. Проходя мимо стены, я с многозначительным и озабоченным видом пробую её на предмет расшатывания, и Клара всхохатывает — теперь-то уж точно! — а потом спохватывается и смотрит на меня. Не знаю, может быть, в её глазах извинение или ещё что-то, я просто снова отмечаю, что они красивы.