Фронт без линии фронта

среди белого дня на улицах Ровно, в столице оккупированной Украины убивают

партизаны! К тому же поймать виновников не удается. Лучше уж молчать. И без

того создана невыносимая обстановка: на улицу не выйдешь не только ночью, но

и днем.

Ровно--Москва--Тегеран

Из своих новых знакомых Николай Иванович особенно дорожил фон Ортелем.

Они часто бывали вместе. Обстановка в казино, где они обычно встречались,

располагала к откровенностям. Вскоре лейтенант Зиберт очень близко узнал

майора гестапо Ортеля, а майор гестапо в свою очередь коротко познакомился с

лейтенантом Зибертом. В их беседах не содержалось никаких служебных тайн,

равно как не было и нескромных вопросов, -- ничего такого, что могло бы

насторожить опытного, видавшего виды майора гестапо. Это были невинные

разговоры о жизни, о женщинах, даже об искусстве, в котором оба они, как

оказалось, понимали толк. Именно эти невинные разговоры привлекали Кузнецова

больше, чем если бы речь шла о вопросах, интересовавших его, как разведчика,

С фон Ортелем он этих тем избегал. И не только потому, что чувствовал в нем

опытного разведчика, с которым приходилось быть настороже, но и потому,

главным образом, что в фон Ортеле Кузнецова интересовало другое: то, что не

могло попасть ни в какие донесения, ни в какие радиосводки, передаваемые в

Москву. И это другое Кузнецов ловил жадно и упорно. Как-то, разговорившись о

России, фон Ортель бросил фразу о "загадочной русской душе". Эту затрепанную

фразу Кузнецов слышал много раз. И вероятно он пропустил бы ее мимо ушей,

если бы его не интересовала душа самого фон Ортеля. Эта душа была для

Кузнецова действительно загадкой, и он задался целью ее постичь.

Вечером Кузнецов встретился с Ортелем. Тот казался озабоченным, то и

дело поглядывал на часы. Наконец он поднялся и сказал, что спешит.

– - Куда вы, майор? Посидите. Вечно у вас дела!

– - Поезжайте лучше на фронт, Зиберт.
– - Фон Ортель дружески похлопал

приятеля по плечу.

– - Насколько я знаю, там не очень весело.

– - Все же лучше, чем в этой тыловой дыре.

– - Почему в таком случае ты сам не едешь?

– - Я еду, -- сказал Ортель.

Так Кузнецов узнал, что фон Ортель готовится к отъезду. Куда могут его

послать? На фронт? Едва ли, такой, как он, нужен немцам в тылу. В другой

город на оккупированную территорию? Нет, это тоже исключено. Кузнецов

терялся в догадках. Главное предположение было основано на том, что Ортель

прекрасно говорит по-русски. Неужели он отправляется к нам, в наш тыл?

Спросить? Но Кузнецов взял себе за правило -- самому никогда ни о чем не

спрашивать.

Фон Ортель ушел.

Очередная встреча произошла в казино на "Немецкой" улице. Впервые

разговорились, что называется, по душам. Началось, как всегда в таких

случаях, с какой-то пустяшной темы, и незаметно они подобрались к вопросу,

который давно обоих волновал.

Зиберт оставался верен своему обыкновению ни о чем не спрашивать. И его

собеседник ценил в нем эту скромность.

– - Послушай, Пауль, -- предложил он вдруг, -- а что если тебе поехать

со мной? О, это идея! Клянусь богом, мы там не будем скучать!

– - Из меня плохой разведчик,--уклончиво сказал Кузнецов.

– - Ха. Я сделаю из тебя хорошего!

– - Но для этого нужно иметь какие-то данные, способности...

– - Они у тебя есть. Ты любишь хорошо пожить, любишь удовольствия нашей

короткой жизни. А что ты скажешь, если фюрер тебя озолотит? А? Представляешь

– - подарит тебе, скажем, Волынь или, того лучше, земли и сады где-нибудь на

Средиземном море. Осыплет тебя всеми дарами! Что бы ты на это сказал?

– - Я спросил бы: что я за это должен сделать?

– - Немного. Совсем немного. Рискнуть жизнью.

– - Только-то?!
– - Кузнецов засмеялся.
– - Ты шутишь, Ортель. Я не из

трусов, жизнью рисковал не раз, однако ничего за это не получил, кроме

ленточек на грудь.

– - Вопрос идет о том, где и как рисковать. Сегодня фюрер нуждается в

нашей помощи... Да, Пауль, сегодня такое время, когда надо помочь фюреру, не

забывая при этом, конечно, и себя...

Пауль молча слушал.

И тогда фон Ортель сказал ему, наконец, куда он собирается направить

свои стопы. Он едет на самый решающий участок фронта. Тут Пауль Зиберт

впервые задал вопрос:

– - Где же он, этот решающий участок? Не в Москве ли? Черт возьми, мне

все равно, где он!

– - За это дадут тебе, Зиберт, лишний железный крестик. Нет, мой дорогой

лейтенант. Решающий участок не там, где ты думаешь, и не на парашюте нужно

туда спускаться, а приехать с комфортом на хорошей машине и уметь носить

штатское.

– - Не понимаю. Ты загадываешь загадки, Ортель? -- в голосе Кузнецова

прозвучала ирония.-- Где же тогда твой "решающий" участок?

– - В Тегеране,-- с улыбкой сказал фон Ортель,-- именно здесь и

соберется Большая Тройка -- Сталин, Рузвельт, Черчилль... И фон Ортель

сказал, что он ездил недавно в Берлин, был принят генералом Мюллером и

получил весьма заманчивое предложение, о смысле которого Зиберт, вероятно,

догадывается. Впрочем, он может сказать ему прямо: предполагается ликвидация

Большой Тройки. Готовятся специальные люди. Если Зиберт изъявит желание, то

он, фон Ортель, похлопочет за него. Школы -- в Копенгагене. Специально

готовятся террористы для Тегерана. Разумеется, об этом не следует болтать.

– - Теперь ты понимаешь, наконец, как щедро наградит нас фюрер?

– - Понимаю, -- кивнул Зиберт.
– - Но уверен ли ты, что мне удастся

устроиться?

– - Что за вопрос? Ты узнай сначала, кому отводится главная роль во всей