Фрося. Часть 3

Ах, вот и он...

Миша подошёл к тёще, формально приобнял, сотворил что-то похожее на поцелуй в щёку:

– Фрося, выражаю вам своё соболезнование, мы не стали искать, где здесь в Москве заказывают венки, купили корзину цветов.

– Ах, Миша, это для меня так неважно, вон уже, сколько венков, а сколько ещё будет, но это для неё и для меня не имеет значения, главное, что её уже не будет рядом со мной.

А Маечку вы не взяли с собой?

– Ай, мамочка...

Затараторила Аня:

– Мы решили, зачем мучить ребёнка, столько людей, она ещё испугается обстановки, плача и непонимания происходящего.

Мы детей оставили у Ицека, его жена даже деньги за это не взяла.

Ой, мамуля, есть новости, но о них потом, уже после похорон.

– Это касается вас?

– Нет, нет, у нас всё по-прежнему, это касается Ицека.

– Ну, ладно, потом, так потом, а я пойду посижу рядом с мамой Кларой, а вы можете, пройти на кухню и что-нибудь попить...

– Мамочка, не волнуйся, мы же не к чужим пришли, пойду подойду к покойной, а потом к тёте Аглае, она просила на входе, чтоб я подошла к ней обсудить завтрашние поминки.

– Аглая, Аглая, какая молодчина, а у меня это совсем из головы выскочило.

Фрося вернулась к гробу, кто-то из сидящих вокруг покойницы, сразу уступил ей место у изголовья.

Людей в это время собралось много, все что-то пытались вспомнить и рассказать из совместного прошлого, кто-то всплакивал, а кто-то даже пытался шутить.

Все старались высказаться об усопшей и неважно это шло от души, в силу традиции иль от желания обратить на себя внимание, главное, что стоял такой гомон, что у Фроси сдавило виски.

На Фросю сыпались многочисленные вопросы, но ей так не хотелось на них отвечать, понимая их праздность и никчемность, и она взглянула на Розу Израилевну, и та пришла ей на выручку, тем более, она лучше знала присутствующих в этой комнате.

По-прежнему люди входили и выходили, говорили и плакали, в глазах рябило от огромного числа венков, чёрных лент с золотыми буквами и пёстрых искусственных и живых цветов.

Фрося надолго ушла в себя, не обращая внимания на гул голосов, тяжёлый воздух, отказалась пойти перекусить, а всё вспоминала, вспоминала, вспоминала...

Иногда по щекам её текли слёзы, а иногда подобие улыбки пробегало по лицу.

Завтра вся эта кутерьма с похоронами закончится и она опять останется один на один с этой жизнью.

Ей, конечно, к этому не привыкать, но боль и уровень потери был просто не измерим, сломался привычный за последние годы стержень.

Из дум её вывел голос и объятия Ани:

– Мамочка, Андрей с дядей Алесем приехали.

глава 7

Фрося поспешила в прихожую, это уже был сюрприз с большой буквы, этих людей на похоронах она меньше всего ожидала увидеть:

– Здравствуй Алесь, очень признательна тебе, что ты решил разделить моё горе.

– Ну, что ты, Фрося, мы же остались друзьями, а кто, как не друг приходит в трудную минуту поддержать и разделить скорбь.

Фрося слушала ответ Алеся, не сводя глаз с лица сына и затем быстро окинула взглядом всю его ладную фигуру, и внешний вид от носков модных туфель на платформе до длинных светлых волос, спадающих волнами на лопатки.

Мужество его лицу предавали пышная борода и усы:

– Сынок, какой ты у меня красивый, возмужавший, модный...

Боже мой, как я по тебе соскучилась...

И, мать упала Андрею на грудь и тихо заплакала.

– Мамань, мамань, ну, приостанови свой солёный поток.

Слава богу, я жив и здоров, а сегодня есть другой повод поплакать, дай нам, пожалуйста, пройти к многоуважаемой Кларе Израилевне, чудная была старушка, жаль, мало пообщался, но и того малого хватило, чтобы подпитаться неуёмной энергией.

Андрей отстранил мягко от себя мать и прошёл в комнату, где лежала в своём траурном ложе женщина, о которой он только что так чудесно отозвался.

Отец с сыном постояли несколько минут молча у изголовья покойницы и затем присели на предложенные им стулья.

Другие скорбящие с приходом новых посетителей, благородно поднялись и удалились из комнаты.

Места вокруг гроба заняли также Аня с Мишей и Аглая.

Некоторое время присутствующие молча изучали друг друга, тишину нарушил Андрей:

– Сестра, что-то у тебя глазки потухли, не узнаю бывшую святую Анну и великого эскулапа, мне сообщили, что билетики в кинотеатре продаёшь, достойная работа для хирурга...

– Братик, а что это вдруг ты, стал беспокоиться обо мне, я думала, что даже не узнаешь.

– А, вот, представляешь, душа за тебя болит, столько твоих усилий, столько материнских денежек и всё коту под хвост.

Аня вспыхнула и выбежала из комнаты.

За жену вступился Миша:

– Послушай дружок, кто тебе тут дал право морали читать взрослым людям, наше ещё всё впереди, ты лучше о своём будущем побеспокойся, как в поле ветер, ни кола, ни двора, и семьёй, похоже, не скоро запахнет.

– Ну, зачем так зло и неправду, я же не со злорадством, а с сочувствием.

Ты...так чёрт с тобой, а сестру мне жалко, я знаю, сколько она вложила в то, что бы стать врачом и представляю, как она разбила сердце матери своим нынешним положением, и вашими дурацкими идеями...

Фрося решила вмешаться, иначе этот конфликт мог закончиться неизвестно чем, а время и место явно было неподходящее:

– Ребята, вы наверно забыли, где находитесь, давайте эти разговоры, если хотите, перенесём на завтрашний вечер.

– Мамань, я так понимаю, что Клара Израилевна для тебя была не самым последним человеком и поэтому, кто его знает, может её присутствие при разборе наших житейских полётов не является лишним.