Фрося

Ицек буквально пожирал её глазами, а той было не до гостя.

Она носилась по двору и огороду, то курам задать зерна, то свиньям готовила пойло, то

шила. то варила, то убирала, то стирала...

И когда вечером они всей семьёй и гостем садились ужинать, у неё уже не было сил и

возможно желания на ухаживания Ицека.

глава 43

Время стремительно неслось, перелистывая листки календаря, отмеряя годы прожитой

жизни, отмечая значительные и незначительные события. А к значительным можно

смело отнести вызов Фроси в местное отделение НКВД, где дружески когда-то

отнёсшийся к ней начальник, сообщил радостную весть, что Алесь жив, отбывает

длительный срок в одном из лагерей необъятной Сибири. Офицер сообщил Фросе, что

тот лишён права на переписку на десять лет. Возможно, в будущем, будет ему

послабление, а пока ей надо запастись терпением, а ещё лучше, устраивать свою личную

жизнь, ведь никакие брачные узы их не связывают. И лучше быть подальше от врага

народа, каковым он официально числится. Также, этот доброжелательный начальник её

предупредил, что бы она не делала никаких запросов, если не хочет навлечь на себя и

детей неприятности, а иначе их могут выслать в места не столь отдалённые. Фрося,

хорошо должна уяснить, что по всем признакам, они являются не благонадёжной семьёй

врага народа. Не смотря на серьёзный тон предупреждения, на несправедливость

обвинения, на расплывчатость настоящего и будущего любимого человека, Фрося

возвращалась из органов окрылённая новостью, о которой сразу поведала дяде Алеся.

Вальдемар находился уже несколько лет, словно в замороженном состоянии, был в

полном рассудке и здорово помогал Фросе, занимаясь со школьниками, а их, как не

хочешь, в семье было трое. Он давно уже никуда не выходил со двора, по-прежнему

передвигался на своих ногах, хотя и с палочкой, только с каждым годом ниже и ниже

пригибался к земле. Новость его не потрясла так, как Фросю. Он Спокойно выслушал

сбивчивый рассказ возбуждённой женщины, кое-что уточнил, спокойно заметил, что для

него это сообщение очень мало, что значит, ведь встретиться с племянником ему уже не

суждено. Безусловно, весть о том, что Алесь жив, не может его не радовать, но, увы, он

ясно представляет, в каком состоянии духа тот пребывает в том лагере, где условия жизни

далеко не курортные. Живёт, по всей видимости, он там с болью в душе за

несправедливое наказание среди не самого интеллигентного люда и кто его знает, что в

таком положении лучше жизнь или смерть, но это всё в руках божьих. А ей, Фросе,

стоит всё же подумать о своей жизни, годы то уходят, дети подрастают и пока она имеет

влияние на мужчин своей природной и душевной красотой, стоит задуматься о

предложениях воздыхателей. А надо сказать, кроме Ицека, который по-прежнему

наведывался иногда к ним в Поставы, уже явно давший понять Фросе о своих намерениях,

были и другие мужчины, которые пытались подъехать к молодухе, такой красивой,

ставшей в свои тридцать с лишним, как наливное яблочко лицом, и статью, бойкая на

язычок, прилично одевающаяся, и такая рачительная хозяйка, известная уже на весь

город, благодаря своей торговой деятельности в базарные дни. Нет, Фрося не

прислушалась к советам Вальдемара, весть о том, что Алесь жив, окрылила её новой

надеждой, она тут же дала понять Ицеку, что бы он больше не приезжал к ним, не

будоражил детей, потому что где-то у них есть живой отец и тот удручённый покинул

Поставы с убеждением больше никогда не появляться на горизонте у Фроси. Что

касается других её воздыхателей, то все они наталкивались на острый язычок и

потихоньку отсеивались, понимая тщетность их домогательств.

глава 44

Старшим детям Фроси исполнилось по двенадцать лет, и та, помня о том, что говорил ей

когда-то раввин Рувен, собралась ехать с девочкой в Вильнюс.

Но для того, что бы ехать туда, надо было предварительно поговорить с Анечкой,

рассказать ей историю её рождения и спасения, о её где-то живущей матери, и главное,

признаться, что она ей не родная мать, а это было самое трудное и самое неприятное.

Анечка, к этому времени превратилась вполне сформированную девочку с чертами

девушки.

Она уже очень отличалась от своих многих сверстниц развитыми формами.

Девочка, была стройной, у неё была достаточно пышная грудь, под осиной талией

выдавались выразительные бёдра, на тонкой шейке гордо восседала головка с пышными

чёрными кудрями.

Хотя лицо красивым трудно было назвать, всё же портил его крупноватый нос с

горбинкой, но в чёрных глазах было столько огня и таинственной глубины, а в смуглых

бархатных щёчках, полных губках было столько чувственности, что она казалась очень

даже симпатичной.

А к этому, добавим, что Фрося ничего не жалела на своих детей.

Они были одеты, обуты совсем не хуже детей начальства и интеллигенции города.

И, вот, в один из майских дней 1953 года, Фрося выпроводила по каким-то делам

мальчишек из дому, заперлась с дочерью в спальне и начала этот тяжёлый разговор,

который может перечеркнуть всю их жизнь.

Фрося усадила Аню напротив себя на кровать. взяла её ладошки в свои натруженные

большие руки в мозолях, стала мять и поглаживать их и никак не могла решиться начать

разговор.