Фрося

бок, сползая с кресла.

Фрося закричала с воем раненного животного, сразу же уяснив всё горе происходящего.

Она подхватила безвольное тело на свои сильные руки, уложила на кровать.

Вальдемар был ещё жив.

Из перекошенного рта со свистом вырывался воздух, а в груди булькало и клокотало, но

он был без сознания.

Крайне расстроенная Фрося бегом помчалась за врачом, когда тот прибыл, и осмотрел

больного, то объявил вердикт: это тяжелейший инсульт, поразивший левую сторону и

исходя из возраста, физического состояния пациента, можно смело сказать, что жить ему

осталось считанные дни...

В один день к Фросе пришла радость и беда.

Она сидела у постели больного днями и ночами, только изредка её подменял кто-то из

детей.

Она не обращала почти внимание на хозяйство, вовсе забыла про базар, а только сидя

рядом с постелью умирающего друга, а именно им и являлся старый Вальдемар все эти

прожитые рядом годы, бережно смачивала губы, постоянно что-то ему говорила, гладя по

холодной руке.

Она его мыла и переодевала, чесала спину, что бы не было пролежней, терпеливо кормила

с ложечки, радуясь каждой капле еды попадающей в его организм.

Фрося сдерживала себя, как только могла, в его присутствии она не плакала.

Хотя в редкие часы, когда она отходила от ложа больного, давала волю слезам.

На пятый день после того, как его разбил инсульт, Вальдемар открыл глаза, а точнее,

правый глаз.

Он отыскал мутным взглядом лицо Фроси, пытаясь что-то сказать, но из перекошенных

губ срывалось только мычание.

Фрося сразу стала стараться угадать желания умирающего друга, но тот на каждый

Фросин вопрос закрывал глаз, и она вдруг догадалась, вынула из кармана кофты

зачитанное до дыр письмо от Алеся, глаз старика остался открытым.

Догадка Фроси намного облегчила общение, после этого Фрося и дети, когда сидели у

постели с пришедшим неожиданно в себя безнадёжно больным Вальдемаром, таким

образом, вели с ним беседы.

У Фроси сразу намного развязались руки, потому что дети стали почаще задерживаться у

ложа больного, особенно проявлял любовь к дедушке Андрей, который мог часами сидеть

и беседовать при помощи вопросов и ответов с живым, пытливом глазом Вальдемара.

Любящие руки и души сделали невозможное. Они кормили больного с ложечки кашками

и супчиками, вели непрестанно разговоры, мыли и переодевали, подсаживали и выносили

на улицу...
– и считанные дни растянулись на месяцы.

глава 52

Вальдемар пришёл в себя. Никто не знал надолго или нет, но на сердце стало полегче,

дети помогали старику скрасить неподвижное одиночество и Фрося смогла выдохнуть,

оглядеться вокруг.

Жизнь снова заструилась, стекая днями в месяцы.

Фрося наконец села за ответное письмо к Алесю.

Помня о вычеркнутом в весточке любимого, она тщательно подбирала слова в послании:

– Здравствуй, мой любимый, не на миг незабываемый, мой дорогой муж и верный друг,

Алесь!

Трудно передать ту радость, какую я ощутила получив твоё долгожданное письмо.

Всё это время нашей разлуки, когда на протяжении долгих лет от тебя не было никакой

весточки, ты всё равно продолжал жить в моём сердце и в моих думах.

Я отвергала все сомнения звучащие в словах добрых и злых людей, не допустила ни

одного мужчину не к своей душе, не к своему телу, я только твоя...

Фрося несколько раз перечитала написанное, и осталась довольна собой, до неё вдруг

дошло, что это первое письмо в её жизни, что пишет она, как и весточка от Алеся тоже

была первой полученной ею.

Она вновь обмакнула перо в чернила:

– Трудно описать все годы разлуки, но я кратенько всё же постараюсь.

Как ты мне посоветовал, я пришла к твоему дяде после окончания войны и он встретил

меня очень хорошо, помог не только советом, но и делом.

По его настоянию, мы с детьми переехали из деревни к нему в дом, где прошли твои

детство и юность, где многое напоминало о тебе.

В этом доме мы прожили почти четыре года.

Как раз тогда, когда мы проживали там, вернулся Степан и мы от него выяснили кое-что

неизвестное, досель произошедшее с тобой, это нас расстроило, но и вселило надежду.

Он не особо домогался меня, понимая отлично, что это бесполезно, хотя очень нуждался в

хозяйке и опеке.

Но даже если бы я поверила в твою погибель, то всё равно бы с ним не сошлась.

Милый Алесик, прости, что много пишу о Степане, но это необходимо для рассказа о

дальнейшей нашей жизни.

Он вернулся очень покалеченным телом и душой,

Совершенно не обращал внимания на детей, даже Стасик так и не узнал, что это его отец.

Пил беспробудно и казалось сгинет в какой-то канаве или убьют в пьяной драке, но слава

богу, нашлась какая-то женщина, не знаю каким образом, но притянула к себе.

Мы развелись, а за это он отписал нам свой дом, где мы благополучно живём.

Прости, что не пишу вначале своего письма о твоём дяде, ставшем в эти годы моим

другом, наставником, незаменимым помощником мне и детям.

Так вот, сообщаю печальную весть, что состояние его здоровья неважное.

Он итак был очень слаб, почти не ходил, очень плохо видел и слышал, жаловался на

сердце, а когда я читала ему письмо от тебя, ему стало совсем плохо, его разбил инсульт,

теперь он лежит неподвижно.

Но господь услышал мои молитвы и вчера он открыл глаза. Видно, что он понимает, что

мы ему говорим.

Мы стараемся понять, что он нам хочет сказать, закрывая и открывая глаза при наших