Фрося

В один из таких погожих апрельских дней появился Семён.

Был он по-прежнему нежен к Фросе, приветлив к Андрейке, но по его внешнему виду

было видно, что он чем-то или расстроен или чувствует себя неважно.

На расспросы Фроси только грустно улыбался и отшучивался в ответ:

– Фросенька, душа моя, всё, как обычно, просто я печалюсь, что вынужден уехать по

делам на север, при том, на длительный срок.

– Сёма, а может быть можно как-то эту поездку отменить или кого-то другого направят, а

если хочешь, я с тобой поеду...

Душа Фроси не могла смириться со скорой разлукой, интуиция подсказывала, что здесь

что-то не так.

В присутствии Андрейки разговор получался комканным, Семён наклонился к уху Фроси:

– Любимая, обещаю, я последний раз уезжаю от тебя, вернусь и никуда от себя не

отпущу...

И с этими словами он надел на палец Фросе золотое кольцо с голубым камешком под цвет

её глаз.

Ошеломлённая женщина смотрела на свой палец, на котором блестело золотое колечко, а

слёзы готовы были дождём хлынуть из её глаз.

Семён поцеловал ей пальчик с кольцом и отвернулся.

С помощью Андрея в их времянку из необъятного ЗИСа он занёс какие-то сумки, свёртки,

мешки...
– и попросил пока ничего не распаковывать, потому что у него очень мало

времени, только попьёт чайку и в дорогу.

Фрося смотрела с недоверием на любимого мужчину - и без того худое лицо осунулось,

весёлость казалась наигранной, в ещё больше обозначенных еврейских печальных глазах,

застыла скорбь всего его гонимого народа.

Прежние стремительные движения стали какими-то суетливыми, он явно куда-то спешил

и явно у него было не всё благополучно.

Семён медленно пил горячий чай в прикуску с кусковым сахаром, поднимал глаза от

кружки и смотрел, смотрел на Фросю, но кроме обычной нежности в его глазах читалась

безграничная печаль, когда женщина встречалась с ним глазами, он их быстро опускал,

будто стеснялся или хотел что-то скрыть.

Фрося, глядя на него с возрастающим беспокойством, гнала от себя непрошенные мысли,

сердце женщины почему-то сжималось в груди в предчувствии чего-то нехорошего.

Она проводила его до машины и перед тем, как вскочить в кабину, Семён прижался к ней,

своим исхудавшим телом, прошептал, целуя в шею:

– Ты, самая лучшая женщина и человек из всех, кого я встречал в жизни...

Фрося не успела ничего ему сказать в ответ, машина уже сорвалась с места, а ей было, что

сказать...

Фрося ещё долго смотрела вслед умчавшемуся автомобилю, душу разрывало

предчувствие чего-то необратимого.

Ей не понравилось никак выглядит Семён, ни его настроение.

Она не могла поверить в то, что он охладел к ней, да, она этого и не чувствовала, но что-то

или кто-то хотел разбить её такое хрупкое счастье.

Постояла немного на улице, подышала полной грудью, набирающим весеннюю силу

воздухом, вернулась в дом.

Там вовсю хозяйничал Андрей - везде по полу валялись распотрошённые сумки.

Сын кинулся к маме:

– Мам, мам посмотри, что для меня привёз дядя Семён...

Мальчишка восторженно крутил в руках разъёмные бамбуковые удочки, мечта всех

рыбаков, для многих просто не доступная.

На столе стояли коробочки с наборами крючков, блёсен, катушки с разной толщины

лесками, наборы поплавков и прочие неизвестные Фросе приспособления ценные для

рыболова, каким хотел стать её сын.

А тот уже примерял высокие резиновые сапоги, лихо завёрнутые сверху и брезентовую

куртку с капюшоном.

Таким счастливым сына Фрося не видела никогда в жизни, а у неё становилось всё

тяжелей и тяжелей на душе.

Она присоединилась к сыну и стала вытаскивать на свет из сумок и мешков новые и

новые подарки.

Многие из них были предназначенные ей - тут были кофточки, юбки, платья, чулки, носки

и боже, чего здесь только не было из женского нижнего и верхнего гардероба.

Она смотрела с восхищением на добротные ботиночки, осенние и летние туфли на

каблучке, таких нарядов она никогда не носила, такое она никогда и не видела, но почему

тоской сжимается сердце, почему непроизвольные слёзы текут, текут по щекам...

Андрей с восторженными восклицаниями, удивлённо извлекал и извлекал из мешков и

сумок на сей раз невиданные ими раньше банки с американской тушёнкой и

консервированной колбасой, рыбные консервы, мешочки с фасолью, горохом и разными

крупами.

Под конец Фрося развернула шикарное пальто из букле с чернобуркой, а к нему шапку с

лисьего меха.

Она стояла посередине комнаты обряжённая в пальто, шапку, ботиночки, гладила и

гладила руками дорогой материал и мех.

Волны благодарности и любви набегали на израненную душу, сталкиваясь с порывами

мыслей и вопросы жалили иголками: зачем, почему, за что?!...

Она так вошла в свои размышления, что сразу не заметила и не услышала, стоящего

напротив Андрейку, который держал в руках раскрытую, средних размеров кожаную

сумку.

В ней лежал завёрнутый в плотную бумагу пакет, а наверху конверт, на котором

крупными буквами было написано: для Фроси, лично.

глава 84

Взяв сумку с пакетом и письмом, Фрося поспешила в свою комнату, закрыла за собой

дверь, уселась на кровать, уронив рядом возле ног на пол сумку.

Она держала в дрожащих руках конверт, не решаясь открыть его, она не хотела знать

правду, она не хотела и боялась её.

Наконец, пересилила себя, достала сложенный двойной лист, исписанный мелким