Фуа-гра из топора

– Неправда, – залепетала Борисова-старшая, – ты на меня клевещешь.

– История с ложками выдумка? – уточнила я.

– Нет, – прошептала Ванда. – Поймите, Мишеньке помощь требовалась, настоящая, квалифицированная, а не простые клизмы. И…

– Понятно, да? – перебила мать Елена. – Вы не доверяйте ее словам, правды в них с гулькин нос.

– А ты откуда знаешь? – взорвалась Варвара. – Бывала у Ксении в особняке? Чаек там пила? Мармелад ела? Не солгала я ни в чем. Еще и не все рассказала.

– О чем не успели сообщить? – быстро поинтересовалась я.

Борисова сгорбилась.

– Я честный человек. С ложечками бес попутал, никогда до того и ни разу после я на чужое не зарилась. И трепаться о том, что человек от волнения проорал, неправильно. Беатриса не соображала, что говорит.

– Поподробнее с этого момента, – велела я.

Борисова опустила голову.

– Владимир Триси о том, где Иван находится и что он чашку спер, в своем кабинете сообщил. Я при их беседе не присутствовала, но чудесно слышала, что девушка кричала, когда по лестнице потом бежала. А летела она по ступенькам со словами:

«Ваня не мог украсть! Я вас всех убью! Отравлю… Вы, сволочи, будете подыхать медленно… И мамаша сука, желаю ей сдохнуть в мучениях. Ее я тоже…» Но на этих словах зацикливаться нельзя. Мало ли что человек в ажиотаже брякнет. Я вам специально вначале их не передала, но теперь решила воспроизвести все, как было.

У меня остался еще один незаданный вопрос.

– Вас уволили год назад. Скажите, как чувствовала себя Ксения?

– Я же говорила, мы с ней практически не сталкивались, – пожала плечами Борисова. – Но, на мой взгляд, выглядела она прекрасно.

– Не заметили признаков какой-нибудь болезни? – настаивала я. – Может, у нее руки тряслись, шатало ее…

– Нет, ничего такого не было. – Варвара усмехнулась. – Дрожащими пальцами на рояле не поиграешь, а она с утра до ночи в кабинете, по клавишам долбила. Стены были звукоизолированы, да только все равно музыка до первого этажа доносилась. Тихо, но слышно. Совершенно отвратительное блям-блям. Как из этого потом песни получались – загадка. И почему за свои мелодии Кауф столько денег загребала, а?

Глава 12

Первой, кто попался мне на глаза в офисе, оказалась Лора.

– Как ваша нога? – спросила я. – Сильно болит?

– Нога? – удивилась Лора. – Ах, колено… Уже забыла о нем. Добрый день, Танюша. Как насчет вкусного обеда? Вы любите домашние куриные котлетки с картофельным пюре и свежим салатом из зелени?

Я постаралась не показать своего изумления и ответила:

– Это мое самое любимое блюдо, жаль, редко его ем. Готовить мне некогда и не для кого, а в ресторане еда хоть и вкусная, но кажется невкусной. Наверное, я сейчас непонятно выразилась.

– Наоборот, деточка, – ответила Лора. – Дома хозяйка готовит с любовью, поэтому даже простая яичница получается замечательной. А повар в трактире не испытывает любви к посетителям. Сварганит глазунью по всем правилам и даже с фантазией, получится вкусно, но что-то в блюде окажется не так. На мой взгляд, самая лучшая и полезная еда – от мамы или бабушки.

– Хорошо иметь маму или бабушку, которые любят стоять у плиты, – вздохнула я, вспоминая своих ближайших родственниц.

В нашем доме кулинарией никто особенно не увлекался. Мать я никогда не видела чистящей картошку или жарящей бифштексы. Она терпеть не могла любую домашнюю работу, бытом всегда занималась бабушка. В детстве я искренне считала, что все люди на завтрак непременно едят манную кашу и пьют кофе со сгущенкой. Манка у бабки получалась с комками и излишне густая, а кофе имел вкус жженой пробки. Придя в середине дня с занятий, я получала гречку или отварную картошку, политую постным маслом и засыпанную зеленым луком, «стрелки» которого росли здесь же, на кухне, тянулись из набитых землей картонных пакетов из-под молока, теснившихся на подоконнике. Вечером на столе появлялась та же утренняя каша, но уже в холодном виде, застывшая и порезанная кубиками. Бабка называла сие блюдо «желе». Помня эти слова, я теперь никогда не ем ничего с желатином. По выходным родители с утра до вечера сидели дома, и на обед варилась курица. Ее торжественно делили, и меня заставляли слопать весь полученный кусок, включая противную пупырчатую кожу.

Один раз в шестом классе меня позвала на день рождения одноклассница Катя Розова, и я была поражена изобилием вкусностей на праздничном столе. У нас в доме даже на Новый год не появлялась ни копченая колбаса, ни икра, а пирожки с капустой и холодец никто не готовил. Помнится, вернувшись из гостей, я спросила у родителей:

– Почему мы не покупаем ветчину и сыр? Манная каша очень невкусная, на завтрак лучше есть бутерброды.

Отец, как всегда, промолчал, потому что смотрел по телевизору футбол, а маменька моментально надавала мне пощечин и поставила в угол. Бабушка отреагировала иначе. Она встала около меня и забубнила:

– Розовой позавидовала? Так ее родня сплошь жулье, в торговле работают, воруют что ни попадя. А твои папа с мамой за копейки горбатятся, на машину денег собрать пытаются, чтобы тебя, неблагодарную, летом в комфорте на дачу отправлять, не в электричке трясти, а на личных колесах доставлять.

Дачного участка у нас не было, но у меня хватило ума промолчать. Главное, скудности нашего питания нашлось объяснение – родители очень хотят купить автомобиль и отчаянно экономят на всем.

То, что даже самая простая и дешевая еда может быть вкусной, до меня дошло позднее, классе в девятом. Я, забыв дома ключи, попросилась к соседке по лестничной клетке, чтобы позвонить матери на работу. А Юля не только провела меня к телефону, но и угостила гречкой. Так я чуть ложку не проглотила, потому что надоевшая каша была сдобрена жареным репчатым луком и грибами. Во времена моего детства овощи стоили копейки, а опята соседка заготавливала осенью собственноручно. Позже пришло понимание: моя бабушка просто не умеет и не любит готовить. Похоже, она также не любила и членов своей семьи. Ведь если женщина хорошо относится к родным, ей непременно, даже при отсутствии толстого кошелька, захочется приготовить для них что-нибудь повкусней…

– Я очень люблю готовить, – продолжала, пока я вспоминала, Лора. – Но не для кого! Ни мужа, ни детей у меня нет. Вот и решила вас подкормить. Буфета у нас тут нет, одна кофемашинка да чайник с микроволновкой. Полюбовалась я, как мои подопечные питаются, и в ужас пришла. Пицца, бутерброды, лапша в стакане, шаурма… Тьфу! Гадость, а не еда. Значит, так! Теперь у нас есть своя столовая. Посмотришь?

– Да, – изумленно ответила я.

Секретарша схватила меня за руку.

– Пошли, Танечка. Ничего, что я на «ты» к начальству обратилась? Сделай скидку на мой возраст и жизненный опыт. Сюда, по коридору до конца… Открываю дверь, опля!

Лора втолкнула меня в двадцатиметровую комнату и гордо спросила:

– Ну как?

Я растерянно заморгала. Еще утром в этом помещении был мой личный кабинет, но сейчас тут ничто об этом не напоминало. С окон исчезли серые жалюзи, на них появились бежевые занавески с пионами. Посередине комнаты стоит овальный стол, накрытый идеально отглаженной скатертью, его окружают удобные стулья. У одной стены тянется бесконечный буфет, у другой стоят электроплита, два здоровенных холодильника и мойка. Маленькая дверца, ранее скрывавшая мой личный, правда, совсем крохотный санузел, распахнута, и видно, что ни душа, ни унитаза там нет, вместо них установлены стеллажи, на которых теснятся пакеты, банки, бутылки.

– Обалдеть… – только и смогла протянуть я.

– Нравится? – с детским восторгом осведомилась секретарь.

У меня не нашлось слов. Ладно, офисную мебель легко вынести. Но каким образом Лора ухитрилась за столь короткий срок сшить гардины, раздобыть все необходимое для превращения кабинета в уютную столовую, а главное – подключить необходимое оборудование? Ба! Да у нее тут даже фартук с прихватками есть, вон висят на крючках!

– Деточка, у тебя на лице написан вопрос: как глупая, вздорная старуха сумела так быстро организовать кухоньку? – хихикнула Лора. – Отвечаю. У меня много друзей в системе. Один из них, Макар Петрович, заведует одиннадцатым отделом. Слышала о нем?