Фуа-гра из топора

Я зажмурилась.

– Вы слишком чувствительны для такой работы, Татьяна Сергеева, – отметил Никита. – Неужели не привыкли к человеческой смерти?

– Когда привыкну, пора будет думать о смене профессии, – пробормотала я. – Пожалуй, наймусь торговать пончиками.

Трофимов щелкнул «мышкой», и изображение на мониторе застыло.

– Из вашей структуры никогда не уходят. Или я не прав?

Я сделала вид, что не слышала вопроса, и задала свой:

– Что показалось вам странным в записи?

Никита пробежал пальцами по клавиатуре и заговорил почему-то совсем о другом.

– Современные дети смешные создания. Ко мне приходит в гости Сережа Макаров. Мальчик живет в соседнем особняке, увлекается компьютерами, очень эрудирован и может стать толковым специалистом. Вчера подросток вдруг спросил меня: «Полное имя от Клавы как звучит?». Я ответил: «Клавдия. А почему ты интересуешься?» Сережа бесхитростно объяснил: «К нам нанялась новая домработница и велела называть ее тетей Клавой. Но я же не маленький, мне надо обращаться к прислуге по-другому. Да и какая она мне тетя? Я попросил ее: «Клавиатура, дайте мне, пожалуйста, чаю». Так она сразу от нас ушла. А сначала пожаловалась маме, что я над ней издевался. На что обиделась, не сказала, и я всю голову себе сломал. А сейчас вот сообразил: я-то привык клавиатуру «клавой» называть, а может, женское имя Клава – это вовсе не сокращение от Клавиатуры?» Улыбнитесь, Татьяна Сергеева, забавная же история. Я хотел вам слегка настроение поднять.

Я старательно растянула губы. Наконец Трофимов заговорил ближе к теме:

– У меня действительно возникло несколько вопросов. Почему Ванда разделась? Самоубийцы редко освобождаются от одежды, в особенности женщины. Слабый пол даже после смерти хочет быть при параде. Зачем Комиссаровой понадобился свидетель суицида? И по какой причине она спрыгнула с левого края обрыва, забилась туда, где начинается слепая зона для камер? Там, кстати, колючие кусты! Логичнее сделать последний шаг в центре обрыва. Если Комиссарова хотела, чтобы ее самоубийство было запротоколировано, так какого черта встала в самом неудобном для этого месте? Еще бы один шажочек в сторону, и Ванда вообще пропала бы из виду. У вас, Татьяна Сергеева, есть какие-либо мысли по данному поводу?

– Пока нет. Но непременно подумаю над этими вопросами, – пообещала я.

Никита ловко развернул кресло и очутился лицом к двери.

– Люди часто делают поспешные выводы, слушают, но не слышат собеседника, видят картину, но не всматриваются в нее. Знаете, почему наш бравый полицейский считает меня бандитом? Я учился в МГУ на мехмате, не хотел сидеть у отца с матерью на шее, поэтому подрабатывал, где мог. На четвертом курсе пристроился к ребятам, которые делали нелегально пиратские копии иностранных фильмов. Совершенно незаконное, но очень прибыльное дело. Мне неожиданно стали платить хорошие деньги, и я купил отцу с мамой мобильные телефоны. По тем годам дорогое, не каждому доступное удовольствие, сейчас-то я понимаю, что чудо-техника родителям была не нужна, но тогда сам себе радовался: вот какой у них сын крутой, обеспечил предков сотовой связью.

Я молча слушала собеседника, а тот продолжал рассказывать.

– Сижу я как-то раз в подвале, где копия какого-то американского боевика писалась, и сам это кино гляжу. Настроение распрекрасное, у меня день рождения, наниматели выдали премию, вечером я планировал в клуб пойти. А на экране кого-то допрашивают, рядом переводчик старается, текст перетолковывает, да так эмоционально кричит: «Мочи его! Бей по роже!» Вдруг звонок. Это папа с мамой впервые мобильной связью воспользовались, меня поздравить решили. Я в коридор вышел, дверь прикрыл, но все равно переводчика не заглушить. Ну и что получилось? Родители мне: «Сыночек, желаем тебе счастья». Я им: «Спасибо». А фоном к моим словам идет вопль переводчика: «Жги ему грудь утюгом! Глаз выколи! Ребра ломай, пока не признается, где бабло спрятал!»

Никита улыбнулся, хитро спросил:

– Представляете реакцию отца на эти фразы?

Конечно, он перепугался и осторожно так поинтересовался: «Никита, ты где находишься? Все ли в порядке?» Я хотел объяснить, и тут в наш подвал менты ворвались, с порога завопили: «Всем лечь на пол! Ноги на ширину плеч, руки скрестить на затылке…» Не до болтовни мне стало, кинулся к окну, еле ноги унес. А в тот день, когда папа мне позвонил, мама пригласила какую-то тетку окна мыть. Чтобы жена тоже голос мой услышала, отец включил громкую связь, ну и вместе с родителями тетка в курсе всего оказалась. Едва баба из нашего дома вышла, она направо-налево болтать стала: «У Трофимовых сын бандит, людей пытает. Его сегодня арестовывать пришли. Так уроду и надо, пусть посидит за решеткой…» Никогда не делайте поспешных выводов, Татьяна Сергеева. Даже, если ситуация кажется вам ясной. Сейчас пойдете к Владимиру Резникову?

– Собиралась посетить его, – кивнула я.

– Путь недалек, за пару минут управитесь. А на вас приятно посмотреть, Татьяна Сергеева, – снова улыбнулся Трофимов. – Прислушайтесь к моему совету: не мучайте себя диетами. Знаете, в каком случае женщина должна ограничить себя в еде?

Мне стало любопытно.

– И когда же?

– Если от ее каблуков на паркете остаются глубокие вмятины, – очень серьезно ответил Никита.

Дверь особняка Кауф открыла стройная женщина в ярко-красных кожаных брюках и белой кофте с глубоким вырезом, обнажавшим полную грудь, явно знакомую со скальпелем хирурга.

– Вы из полиции? – тут же осведомилась она. – Мы вообще-то в глубоком шоке.

– Здравствуйте, меня зовут Татьяна Сергеева, – представилась я. – Руковожу бригадой, в которую с заявлением об убийстве Ксении Кауф обратилась Ванда Комиссарова. А вы, очевидно, Алина, сестра Владимира, мужа Ксении.

– Бред невыносимый! – закричала певица. – Ванда сошла с ума! У нее шиза обострилась! Ну да, весна на улице…

– Комиссарова имела психиатрическое заболевание? – встрепенулась я.

– Нет, нет, что вы. Просто Алина сильно нервничает, ей лучше лечь, – прозвучал за спиной попзвезды густой бас.

– Отстань! – выкрикнула певица и убежала.

Передо мной стоял седовласый мужчина в больших очках.

– Добрый день, проходите, пожалуйста, – подчеркнуто вежливо предложил он. – Пообедаете со мной? Или вам служебная инструкция запрещает?

– Спасибо за предложение, – ответила я, – если угостите меня чаем, буду благодарна.

– Нет проблем, – кивнул незнакомец, – сейчас заварят. Но давайте познакомимся, Виктор Маркович Дворкин, семейный врач покойной Ксении и остальных членов семьи. Владимир в данный момент спит, мне пришлось сделать ему успокаивающий укол. А лучше было бы поместить его на недельку в клинику. На долю Володи за последнее время выпало много тяжелых испытаний. Сначала смерть любимой жены, теперь вот суицид Ванды… Не надо сейчас мучить хозяина дома допросом, он может сорваться. Алина тоже не в лучшей форме. Не откажетесь посекретничать со мной? Я не только терапевт, но и близкий друг Володи, отвечу на все интересующие следствие вопросы. И можете не представляться, я слышал вашу беседу с Алиной. Проходите сюда, усаживайтесь. Вы какой чай предпочитаете? Черный?

– Зеленый, если можно, – попросила я.

– Правильно, – одобрил Виктор Маркович, – он бодрит намного лучше кофе и защищает сосуды. Аня, Аня! Нет, ну куда подевалась девица? Удивительное у нее качество – исчезает, будто растворяется в воздухе. Аня, ты где?

– На кухне я! – звонко ответила домработница. – Раздумываю, чего на ужин сварганить. Что хотите, Виктор Маркович?

– Завари чай из серой банки, на которой нарисована сакура, – распорядился доктор. – Только не заливай его крутым кипятком. Аня, слышишь?

– Ага, – ответила прислуга, – все по-вашему сделаю.

– Верится с трудом, – вздохнул врач. – Извините, Татьяна, без Ванды быт в доме разваливается. Поверить не могу, что она решилась на преступление, а затем покончила с собой… В который раз убеждаюсь: чужая душа потемки.

– Комиссарова призналась, что длительное время травила Ксению, пугала ее предстоящими мучениями, параличом, слепотой. Вас ни разу не смутил поставленный диагноз? – начала я беседу.

Виктор Маркович опустил голову на грудь.