Футбол без цензуры. Автобиография в записи Игоря Рабинера
Шрифт:
Но я как начал – так уже и не мог остановиться. Помню, своему другу Самедову говорил, что его в Москву привезли в «КамАЗе» с арбузами. Он не обижался. А как-то позвонил Радимову, представился Марущаком, председателем КДК. Это было после того, как Влад сказал в интервью: «В КДК сидят дебилы», да и сам я на этот КДК гнал, нас это объединяло. Он, хоть меня сначала и не узнал, но не купился. После этого Радимов через Диму Хохлова с тех пор регулярно стал приветы слать. И когда встречаемся, он меня иначе как Марущаком не называет.
А по поводу встречи в итоге созвонились с Димкой Лоськовым, и он помог – нашел Пашинина, Пименова. Нижегородову в Одессу,
Он же у нас по картам считался безоговорочным номером один. Когда еще в 2001 году Цымбаларь был в команде, стадион и базу перестраивали и мы жили в Новогорске. В двухэтажной деревянной пристройке, где обычно жила волейбольная «Уралочка» из Екатеринбурга со своим знаменитым тренером Николаем Карполем. А в тот момент мы заехали: две трети команды жило в кирпичном здании, а человек восемь, в том числе я, – в деревянном. И как раз собралась картежная компания.
Как-то не на шутку схлестнулись Нижегородов и Соломатин, и Солома умудрился проиграть 60 тысяч долларов! Потом разошлись по комнатам. Там перегородки деревянные между номерами по два человека, и все слышно. Солома лежит на кровати и вздыхает: «Как я буду отдавать деньги?!» А из другой комнаты Нижний реагирует: «Потихонечку, Андрей, потихонечку». Одессит! В итоге, по-моему, Солома тысяч 20 отдал, а остальное Генка ему простил.
Нижнего в некоторые московские казино не пускали – он их обчищал, все выигрывал! Мастер. Думал быстро, просчитывал все варианты. Причем никакого мухлежа.
Представляю, каково ему пришлось, когда Илюха умер: ведь их жены – родные сестры. Я в тот момент в Таиланде был, узнал и пришел в ужас. Тяжело такое пережить. Ты человека с 93-го года знаешь, помнишь, как двое его пацанов по Тарасовке носились, – а тут раз и нет человека…
А если возвращаться к нашей встрече, то еще кое-кто не смог к нам выбраться. Макс Бузникин, который теперь селекционную службу «Краснодара» возглавляет, даже в аэропорт тамошний приехал. Но там был густой туман, и самолеты долго не вылетали. Так, к сожалению, и не успел.
Зато даже Малхаз Асатиани из Грузии добрался. Еще – Лоськов, Сенников, Хохлов, Пашинин, Гуренко, Сычев, Билялетдинов, Пименов, я… Овчинников со сборной России был, врач Ярдошвили с ЦСКА на сборах, а Савелий Евсеич Мышалов, к сожалению, заболел.
Звонил начальнику команды Владимиру Короткову, но он же у Смородской работает – узнала бы, могла и выгнать. Я ему сразу сказал: «Петрович, если у тебя могут быть какие-то проблемы, то не надо – сам решай». Потом встретил его на матче с «Уфой», подхожу, начинаю травить: «О-о, Петрович, что ж вы, испугались?» Он сразу: «Нет-нет, что ты, просто не смог, дела…»
А на встрече я встал и произнес тост. Говорил долго. «Когда я решил переходить в «Локомотив», все меня отговаривали. Но я принял это решение и ни капли о нем не пожалел. Да, может, какую-то роль сыграл и финансовый момент, то, что вы, Палыч, пообещали мне квартиру, подъемные и более высокую зарплату, чем в «Спартаке».
Тут все засмеялись и начали меня подкалывать: «А, так ты из-за квартиры перешел!» Нет, ну а почему за дружеским столом я не мог об этом сказать? Рос-то пусть и в четырехкомнатной, но 60-метровой квартире, где нас жило восемь человек. А благодаря «Локомотиву» и маме с сестрой, и брату с семьей по «трешке» купил, и себе дом построил. Обо всем этом тоже ведь забывать нельзя…
Но
сквозь смех ребят продолжил: «На тот момент я уходил из лучшей команды страны, которая четыре года подряд становилась чемпионом, и мне было что терять. Но главное, что обрел, – не квартиру, машину и подъемные, а лучший коллектив в моей жизни».Хохлов рассказывал, как ему приятно оказалось играть в комбинационный футбол «Локомотива», когда он к нам перешел из «Реал Сосьедад». А я в ответ напомнил, как летом 2003 года встретил его у дверей клуба, открыл сумку, достал пачку – тогда же наличными еще зарплату выдавали – и сказал: «Дим, ты к нам собрался? Смотри – вот 20 тысяч долларов. Тут все хорошо с деньгами. Так что приходи!» Не знаю уж, что он обо мне подумал – мы тогда еще не были хорошо знакомы, только по сборной, – но я оказался прав. В «Локомотиве» он первый раз в жизни чемпионом какой-либо страны стал…
Лось говорил Семину: «Спасибо, что вы меня терпели, потому что знаю: вначале я показывал не то, что вы хотели видеть». В Ростове-то он, как признавался, привык на чистых мячах играть, а Палыч от всех требовал биться и в оборонительных действиях участвовать. Но потом Дима перестроился: да, главной его ценностью оставались пасы и голы, но никогда такого не было, чтобы Димка играл вопреки команде и заставлял нас пахать за него…
Ох, хорошо посидели. Жалко только, никаких контактов легионеров не нашлось. Если не считать Малхаза Асатиани, который признавался, что после первого сезона, в котором играл мало, хотел уходить, но остался и не прогадал, потому что стал игроком основного состава, выиграл чемпионат – а потом еще и в киевском «Динамо» у Палыча поиграл…
А так было бы радостно того же Лиму увидеть. Да всех – и Паркса, и Обиору. Хоть нигериец только первый год отыграл так, что человеку цены не было, а потом все – ныть стал, болеть, косить.
Или вот помню, как с костариканцем познакомился: приезжаем на первый сбор в Италию, добираемся до отеля уже ближе к ночи, дают мне ключ от номера, включаю свет – а там куча чемоданов и на кровати здоровенный негр спит. Выяснилось – не тот ключ мне дали. А негр в номере и был Паркс. Лоботряс – но осенью 2003-го в Лиге чемпионов при счете 2:2 забьет победный гол киевскому «Динамо» в Черкизове, и мы из группы выйдем…
А больше всех из иностранцев хотелось бы увидеть Джейкоба Лекхето, Бобо, Яшку – как его только ни называли. Но уже не судьба. На встрече помянули его, конечно. Дико представить, что ты играл с человеком плечом к плечу, он столько для команды сделал, даже русский язык выучил – а потом умер, как говорят, от СПИДа, его давно уже нет в живых.
Палыч рассказывал, как все когда-то у «Локомотива» начиналось, как даже автобуса клубного не было. А каждый из нас сидел и думал, какое же мы классное время в этом клубе провели. И как же нам повезло, что в какой-то момент мы в нем оказались. И сам Семин – одна из главных тому причин…
Я уже упомянул, что первый разговор с Семиным у нас состоялся в Сокольниках, в его «Мерседесе». Было это еще в сентябре 1999 года, за пару месяцев до конца сезона.
«Хочу, – говорит, – тебя в команде видеть, вижу в стартовом составе и очень на тебя рассчитываю». А потом об условиях рассказал. Сколько, спрашивает, ты получаешь в «Спартаке» – три тысячи? Будут тебе шесть, а может, и больше. А самая большая зарплата в «Локомотиве», как потом выяснилось, тогда была то ли 12, то ли 15 тысяч долларов. Кажется, у Лоськова.