Футбол. Искушение

Дочка слушала, сопереживала, глазки поблескивали, всплескивала руками в особо впечатляющих моментах. Даже "совершенно случайно" сбила со стола уже показывающую дно бутылку, но Кузьмич вовремя успел подхватить, - "мастерство не пропьешь", однако. К месту подавала реплики, не перебивая, но подогревая отцовы откровения.

Наконец, Кузьмич очнулся и замолк. На столе стоял горячий чай в курящихся парком чашках, варенье и мёд в розетках, сыр на блюдцах, а водка закончилась. Голова пустая, но чистая. Хмели ни следа, "ни в одном глазу". Бесполезный перевод продукта.

Дочь выглядела впечатленной, но не удрученной. Подвинула отцу поближе чашку чая и заявила:

– Папа, я проблем не вижу. Это всё ваши, какие-то, чисто мужские "непонятки". Завтра поедем вместе к этому твоему Матвею. Я сейчас особо не занята, фактически - свободна. До защиты месяцев пять, не меньше. Так, иногда заявляться на кафедру, чтоб не забыли, - дочурка хихикнула, - В общем-то и все. На месте посмотрим... помогу со старушкой, а там и сиделку недорого найдем. Можно, я себе в твоем кабинете постелю?

Кузьмич не возражал. Стало легче. Дочь действительно была свободной, заканчивала обучение в очной аспирантуре, готовилась к защите уже давно законченной и утвержденной на кафедре кандидатской. Немного посидели, поболтали ни о чем, допили чай, дочка вымыла посуду и разошлись спать.

На следующее утро Кузьмич проснулся поздно. Встал, накинул халат, завязал пояс, ткнул босыми ногами в тапочки и вышел из спальни. Из ванной доносился шум и плеск воды, перемежаемые звонкими напевами. "Уже проснулась, ранняя пташка. Хорошее настроение, видимо". Прошел на кухню, ткнул клавишу чайника, предварительно убедившись в его наполненности, залез в холодильник и начал собирать индигриенты для утренней яичницы.

Когда дочка, наконец, вышла из ванной, Кузьмич уже сидел за столом, прихлебывая чай и рассеянно пожевывая ломтик сыра. Намытая красотка с тюрбаном на голове, закутанная в длинное полотенце, подскочила к отцу, звонко чмокнула его в бородатую щеку и поприветствовала:

– Привет, Па! А что у нас на завтрак?

– Садись уж, красавица, - ворчливо ответствовал довольный папаша, - вон, яишня на столе стынет.

Позавтракали, дочка упорхнула одеваться, Кузьмич, ворча, помыл посуду. Позвонил Матвею, говорил кратко, но решительно, предупредил о приезде. Потом прошел к себе в спальню, вспугнув крутящуюся перед зеркалом дочь, подошел к шкафу и решил одеться как обычно, попроще.

Уже в машине, ехать собрались на отцовой, Кузьмич спросил дочку:

– Зачем тебе в это влезать, доча? Посоветовала по делу, спасибо... дальше я уж как-нибудь сам.

– Папа... я люблю тебя...очень уважаю, - и тихонечко, совсем в сторону, - А хочу еще и гордиться.

Кузьмича задели эти слова. Но он не подал виду.

***

Матвей не понял, зачем Кузьмичу приезжать снова. Вчера все обговорили, он постарался объяснить собеседнику все как есть, и чувствовал-то себя после этого погано. Но другого выхода не видел. Трудно было отказаться от возможности начать что-то новое, но веры в свои способности, после здравых размышлений, не ощущалось. Особенно, после постыдного тренинга с пробежками и последующими соплями.

Да, бьет точно, да, удивил пьяного мужика-чиновника, но... несерьезно все это как-то. Ехать куда-то, жить и тренироваться с детьми... Ему - взрослому мужику, скорее всего - за сущие копейки. Да и Петровну куда деть? А работу действительно можно найти в близлежащих магазинах. Люди как-то живут, и он сможет. Жаль, отказать сразу, еще во время недавнего телефонного разговора, он не смог, авторитетен был Федор Кузьмич. И... надо быть откровенным, теплилась всё же в душе какая-то надежда.

Глухой стук в дверь, через дерматиновую обивку, дошел до Матвея не сразу. Давно намеревался починить звонок. Когда услышал, вскочил, спохватившись, лихорадочно затушил в пепельнице сигарету и шагнул к двери. Открыл замок, распахнул. В полумраке лестничной клетки перед ним стояли две фигуры. Кузьмич и... девушка? А она кто? И зачем?

– А мы тут как-то очень удачно проскочили сквозь домофон вместе с твоими соседями. И спускаться тебе не пришлось! Ну, здравствуй! Гостей-то пустишь? Знакомься, моя дочь Надя... а это наш Матвей!
– неестественно оживленно выпалил все разом немного покрасневший Кузьмич.

– Здравствуйте. Очень рад. Проходите, - Матвей ловко сманеврировал, отступив назад, одновременно освобождая место для прохода гостям и прикрывая спиной дверь в комнату с торчащей из-за нее любопытной мордочкой Петровны.

– Здравствуйте-здравствуйте, гости дороогииие, - тоненько взвыла за спиной бабушка.

Матвей был ошеломлен. Его хватило только на то, чтобы выдавить спиной старушку в ее комнату и пролепетать:

– Разуваться, пожалуйста, не надо.

Кузьмич подхватил его под локоток и поманил на кухню:

– А мы сейчас чайку выпьем после улицы! Так ведь, Матвей?

Девушка была хороша. Нет, она была ослепительна. Матвей давно не принимал гостей из прекрасной половины в своем доме. Как ее зовут, Надя?

Девушка протянула Тяглову руку, - Будем знакомы, Надежда... можно Надя, - и улыбнулась.

Он осторожно пожал женские пальчики, потом спохватился, кинулся за чайником, налил воды и поставил на плиту.

– Вы тут пообщайтесь, пока чай закипает, а я к хозяйке подойду, познакомлюсь. Хорошо?
– улыбнулась еще раз, показав снежно-перламутровые зубки, развернулась, взметнув густой гривой медовых волос и удалилась, грациозно переступая обтянутыми джинсовой тканью ножками.

Матвей только и успел заметить, что Надежда стройна, длиннонога и хороша, чудо как хороша... как... одним словом, очень хороша.

– Собственно вот, Матвей, приехал с помощницей. Это для нас, мужиков, некоторые вещи совершенно неразрешимы... а для женщин - дело обыденное. Надюша сейчас свободна, первое время за бабушкой приглядит, а дальше - сиделку наймем, - Кузьмич широко, во все свое бородатое лицо, счастливо улыбнулся и положил свою лапищу на Матвеево плечо, - Недорого, и чтоб жила по соседству. Вот так вот... иногда и женщины в нашем футбольном деле могут пригодиться.

Матвей не нашелся, что ответить.

– Сейчас посидим, чайку попьем, познакомимся. Обговорим детали. Время согласуем. Средства необходимые. И сможешь ты, Матвей, и на базе нормально жить, и тренироваться там же... без отрыва от производства, как говорится, - бородач довольно заржал, потом закончил уже серьезно, - А вообще, пора нам, мужчинам, своим, мужским делом заниматься.

***

На обратном пути Кузьмич неторопливо рулил и осторожно молчал, пытаясь понять отношение дочери к произошедшему, к неожиданно свалившимся на нее обязательствам. Притормозив на очередном светофоре, он обернулся к Наде и спросил: - Ну и как тебе все это?

– Плохо человек живет. Очень плохо. Неухоженность всюду, - пожала плечами, обтянутыми модной курточкой, и продолжила, - Несчастный. Совершенно одинокий. Сумасшедшая старушка не в счет... Но сам он явно хороший - книг много повсюду... Все у вас склеится!
– сделала неожиданный вывод дочка.