Футбол. Искушение

После скорбно-сочувственной мины лицо дочки просияло неожиданной улыбкой, вызванной парадоксальным, по-женски загадочным умозаключением.

Сзади возмущенно загудели, засигналили.

Кузьмич покачал головой, облегченно вздохнул и потихонечку тронулся.

***

Рядом шумели электрички. Они подплывали к платформе, выплескивали московских дачников, принимали отъезжающих и с металлическим воем двигателей исчезали.

Подмосковье. Осень. Погода наладилась. Солнечно. Через наполовину опущенное стекло в автомобиль приятно веет прохладным ветерком. У Кузьмича назначена "важная" встреча у платформы, затем они поедут на базу. Настоящую, спортивную, большого футбольного клуба. Приятно и одновременно волнительно, впереди нечто совершенно новое. Последние дни бородач загадочно молчит, в подробности не вдается.

Петровна под приглядом, можно быть спокойным. Замечательная девушка Надя. Все устроила, подружилась с бабушкой, нашла недорогую приходящую сиделку. Хороший человек. И красавица.

С оплатой сиделки поначалу вышла заминка, но Кузьмич, настоящий наставник, всё решил, одолжив деньги под будущие доходы. Причем, сделал это настолько просто и естественно, что Матвей не испытал ни малейшего чувства долга или тягостной обязанности перед кредитором. Получит деньги, вернет, скажет "спасибо" - вот и все.

От платформы отошла очередная электричка. И опять тишина, в которую, если и прорывается какой техногенный шум, то он настолько отчетлив и противоестественен, что слышится гремящим оркестром. Но шум исчез, опять тихо, можно зажмурить глаза, расслабиться и представить, что ты где-то далеко-далеко от мегаполисов и прочих городов, в глухой деревеньке рядом с лесом, озером и рекой.

Типичная подмосковная платформа. Все слегка заброшено, асфальт не особо ровен, тротуары по краям крошатся, а кое-где и вообще рассыпаются. Дачники и преимущественно работающие в близкой столице местные - весь здешний людской контингент.

Наискосок через дорогу новехонькие здания небольших магазинчиков. Выглядят недешево, - построены из дорогого кирпича, облицованы декоративным камнем, покрыты зеленой металлочерепицей, - но отнюдь не вызывающе, сохранив милый дачный облик.

Стоим уже немало, минут тридцать, не меньше. Приехали раньше договоренного, с пробками повезло. Курить хочется, но нельзя, рядом Кузьмич. Не нужно его огорчать.

Наставник в нетерпении начал поёрзывать, посапывать, но вслух недовольства пока не выражает. Матвей уже было собирался размяться, в один из магазинчиков сходить, водички там прикупить, или - сигарет, но не успел.

Лихо подлетел немало потертый, полугрузовой шарабан модели "Опель", из которого выскочил невысокий и круглолицый, пузатенький и лысенький, а может, тщательно выбритый и сверху, и снизу, румяный мужичок в спортивном костюме и немалого размера красной папкой в руке. Покрутил головой. Кузьмич нажал на клаксон. Мужик обернулся, заулыбался, всплеснул руками, чуть не выронив при этом папку, и бодро порысил навстречу. Кузьмич вышел из машины, они коротко обнялись, похлопали друг друга по плечам, о чем-то недолго переговорили, и папка перешла из рук в руки.

Федор Кузьмич вернулся в машину, захлопнул дверцу, откинулся на спинку и подголовник, на мгновение зажмурив глаза. Потом обернулся к Матвею:

– Вот, теперь все в порядке, поехали, что ли, с Божьей помощью.

Открыл отдельный клапан на папке, вынул оттуда две ламинированные карточки, одну протянул Матвею - сунь куда-нибудь, только не потеряй - завел движок, и воткнул первую.

Матвей повертел в руках карточку. Солидно - современный документ, с радужной голографией, в изящной рамке, красочная эмблема известного на всю страну клуба, а рядом его собственная цветная фотография. Признаться, выглядел он на ней каким-то взъерошенным и слегка напуганным. Еще разок, с удовольствием, глянул на фото, прочел свое имя и бережно спрятал во внутренний кармашек, под молнию.

***

Фотографировались они вместе с Кузьмичом в одном из фотоателье, а потом поехали в клинику спортивной медицины "Лужники" на комплексное обследование. Красивое современное здание с округлыми окнами, идеальная чистота, огромные фотокартины на стенах, любезные улыбки на лицах персонала, встречающихся в пустынных, ярко освещенных коридорах с мягкой мебелью, и полное отсутствие очередей. Педантичность и скрупулёзность этого мероприятия превышала всё ранее Матвеем испытанное в медицинской сфере. Набор специалистов, - терапевт, отоларинголог, хирург, окулист, невролог и прочие, - был привычным. Удивляло новехонькое суперсовременное медицинское оборудованием, невиданное в простых участковых поликлиниках. Рост, вес, зубы, ногти, кожа, нервы, давление, дыхание, реакции, зрение, кровь, моча, - всё было проверено, взвешено, измерено и подсчитано. Возились с Матвеем не поспешно, грубовато-формально, как он привык, а вежливо, долго и тщательно. Даже кровь брали и флюорографию делали с каким-то особым тщанием и пиететом. Тем не менее, Матвей постепенно утомился.

Добило его окончательно, оставленное "на сладкое", под конец, испытание на беговой дорожке, имеющее отношение то ли к кардиологии, то ли к какой другой области медицинской науки, под условным названием "функциональная диагностика". Респиратор на лице, напоминающий противогаз, целиком закрывающий половину лица, газовые трубки, уходящие в слегка жужжащие недра расположенной на стойках компьютерной техники, коротенький хоботообразный вырост на носу маски, множество датчиков, облепивших раздетого по пояс Матвея со всех сторон.

– Начинаем со скорости пять километров в час... повышаем с шагом по два километра... продолжительность бега максимальная, до отказа... Когда дальше не сможете, положите руки на поручни, я начну замедлять дорожку... Вы меня хорошо поняли?...

Снимали показания сердечно-сосудистой, анализировали вдыхаемый и выдыхаемый воздух, другие параметры. На экранах мерцали сложные разноцветные кривые. Матвей в каждом новом осмотре и испытании все более ощущал собственные важность и значимость, это было приятно. Потому на беговой дорожке он выложился без остатка и всерьез устал. Ближе к концу "забега", несмотря на темнеющую пелену перед глазами и шум в ушах, сил ему прибавил вспомнившийся старый армейский анекдот: "...Ну папа, ну покажи, как слоники бегают... Хорошо, сынок... Роота - газы!...".

В финале множество листков с выводами, анализами, распечаток с причудливыми кривыми, заключения и все прочие бумаги поместили в непрозрачную папку, которую Кузьмич безапелляционно забрал себе.

К последнему врачу, аккумулирующему результаты и выносящему вердикт, Некрасов зашел сам, оставив Тяглова дожидаться на кожаном диванчике. Пробыл там сравнительно долго, как показалось томящемуся Матвею, выйдя из кабинета, ободряюще кивнул, и оба немедля отправились к выходу. Уже в машине на вопрос ошарашенного Матвея "как там у меня дела", ответил лаконично - "нормально, в пределах... среднего".

***

Попетляв немного по заросшим зеленью узеньким дачным улочкам, кое-где было перекопано, Кузьмич притормозил перед серым забором из стандартных бетонных плит, увенчанных железными штырями, и с гордостью кивнул: "Вот она, альма-матер, пенаты наши родимые!".

"Пенаты" внешне выглядели неброско, такими же плитами в советские времена ограждали абсолютно всё, от дачных кооперативов и средних школ до фабрик, заводов и воинских гарнизонов. На одной из плит была намалевана, жирно и от души, всей стране известная эмблема. "Болельщики набезобразили... наши фанаты!", - с той же гордостью прокомментировал рисунок взбодрившийся Кузьмич.