G.O.G.R.

И тут кто-то постучал в дверь. «Ты услышишь три стука: два раздадутся сразу, а один – чуть погодя…» – так говорил ему Артерран. Да, так и есть: три стука, вот так: стук-стук… стук! Кажется, вот и оно, сообщение! Синицын отлип от неестественно мягкого дивана и осторожно, на цыпочках подкрался к двери. «Ты ничего не спрашивай, а сразу открой!» – так предписывал ему Генрих Артерран, и так Синицын и поступил. На пороге стоял разносчик пиццы.

– Ду ю ордер э пицца ?

Первые секунды Синицын не знал, что ответить – растерялся, не ожидал того, что курьер с таким архиважным для Артеррана сообщением явится в виде разносчика пиццы.

– Ес, ай ду, – наконец-то выдавил Синицын, сообразив, что к чему.

Разносчик вдвинулся к нему в апартаменты пиццей вперёд, и Синицын закрыл за ним двери. В этот момент простой донецкий опер чувствовал себя настоящим Джеймсом Бондом, который занимается исключительно тем, что каждый день спасает мир…

Разносчик положил плоскую, красочную коробку с пиццей на стеклянный журнальный столик Синицына и сказал ему не по-английски, а по-русски:

– Распоряжение поторопить Первого. «ГОГРу» нужна база русских. Указания для Первого под пиццей.

С этими словами разносчик проследовал к двери и растворился в хитросплетении гостиничных коридоров. Синицын поспешно повернул дверной замок, отгородился от внешнего мира и вернулся на не свой мягкий диван. Он не знал, кто такой этот Первый, он просто перескажет Артеррану то, что протараторил ему разносчик пиццы, и отдаст эти «указания для Первого». Пускай, это их дело, пускай они сами с ним и разбираются!

В тот же вечер Синицын съел половину подаренной ему бесплатно пиццы «от ГОГРа» и обнаружил под ней большой конверт формата А-4. вскрывать его он, конечно же, не стал – пускай вскрывает Первый. Синицын просто посмотрел бейсбольный матч и лёг спать…

====== Глава 68. Синицын вляпался. ======

Следующий день до вечера был свободен и от конференций, и от экскурсий. Можно было делать, что угодно – пойти по магазинам, играть в бильярд в ресторане гостиницы, или же просто тихо спать в номере. «Эксперт по Америке» Смирнянский сразу же рванул куда-то на взятом в прокат «Додже», прихватив с собой куда более тихого Кораблинского. А вот Синицын отказался: устал от неукротимой энергии Смирнянского.

Синицын с утра смотрел телевизор, но потом ему надоело сидеть в четырёх стенах, и он решил отправиться на небольшую прогулку. Он не будет отходить далеко от гостиницы – он просто походит по парку, что зеленеет неподалёку и вернётся обратно. День был будний: понедельник, час пик схлынул, и поэтому на улицах было мало людей, мало машин, а невостребованные такси выстраивались у обочин бесконечными жёлтыми рядами. В парке было тихо и безлюдно. Синицын не спеша пошёл по очищенной от снега широкой аллее, разглядывая одинаковые толстые безлистые дубы. Да, в гостях хорошо, а дома лучше – несмотря на изобильную роскошь «дикого запада», Синицын всё же рвался назад, в Донецк к своей низкооплачиваемой работе и к семье…

Внезапно безлюдную тишину распорол резкий, искажённым ужасом вопль женщины:

– Хэлп! Хэлп ми! Зэй вонт ту кил ми! Хэлп !

Синицын вмиг замер, прислушиваясь, чтобы определить, где именно это кричат. Вон там, впереди, где начинаются кустарники, куда заворачивает та узкая тропинка! Милицейский условный рефлекс потребовал от Синицына действий со скоростью света. Синицын сорвался с места и мигом оказался там, на этой тропинке и заметил, как некий бродяга тащит молодую женщину за поворот.

Синицын прыгнул вперёд и набросился на бродягу, как лев. Оттолкнув в сторону чуть живую от ужаса женщину, Синицын залепил бродяге оплеуху и отбросил его в ближайший сугроб. Бродяга барахтался в рыхлом подтаявшем снегу и издавал нечленораздельный звериный рёв. Синицын решил было, что инцидент исчерпан, но – не тут то было – сзади откуда ни возьмись, появились руки в чёрных перчатках и схватили Синицына за шею. Синицын сбросил с себя эти руки, мгновенно повернулся и увидел над руками затянутую в чёрный чулок голову. Задвинув этой голове хорошую зуботычину ногой, Синицын собрался схватить «фантомаса» за воротник и лишить маски, но «фантомас» оказался не один. Внезапно из-за кустов выпрыгнули человек пять его дружков – и каждый в маске. Синицын не смог долго сопротивляться их напору, и оказался схвачен и скручен. Молодая женщина, что несколько минут назад истошно молила о помощи, напудренная такая, в короткой розовенькой шубке из меха антарктической трески, поднялась с тропинки на высоченные каблуки и не торопясь, с ухмылочкой, приблизилась к удерживаемому парами рук Синицыну.

– Ну, – сказала она, копируя русский язык. – Давай, поделись, что тебе сказал разносчик пиццы?

Синицын сообразил, что попал в некую переделку, возможно, ввязался в войну разведок, или во что-нибудь ещё вроде этого. Обычно «акулы шпионских страстей» живых свидетелей не оставляют…

– Никто ничего мне не сказал! – выплюнул Синицын, игнорируя боль. – Я просто расплатился, и он ушёл!

– Ага, ври! – обиделась женщина, поправляя достаточно ощипанный воротник «тресковой» шубки. – Тащите его! – фыркнула она своим неслабым подельникам. – Посидит без еды, без воды пару дней – так сразу рот откроет!

Синицын был оторван от чужой сырой земли, водворён на ноги и отконвоирован к чёрному «Мерседесу» с тёмными стёклами. Его запихнули на заднее сиденье, слева и справа втиснулось по «фантомасу», а стервочка в тресковой шубке впорхнула на пассажирское кресло рядом с водителем.

Синицына везли куда-то по незнакомым улицам, которые он видел, когда удавалось заглянуть в лобовое стекло через плечо флегматичного водителя. «Фантомасы» с обеих сторон не давали Синицыну шевелиться, и он понимал, что вляпался по крупному, а может быть, даже и крупнее, чем понимал…

Синицын ожидал, что его привезут на некий заброшенный завод в стиле американских боевиков и подвесят там за ноги над исполинским котлом с кипящей жвачкой. Он ошибся, потому что никакого завода и близко не оказалось, а вместо него из засорённой пищевыми отходами земли торчала кривобокая одноэтажная лачужка с дырявой крышей. Синицына затолкали внутрь, и оказалось, что там всего две комнаты. Синицын был определён в ту, что поменьше, усажен на старую куртку и пристёгнут наручниками к заржавленному радиатору под единственной тусклой лампочкой. Ну, чисто по-нашему!

– Вот посиди здесь! – истерично выплюнула обладательница розовой шубки. – Тут крысы ростом с бульдога, дорогуша! Когда надумаешь сказать правду – постучи наручниками по радиатору – я тебя выслушаю!

Потом эта вульгарная дамочка широко прошагала к низкой двери и растворилась за ней. Всё, влип с головой! Теперь Синицын опоздает на самолёт, не попадёт домой и… Что-то подозрительно зашуршало в темноватом углу, где валялась помятая разлохмаченная газета. «Крыса ростом с бульдога»? Нет, Синицын не боялся крыс, просто знал, что эти неприятные твари любят отведать мяска на халяву, а он скован… Газета зашевелилась, но никакой крысы, а тем более, ростом с бульдога под ней не было, а вылезла всего лишь малюсенькая грустная мышка. Мышка побежала вдоль ободранной стены и юркнула в щель. Синицын пригорюнился: выдавать секреты не хотелось, да и пропадать тоже. Жизнь дороже, чем чужие секреты, и поэтому Синицын постучал наручниками по радиатору.

Вульгарная дамочка нарисовалась сразу же, как только услышала издаваемый Синицыным звонкий лязг.

– Ну, что одумался? – осведомилась она. – Молодец, мозги на месте. Давай, расска…

Она не успела завершить свою «речь Цицерона», потому что надсадно зазудел её сотовый телефон.

– Чёрт! – плюнула она и полезла рукою в карман.

– Алё?! – с видимым раздражением выкрикнула дамочка, сдвинув нарисованные бровки.

Но потом, услышав, что ей сказали, сразу же сменила гнев на подхалимство и заискивающе пропела: