G.O.G.R.

– За базой «Наташенька», – повторил Никанор Семёнов и откочевал от фонтана за дубовый полированный стол, устроившись в белоснежном кожаном кресле. – Вы думали, Гопников, что с ликвидацией метеорологического центра «Наташенька» исчезла?

Гопников молчал: за те годы, которые он провёл бомжём в подвале, он не думал о базе «Наташенька» – он предпочитал забыть о ней навсегда. Гопников даже не пользовался теми возможностями, которыми наградило его «зелье» Артеррана, он хотел думать, что всё это ему просто-напросто приснилось… И тут – опять двадцать пять – явился Никанор Семёнов и снова выплыла из серых вод реки забвения проклятая «Наташенька».

– А… разве там что-нибудь осталось? – наконец-то выжал из себя Гопников, переминаясь на ватных ногах.

– Сейчас там обычная воинская часть, – просто ответил Никанор Семёнов, поёрзав в кресле. – Наверху. А что внизу – никто не знает. Завода «Хозтехник», который вы представляли Америке, как ориентир, тоже нет – вместо него курган.

Гопников почувствовал, как по всему его телу вмиг разлился могильный холод, как страшный ступор сковал его с головы до ног.

– Не пугайтесь, – усмехнулся Никанор Семёнов, и Гопникову показалось, что у него изо рта сверкнули клыки вампира. – Это я так, к слову сказал. От Америки вы давно и необратимо оторваны. Сейчас не имеет значения, на чью разведку вы работали раньше. Имеет значение только то, что вы работали на «Наташеньке» и были знакомы с исследованиями Генриха Артеррана. Да, не простой это был прохвост, скажу я вам, – Никанор Семёнов слегка подался вперёд, водрузил руки на стол и сцепил в замок свои узловатые пальцы. – Его задрала горилла… Тьфу ты, чёрт! А вам придётся раскрыть все тайны, которые он после себя оставил… Садитесь, чего вы стоите! – он указал Гопникову на свободное кресло.

Гопников подавил в себе комплекс плебея, прошёл по ковролину в грязных ботинках и пристроился на краешке кресла, боясь заляпать грязью со своей рванины его белоснежную чистоту.

– Не скрою, – продолжал Никанор Семёнов, не обращая внимания на крайнее смущение и подавленность Гопникова. – Мы посылали сюда десант, разведчиков, бойцов… Семь раз посылали спецподразделения. Семь. И все семь бесследно исчезли. Я склонен полагать, что они заблудились в подземных лабиринтах. Там специально всё было построено так, чтобы чужаки попадали в ловушки и пропадали. Но вы сами работали там, и поэтому я потратил уйму денег на то, чтобы разыскать вас. Как, однако, вы опустились, профессор. Жить в подвале, с грязными пьяницами, ну что вы? Я знал, что вы попробовали один из его образцов. Между нами – я тоже попробовал. Эмма, вы её знали, продала мне пробирку. Там было на донышке, и я всё выпил. Гадость ещё та, скажу я вам, но некоторые положительные изменения она мне принесла. Но, не будем обо мне, давайте, лучше, поговорим о вас. Вы работали с Генрихом Артерраном и знаете, где находилась его лаборатория. Ваша задача – попасть туда снова и передать мне всё, что вы там найдёте.

– Но… – Гопников сказал: «Но», потому что знал, что Генрих Артерран не погиб от зубов и когтей гориллы. Он хотел сказать об этом Никанору Семёнову, и вот тогда-то впервые почувствовал на себе проклятую «звериную порчу». Вместо того, чтобы произнести человечьи слова, Гопников внезапно испустил бараний рёв. Это произошло так неожиданно, что даже каменный Никанор Семёнов выкруглил глаза и крякнул.

Сам же Гопников зажал обеими руками свой рот и молча, моргал, глазея на Никанора Семёнова. Никанор Семёнов очень быстро взял себя в руки. Он восстановил на лице маску статуи и сказал лишь вот, что:

– Я надеюсь, что вам ясна задача. Я буду снабжать вас всем необходимым, а вы в свою очередь – передавать мне всё, что вам удастся разыскать. Тут есть телефон и рация – вы всегда сможете связаться со мной. До встречи, Гопников, мне пора.

Никанор Семёнов вылез из кресла и направился к выходу, но Гопников успел остановить его.

– Скажите мне, что со мной? – вопросил он, положив свою руку на плечо Никанора Семёнова.

– Генрих Артерран и вас наградил, – буркнул в ответ Никанор Семёнов и удалился, сбросив с плеча дрожащие пальцы Гопникова.

С тех пор Гопников стал жить в деревне Верхние Лягуши. С местными жителями он мало общался. А они боялись его, сочиняли про него некие страшные небылицы, называли не то «чёртом», не то «кэгэбэшником». Гопников не обращал внимания на небылицы – у него были другие проблемы. Гопников нашёл способ пробраться в подземные помещения «Наташеньки», и даже почти что попал в лабораторию Артеррана. Но Гопникова постигла досадная неудача: тот коридор, по которому его проводила Эмма, оказался завален монолитной массой земли и камней. В лабораторию, несомненно, был ещё и другой вход, однако Гопников не знал, где он находится. Он много раз лазил в катакомбы, ходил по ним, искал этот дурацкий второй вход, но так и не нашёл. Никанор Семёнов наседал на Гопникова со своими требованиями, однако Гопникову нечего было ему сказать…

А однажды ночью Гопникова разбудил шорох. Да, в этом огромном доме, где до Октябрьской революции жили русские помещики, Гопников так чутко спал на широкой и мягкой кровати, что его будили даже шорохи. Тут были крысы, летучие мыши, а Гопников страдал суевериями и всегда выгонял этих животных из дома. Но этот шорох произвела не крыса, и тем более, не летучая мышь. Открыв глаза, Гопников увидал в спальне человека.

– Проснулся… – пробурчал гость, повернувшись к Гопникову затылком.

Спросонья Гопников не понял, кто это такой к нему пожаловал: подумал, что это – Никанор Семёнов, или кто-то от него.

– Я не смог найти, – вздохнул Гопников, понимая, что этот ночной визит не сулит ему ничего хорошего.

– Я знаю, – отрезал ночной визитёр, всё не желая повернуться к Гопникову лицом. – Вы и не найдёте. Вы только скажете Никанору Семёнову, что нашли.

Только теперь Гопников понял, что этот человек, чью спину он сейчас лицезрел, явился сюда не от Никанора Семёнова, а откуда-то ещё, неизвестно, откуда. Гопников неподвижно сидел на кровати, машинально комкал в кулаке одеяло и чувствовал, как его ночной колпак постепенно спадает ему на лоб.

– В-вы кто? – пролепетал Гопников, предполагая, что попал-таки в чью-то западню.

Незнакомец промолчал. Он только повернулся лицом, и Гопников узнал его: Генрих Артерран – вот, кто явился к нему среди ночи, непостижимым образом преодолев несколько запертых металлических дверей и сигнализацию.

– Вы скажете Никанору Семёнову, что нашли всё, что нужно, – повторил Генрих Артерран, состроив кривую усмешку. – И вызовете его сюда. Другого выбора у вас нет. Вы вернулись сюда опять, хотя могли бы выбрать смерть.

– Что значит – смерть? – пискнул Гопников и отполз на кровати к стеночке. Уж не собирается ли этот сумасшедший прикончить его??

– Когда Никанор Семёнов нашёл вас в подвале, вы могли бы покончить с собой, – спокойно изрёк Генрих Артерран, не моргнув и глазом. – Но вы согласились на его условия. Теперь вам придётся согласиться на мои. Вопросы есть?

Гопников давно уже забыл все вопросы: те, которые собирался задать, а так же те, которые не задал бы и под пистолетом. Он натянул ночной колпак на уши и тупо промычал:

– Нееее…

– Вопросов нет, – кивнул Генрих Артерран и протянул Гопникову мобильный телефон – в те времена предмет великой роскоши. – Звоните.

Рука Гопникова сама собой схватила этот телефон. Он позвонил Никанору Семёнову. Гопников даже не помнил, что именно он ему сказал. Честное слово, вылетело из головы… или может быть, это говорил не он, а кто-то другой его устами? После этого Гопников никогда больше не видел Никанора Семёнова, и не знал, что Генрих Артерран с ним сделал, и сделал ли вообще…