G.O.G.R.

– Готово! – слишком весело для себя воскликнула Ершова и уронила рисунок на пол. Под гипнозом все ведут себя странно, поэтому Недобежкин аккуратно положил трубку телефона на рычаг и поднял с пола рисунок Ершовой.

– Новая версия, – проворчал милицейский начальник, узрев «шедевр».

– Оп-па! – присвистнул Пётр Иванович, увидав, кого нарисовала свидетельница.

– Упс! – так отреагировал Сидоров.

– Ну-ну, – типичная реакция Смирнянского.

– Ну, я же говорил, фашистский агент! – подпрыгнул от радости «суперагент» Ежонков. – Ну, ребята, теперь всё сходится!

На этот раз Ершова изобразила Генриха Артеррана. Да, нет сомнений – это он. Он и бандит Тень, и поддельный Мильтон из Донецкого филиала, и «верхнелягушинский чёрт», и «звериный гипнотизёр», и хозяин базы «Наташенька», и владелец подземелья. Теперь он сделался ещё и «милиционером Геннадием». Да, ныне про него всё известно, кроме того, кто же он по-настоящему. Прагматичный Недобежкин не верил в барона, который, попробовав образец, обрёл бессмертие – так не бывает. Серёгин тоже не верил: проект «Густые облака» – это чистая афёра, которую раздули до размеров Юпитера. И, даже если выкушать все ихние «образцы» – ничего не получится, кроме расстройства желудка…

Ершова наконец-то получила возможность идти домой и исчезла за дверью. Пётр Иванович с Недобежкиным, прихватив Смирнянского и Ежонкова, отправились в изолятор: решили показать Зубова-Калугина Поливаеву, а заодно и Зайцеву. Сидоров отправился за ними: а вдруг Калугин решит наброситься на них с кулаками??

Калугина решили не трогать – пускай сидит, кажется, он уже немного присмирел. Лучше уж подвести к нему Поливаева. Сидоров так и сделал – подвёл Поливаева, а Пётр Иванович спросил сего свидетеля, установив на Калугина указующий перст:

– Этот человек выкрал вашу соседку Ершову из её квартиры?

Поливаев посмотрел на Калугина-Зубова с выраженным сочувствием и, горько вздохнув, молвил:

– Эээ, начальники, тот мужик был – ух! А этот? Этот ещё хуже меня алкаш. Я хоть что-то соображаю, а он даже не стрижётся…

– Ясно, – буркнул Недобежкин, и Поливаев в компании Сидорова отправился обратно, в свою камеру.

Надо будет Подклюймухе звякнуть, чтобы он приехал, увёз его назад и впаял ему положенные пятнадцать суток.

– Зайцеву покажем? – осведомился у Недобежкина Пётр Иванович.

– А как же? – согласился Недобежкин. – Зайцев у нас «главарь сей басни». Он должен всех в лицо узнавать!

– У басни не главарь, а мораль! – осторожно влез Ежонков.

– Не придирайся к словам, моралист! – огрызнулся уставший от работы Недобежкин. – Сидоров, тащи Зайцева!

Сидоров пошёл и послушно притащил отощавшего, грязного и дрожащего Зайцева.

Зайцев умолял всех вокруг себя, чтобы его отпустили обратно в Верхние Лягуши. И какой смысл теперь ему играть в эту игру? Сам же рассказал, как общался со всеми этими «чертями»! когда Сидоров втолкнул «главного чёрта» в камеру к Калугину – тот оглядел всех затравленным взглядом циркового волка и плаксиво заныл:

– Зачем вы меня здесь держите? Я же участковый…

– Зайцев, не ломайте комедию!! – отрубил Недобежкин и показал на Калугина, который засел на дальние нары, и поджал под подбородок грязные коленки. – Вы его знаете?

Да, судя по виду, этого субъекта можно было бы принять за одного из верхнелягушинских алкашей – на уровне тракториста Гойденко. Но дело в том, что Зайцев отлично знал всех этих алкашей в лицо. А вот такого – не знал.

– Н-нет… – прохныкал Зайцев, уверенный, что такой тип, как Калугин-Зубов никогда не проживал у него на участке.

Единственным, кто опознал Калугина-Зубова, оказался Григорий Григорьевич Синицын. Увидав его, Синицын присел на корточки, заглянул в его бородатую физиономию и изумлённо выдохнул:

– Зубов?

Зубов пошевелился на нарах и что-то промычал в ответ. Синицын даже испугался, увидав, во что превратился «вечный студент» Зубов. Неужели, и ему «подарили» такую же «порчу», что превращает нормального человека в некую полуобезьяну? Зубов пошевелился, спустил босые ноги на пол и гугниво пробубнил:

– Зу-зу… Зубов. Капитан милиции Денис Зубов…

– Ну, что, Синицын, ты знал, что твой Зубов – капитан милиции? – осведомился Смирнянский. – Даже я удивился, когда он нам выдал эту историю.

– Не-нет, не знал… – пробормотал Синицын, для которого Зубов оставался безалаберным «вечным студентом» и не более. Хотя, может быть, он всё-таки, закончил институт? Нет, это не про Дениса «Дантиста» Зубова! Зубов, скорее, выдернет себе зуб, нежели ухитрится заполучить диплом!

А потом – Ежонков решил гипнотизировать Серёгина.

– С применением «петушиного слова»! – заявил Ежонков. – И сейчас Серёгин нам расскажет по порядку, каким образом Зайцев его уделал!

Пётр Иванович не особо любил, когда его гипнотизировали. Это было не больно, только самолюбие тихо фыркало о том, что его задели. Обычно Серёгин привык побеждать свои недостатки с помощью силы воли… Но только не сейчас, когда сила воли отползает в угол пред «звериной порчей».

Когда Ежонков посадил его на стул и начал гипнотизировать – Пётр Иванович почувствовал себя клоуном в цирке. На него уставились пять пар внимательных глаз – и каждые глаза ожидали от Серёгина сенсации. Пётр Иванович решил отстроиться от них и погрузиться в свои мысли, но глаза так сверлили своими взглядами, что Серёгин прямо физически ощущал их на себе.

А потом – все глаза пропали, пропал и Ежонков с его «магическими пассами», и кабинет пропал. Пётр Иванович оказался в кромешной темноте, а секунду спустя – в темноте раздался глас:

– Вопросы есть??

Пётр Иванович по странной инерции ответил:

– Вопросов нет…

И темнота выплюнула его в убогое жилище плотника Потапова. Пётр Иванович снова пережил драку с небывало сильным Зайцевым, был побеждён им, отброшен в угол, Зайцев приготовился его убить… А потом – из-за печки вылезло чудовище. Пётр Иванович отполз за комод. Чудовище не тронуло его, а утащило Зайцева…

Когда Серёгин выпал из гипноза на пол начальничьего кабинета – он огляделся и увидел, что все пять пар глаз округлились и не моргают.

– Под гипнозом он не может врать… – странно пискнул над головой Серёгина голос Ежонкова. Обычно Ежонков говорит о волшебной силе гипноза авторитетно, как маститый профессор, а тут – пискнул мышью…

Пётр Иванович поднялся с пола. Все молчали. А потом – Недобежкин натужно откашлялся и пробормотал:

– Кто-нибудь что-нибудь понял??

– Ежонков сошёл с ума! – выплюнул Смирнянский.