G.O.G.R.

Едва Сидоров оказался в прихожей – он сразу же включил свет: измученное допросами и страшными байками сознание могло в любой момент подкинуть Горящие Глаза. Сидоров не хотел их видеть на ночь глядя – вот и перестраховывался, включая свет во всех комнатах, в которые заходил. Голод заставлял желудок мучительно подскакивать к горлу, Сидоров понял, что не заснёт из-за него, и поэтому решил перекусить. Прокравшись на кухню, Сидоров первым делом включил свет. Он уже сделал шаг к холодильнику, как вдруг что-то где-то неприятно щёлкнуло, и свет погас во всей квартире. Холодильник недовольно рыкнул и прекратил гудеть. Стало как-то непривычно и пугающе тихо, кухню освещал лишь дрожащий свет перегорающего уличного фонаря да неверный и тоненький лунный лучик. «Пробки вышибло!» – с досадой подумал Сидоров и принялся размышлять, куда же он засунул свечку. Вспомнив, что свечка мирно покоится в прихожей в тумбочке, сержант отправился было в прихожую, но вдруг из темноты возникла некая рука и ухватила его под левый локоток. Сержант испугался, но лишь на миг – потом он размахнулся правым кулаком, надеясь залепить зуботычину тому, кто его схватил. Но из ниоткуда явилась вторая рука и перехватила его кулак в полёте. Сидоров оказался скручен, он принялся вырываться, хотел крикнуть, но третья неизвестная рука зажала ему рот.

– М-мм! – крикнул Сидоров и тут же обнаружил, что неким мистическим образом стал видеть в темноте. Увидал всё: и свою кухню, и часть прихожей, и руки… Только руки казались теперь какими-то слабыми и эфемерными, освободиться от них не составило труда, Сидоров просто выскользнул из полупрозрачных пальцев. Рывком обернувшись, сержант увидел, что у него на кухне бестолково бродят три человека, видимо, в поисках его. Они не видят в темноте, у Сидорова есть возможность нанести неожиданный удар. Сержант как раз собрался повалить ближайшего – обряженного в камуфляж, с надписью на спине: «ОМОН». Сидоров прыгнул, но тут его с размаху поверг на пол жёсткий удар. Чья-то совсем не эфемерная и тяжёлая нога в остроносой туфле наступила сержанту на горло, лишив возможности вскочить. Сержант попробовал сбросить с себя эту ногу, но не смог – нога была слишком тяжела. А потом – нога убралась сама, но протянулась рука в сером рукаве, схватила Сидорова за воротник и подняла над полом. Сержант получил шанс взглянуть на того, кто его схватил, и увидел невероятное: его легко одной рукой удерживал в тридцати сантиметрах над полом ни кто иной, как Генрих Артерран! Рука Артеррана была холодная и твёрдая, как из мрамора. Сержант схватился за неё, пытаясь оторвать от себя, но и это ему не удалось. Генрих Артерран недобро усмехнулся кривой усмешкой, и Сидоров почувствовал, что его начинает тошнить – только сильнее, чем обычно, словно бы его насильно заставляют терпеть перегрузки. Сержант даже потерял сознание, а когда очнулся – увидел себя на стуле в окружении четырёх тёмных силуэтов. Он лишился способности видеть во мраке, и его глаза улавливали лишь контуры. Вдруг впереди что-то с треском вспыхнуло, будто бы зажглась спичка, и появился огонёк. Огонёк поднесли к фитилю той самой свечки, которую Сидоров несколько минут назад хотел отыскать в тумбочке. Свечку поставили на кухонный стол Сидорова, и её дрожащее пламя выхватило из мглы неподвижное заострённое лицо с двумя страшными чёрными провалами вместо глаз. Сидоров отшатнулся – так неприятно, не по-человечески выглядело это лицо. Генрих Артерран воскрес из мёртвых и пришёл к нему в дом – нет, Сидоров не верит в это – это очередной кошмар из-за стресса… он переработал… ему снится… он проснётся, и они исчезнут!

– Сидоров! – произнёс Генрих Артерран, почти не шевеля бледными тонкими губами, и выложил на стол свои длинные руки. На мизинце левой руки поблескивал перстень с неким вензелем.

– А, а, а, – пролепетал Сидоров одеревеневшим языком, не в силах проглотить застрявший в пищеводе комок смертельного ужаса. – Вас нет! – собрав волю, воскликнул сержант и собрался вскочить, чтобы собственными руками развеять ужасное видение.

Вскочить не удалось: четыре стальные руки мигом впились в локти и в плечи, пригнув Сидорова обратно к стулу.

– Ты ошибаешься, – спокойно возразил Генрих Артерран. – Я есть. И ты пока что, тоже есть. Но – я повторюсь – пока что.

Сидоров медленно впадал в паническое оцепенение. От безотчётного страха у него похолодели руки и ноги, на спину сыпались хищные мурашки. Глаза попривыкли к темноте, и сержант видел, что этот «Доктор Смерть» из триллеров Ежонкова сидит перед ним на стуле, и их разделяет лишь кухонный стол. Генрих Артерран горделиво расправил плечи и вскинул аккуратно причёсанную голову, как какой-нибудь дворянин. Проследить его взгляд Сидоров не смог: он не видел его глаз, только чёрные дыры…

– Триста седьмой образец! – выплюнул Генрих Артерран и легонько постучал по столешнице выпирающими костяшками пальцев. – Ты уже слышал о нём, не так ли?

– Брехня! – Сидоров попробовал превратиться в непробиваемого прагматика – в такого, как Пётр Иванович, как Недобежкин. – Вы – бандит по кличке Тень, вы даже не Генрих Артерран! Настоящий Генрих Артерран был бароном, и жил в начале века, а кто вы такой – никто не знает!

Генрих «Тень» Артерран расхохотался – жутко так, как призрак из подвала Гопникова. Сидоров старался унять дрожь, но она не проходила, а страх перед этим типом становился сильнее. Хорошо же он умеет давить на психику: отключил свет, подогнал «быков», цедит слова, будто зомби. Недаром весь местный криминалитет боялся его…

– Тень – это не кличка, – покачал головой бандит Тень, который решил назвать себя Генрихом Артерраном. – С некоторых пор это – моя сущность. Но мы сейчас говорим о тебе, Сидоров. Вчера ты побил шестерых бандитов, сегодня – увернулся от пули. Ты думаешь, что это от того, что ты хороший милиционер? – осведомился «Тень» Артерран с разъедающим сарказмом. – Увы и ах! – отрезал он и махнул рукой. – Триста седьмой образец начал действовать и на тебя. Я подсадил в твой организм чужеродную ДНК – с такими же параметрами, с какими совершенно случайно подсадил её себе. Вот, что такое ТРИСТА СЕДЬМОЙ ОБРАЗЕЦ – активный препарат хромосом «прототипа». Он вступает в реакцию с генами человека и изменяет их постоянно и необратимо. Он стал моим проклятием. А полгода назад – и твоим. Ты знаешь, что такое – «прототип»?

Генрих Артерран не спеша положил на стол некую бумагу размером с обычный альбомный лист и придвинул поближе свечу.

– Взгляни, – предложил он, и громила справа освободил Сидорову руку.

Сержант взял эту дьявольскую бумагу, которая оказалась цветной фотографией. Когда он увидел то, что изображено на ней – его едва не стошнило. Вот это Сидоров вляпался – фотография явила его взгляду массивную колбу, которая стояла в каком-то ярко освещенном белом помещении. А внутри колбы, в толще прозрачной жидкости висело нечто... или некто нечеловеческий, трёхглазый, бледный, большеголовый. Глаза этого «прототипа» похожи на три пустые чёрные дыры – точь-в-точь, как у Генриха Артеррана…

– Нравится? – иронично спросил Генрих Артерран, потирая свои руки. – Это «прототип». Скоро ты станешь таким же. И знаешь, зачем я это сделал? Чтобы испытать на тебе антидот – вещество, которое разрушит образец.

И тут память Сидорова уступила: сержант вспомнил помещение на фотографии. Белоснежная лаборатория, куда притащил его из мглистого ободранного коридора тип в халате и в тёмных очках. Нет, не просто тип – а Генрих Артерран, тот самый, который сейчас перед ним сидит и говорит такие жуткие вещи…

– Но, я же сам тебя застрелил… – промямлил Сидоров, и его пальцы разжались сами собой, упустив фотографию на пол.

– Это невозможно, – отпарировал Генрих Артерран. – Из-за образца. Если я сейчас возьму пистолет и выстрелю в тебя – всё равно, куда я попаду – через полчаса ты будешь совершенно здоров. Я могу взять автомат и разрядить в тебя всю обойму, но и это не поможет. Представь себе: ты – неуловим, неуязвим и практически бессмертен. Ты – супергерой, не так ли?

– Пустите меня… – проканючил Сидоров. – Я не расскажу про вас ни Серёгину, ни Недобежкину. И вообще, что я вам сделал, что вы напали именно на меня?

– Пустите его, – бесстрастно приказал Генрих Артерран своим молчаливым громилам, и Сидоров почувствовал, что его перестали держать на стуле.

– Спасибо! – буркнул сержант, растирая руки.

– Так вот, ты – супергерой, – продолжал Генрих Артерран. – Ты считаешь, что тебе всё дозволено, открыты все двери, ты можешь всё? Нет, ты ничего не можешь, потому что медленно, но верно становишься таким же, как прототип. Вопросы есть?

– Наводите «звериную порчу»? – уныло поинтересовался Сидоров. – Тогда лучше пристрелите меня…

Генрих Артерран проигнорировал выпад Сидорова, а только лишь выплюнул своё любимое:

– Вопросов нет! – и продолжал, вынув из-за пазухи какой-то флакон, плотно закрученный пробкой:

– Последний шанс для тебя остаться человеком, и остаться живым – это выпить антидот, – Генрих Артерран поставил флакон на кухонный стол Сидорова, хлопнув им о деревянную столешницу. – Ты, Сидоров – завершающий этап проекта «Густые облака»! – Артерран недобро хохотнул и придвинул флакон к опешившему Сидорову. – Я не буду тебя заставлять, гипнотизировать и так далее. Если ты хочешь спастись – ты выпьешь сам.