G.O.G.R.

– Кроты! Кроты, ехидные, как мымры! Ух, мерзкий попугай! Утюжара – крот, Чесночара – мымр! Засыпали меня, волчары кротовые, кроты ехидные, чёрт! Как выйду из этой дыры – все получат привет от Льва Львовича – ни один кротяра не забудет, век свободы не видать, зуб даю!

В чём-то Сумчатый прав: ему не видать свободы. А кто его освободит, когда дознаватели пытались на него ещё и Рыжего с Коротким нагрузить?

Ещё одна интересная новость – пришёл ответ из Москвы про капитана Зубова.

– Вот, Серёгин, прочти! – Недобежкин сунул Петру Ивановичу этот факсимильный ответ, словно бы отказывался верить собственным глазам и требовал от Серёгина подтвердить написанное.

Серёгин прочитал и тоже выкруглил глазки. Оказалось, что в Главном управлении московской милиции – в том самом, которое испокон веков стоит на Петровке – действительно, в девяностых годах работал капитан Денис Зубов. Капитан Денис Зубов работал под прикрытием – он внедрялся в банды и выводил бандитов на чистую воду. В девяносто пятом году Зубову дали секретное задание, он проник в очередную банду и… Всё, следы его затерялись. Зубова искали – но прошло уже пять лет с тех пор, как он исчез. Зубов официально считался погибшим. В конце письма значилось, что через несколько дней в Донецк приедет из Москвы человек для того, чтобы опознать отыскавшегося претендента на личность капитана Зубова. Кроме того, вместе с письменным ответом из Москвы прислали фотографию капитана Зубова. Фотография была цветная и хорошего качества – наверное, её сняли с доски почёта. Зубов на ней получился представительным и грозным служителем закона – нордическое лицо, орлиный взор, фуражка образца девяностых годов и капитанские погоны. Фотография сейчас же была принесена в изолятор, в камеру, где томился Зубов. Недобежкин показал Зубову его самого, тот глянул и уверенно заявил:

– Это – я.

После этого Недобежкин решил начать допрос Кашалота и Сумчатого, не дожидаясь, пока подвезут остальных.

– Ребята, идёмте в допросную, – распорядился он. – Будем пушить голубцов!

====== 2. Дантист и Денис Зубов. ======

Пыхтя над нелёгким тридцать седьмым делом, милицейский начальник работал со всеми свидетелями и подозреваемыми либо у себя в кабинете, либо в изоляторе. Он ни разу не открыл допросную, потому как знал, что одна из её стен имеет предательскую щель, из-за которой в туалете слышно всё, что там говорят. Но в отделении недавно закончился ремонт. Над допросной хорошенько поработали каменщики и штукатуры, установили там звукоизоляцию и прервали вредоносную связь с туалетом. Укрепившись в преобразившейся допросной, милицейский начальник выложил на новый стол почётную фотографию капитана Зубова и сказал Сидорову вести Кашалота. Пётр Иванович сидел в углу на табурете и старался не прислоняться к стенке. Стенка была ровненько выкрашена светло-серой краской и, если каждая спина будет прислоняться к ней – стенка быстро станет грязно-бурой.

Сидоров отпихнул дверь ногой, вытащил из коридора Кашалота и пригнул его к стулу напротив Недобежкина. Недобежкин показал ему на «почётного» Зубова и спросил:

– Кто это?

Кашалот угрюмо зыркнул на фотографию и выдавил:

– Ме-ент…

– А конкретнее? – уточнил Недобежкин.

– А что тут – конкретнее? – запричитал Кашалот. – Мент – он и есть мент! Все вы, менты, одинаковые, морды волчьи! Жил себе, как человек, зарабатывал на спокойную старость, а вы? Упрятали меня, человека, ни за что! Только потому, что я смог стать богаче, чем вы, а ещё издеваетесь! Посмотрите, во что я превратился!

– Кашалот, тебе идёт худоба! – ледяным тоном отпарировал Недобежкин и прибавил как бы невзначай:

– Ты знаешь, где сейчас твой отец?

– На кладбище! – коротко и ясно ответил Кашалот. – Двенадцать лет уже, как преставился… А вам-то что? Я его не жмурил, папаша уже старый был…

– На похороны ходил? – осведомился милицейский начальник, желая выяснить, действительно ли ТОТ Никанор Семёнов до сих пор остаётся в живых.

– Ходил, – пробухтел Кашалот. – И памятник забомбил гранитный. Или вы думаете, что я совсем волчара, и для меня вообще, ничего святого не осталось?

– Нет-нет, мы совсем так не думаем, – с долей иронии возразил Недобежкин. – Ты у нас святоша, и совсем не годишься в волчары. Это я так, к слову спросил. Ладно, Сидоров, уводи его и тащи Сумчатого.

– А? Здесь Сумчатый?? – Кашалот вмиг ожил, его глаза налились кровью, осунувшееся лицо побагровело от злости, а усы встопорщились. – Подайте-ка мне его сюда, сейчас я накостыляю этому кротовому предателю в покрышку! Язык распустил, всех сдал! Крот, крот!

Кашалот вскочил на ноги, засучил рукава и стиснул кулаки, намереваясь с кем-то драться. Кашалот бы влепил тумака Недобежкину, но подоспел могучий Сидоров. Сержант без труда завёл руки Кашалота ему за спину и скрепил там сталью наручников.

– Прибью гада Сумчатого!!! – верещал Кашалот, пока Сидоров тащил его по коридору назад в изолятор. – Землю есть будет, гнида общипанная!

– Мы его ещё раз приведём, – сказал Недобежкин Серёгину. – Покажем живого Зубова. У Кашалота в камере – видеонаблюдение и прослушка. Мы к нему наседку подкинем. Скажем, Крекера. Крекера с минуты на минуту подвезут, я уже распорядился, чтобы его подсадили прямиком к Кашалоту. Кашалот обязательно распустится и начнёт ныть правду про Никанора Семёнова, а мы всё это запишем. Я всё-таки, хочу узнать, кто такой этот Никанор. Ну, не может человек столько прожить – живая вода только в сказочках про Бабку Ёжку бывает!

Пётр Иванович был согласен с начальником: за Никанора Семёнова выдавал себя кто-то другой, кто был напрямую связан с «чёртовой бандой», с Зайцевым, с пропавшим Интермеццо, с погибшим Генрихом Артерраном. Отдав этому поддельному Никанору поддельную же папку с ненастоящими материалами, они на время задержали бандитов. Однако когда те поймут, что их надули – может быть поздно…

Когда Сумчатый возник в допросной – он окинул эту серую и темноватую комнату обречённым взглядом, покорно сел на предложенный стул и горестно вздохнул:

– Кроты…

Услыхав о кротах, Недобежкин едва не чертыхнулся, однако вовремя взял себя в руки и придвинул к Сумчатому фотографию капитана Зубова. Сумчатый схватил фотографию в кулак и пискнул:

– Крот!

– Вы его знаете? – осведомился Недобежкин.

– Крот! – повторил Сумчатый и разрыдался, закрыв ладонями обрюзгшее лицо. Этот толстяк, как и Кашалот, сбросил почти половину своего живого веса и походил на узника, измученного в фашистских казематах.

– Крот! – в третий раз всхлипнул Сумчатый. – И мент. А мент – значит, крот! Другого не дано… Видали, какой ехидный?

– Так, Сидоров, с глаз его долой! – Недобежкин очень быстро устал от Сумчатого. – Веди Калугина и скажи Казаченке, чтобы Кашалота притащил минут через пять.

Калугин занял место Сумчатого на стуле перед Недобежкиным и снова взглянул на свою «почётную» фотографию.

– Это – я… – проканючил он. – Я, Денис Зубов.

В изоляторе его побрили и постригли. Освобождённый от избытка волос, Зубов-Калугин действительно, сильно походил на капитана Зубова. Разве что, постарел, обрюзг и спился, а так – он, капитан Зубов. Да, жестокие они, эти «чёртовы бандиты». Интересно, монстр-тень тоже подвизается в их шайке? Он так хорошо наводит «звериную порчу»… Интересно, может ли он принимать человеческий облик? Пётр Иванович невольно вспомнил сегодняшнюю схватку Сидорова с увесистым разбойником, и внезапная догадка заставила его похолодеть: а вдруг монстр-тень – это Сидоров?? Сержант долго сидел у них в плену, рассказывает страшные истории про кафельный коридор и «пришельца» в тёмных очках… А вдруг Сидоров ненароком получил от окаянных «чертей» «образец» И как теперь его лечить?

Минут через пять-шесть Казаченко явился с Кашалотом. Кашалот не понимал, почему его таскают туда-сюда, и роптал, выдёргиваясь из крепких рук Казаченки.

– Ну, сколько можно?? – обиделся на весь мир «обмельчавший Динозавр». – Ни тебе пожрать, ни тебе поспать! Бегай, как оголтелая собака, а я – человек, а не скотина!

– Цыц! – отрезал Недобежкин и указал рукою на Зубова-Калугина, который с горестным сожалением таращился на свою «капитанскую» фотографию. – Кашалот, кто это?

– Отыскали Дантиста… – фыркнул Кашалот. – Опять на дознание моё дело отдадите и ещё годков десять накинете, да? Та, давайте, пихайте меня в кутузку хоть, на всю жизнь! Не сломать вам Кашалота, не буду перед вами ползать, ментовские волки!