Гагарин: дорога на Марс

Вылет на Марс — это через два года. Мысль о том, что придётся торчать на Луне столь долго, вызвала холодную струйку пота между лопаток. На это не подписывался!

— Папа… Юра без меня вырастет!

— Оттрубишь свою смену — возвращайся на побывку домой. И опять в космос. Мы же — Гагарины!

Даже слишком Гагарины, вздохнул Андрей, машинально фиксируя, как ЭВМ принимает обрезанную программу строительства станции.

Как часто в этом мире политика бежит впереди здравого смысла!

Разбираясь в присланном, он понял, что отец его практически обманул. Общий объём обитаемого пространства ничуть не сократился, наоборот — увеличился. Только изменился порядок ввода в эксплуатацию. Сначала строится жилая зона, о которой говорилось. Потом по соседству — производственная, она будет иметь отдельные шлюзы, что удорожает строительство, на определённом этапе соединится подлунным тоннелем с бытовыми помещениями. Перспективные планы Госкосмоса на освоение Луны не только не уменьшаются, а растут как на дрожжах. В обозримом будущем тут должна развернуться полноценная база для заправки и перевалки пилотируемых и беспилотных кораблей, отправляющихся к Марсу и дальше, а также возвращаемых оттуда, полный цикл воспроизводства пищи, воды и воздуха, короче, шестнадцатая союзная республика — Лунная ССР.

И что, для этого вынуть кубические километры камня с помощью ежечасно ломающегося щита Крот-1?! Сколько же здоровья придётся положить проходчикам!

Чем форсировать отправку нового бурового оборудования, Госкосмос решил помочь морально. Лунной колонии присвоено имя выдающегося российского конструктора ракет Александра Засядько, первым на планете объявившего о возможности полёта человека на Луну с помощью ракеты с РДТТ — ещё полтораста лет назад. Правда, рассчитывая массу топлива для полёта, Александр Дмитриевич не предусмотрел «мелочи», а именно — возможности для возвращения. Колонистам предстояло охотиться на лунных зверей и собирать сладкие фрукты в лунных садах. Какая ирония!

Глава 11

11.

Всеобъемлющий договор об ограничении стратегических вооружений, не только крайне важный для всего будущего человечества, но и высвобождающий ещё до сотни баллистических ракет для конверсии в космические, повис в воздухе. Американцы, преподносящие себя главными поборниками демократии и гуманизма на планете, «выразили озабоченность», а потом поставили на паузу подписание первого в длинной цепочке документа, пусть рамочного, но сулящего уменьшение количества ядерных и термоядерных боеголовок в разы — как у государств НАТО, так и в СССР. Действия внутренних войск МВД СССР в Зангезурском коридоре, в Нахичевани, Степанакерте, Аскеране и при разгоне массовых протестов армян в аэропорту «Звартноц» названы «неприемлемыми» и «нарушающими базовые права человека».

Со стороны силовиков не было произведено ни единого выстрела, и все до единого пострадавшие — на совести зачинщиков беспорядков. Но обострение внутренней остановки в СССР осложнило внешние связи, в том числе реализацию совместных космических программ, выгодных для Госкосмоса — как использование американских ускорителей для полёта на Марс, так и продажу пусковых услуг европейцам.

Советское руководство никогда не сталкивалось с такими вызовами. Гагарин видел растерянность по выражению лиц — и на заседании Политбюро, и на срочно созванном Пленуме ЦК, причём Юрий Алексеевич противился проведению внеочередного Пленума, поскольку не выработано даже предварительных решений, выносимых на утверждение или хотя бы на обсуждение.

В верхушке ЦК начали стихийно сколачиваться в коалицию сторонники жёсткого курса, поддержавшие чрезвычайные меры в Закавказье, но нашлись и критиковавшие применение силы.

Гагарин настоял, чтоб перед его докладом депутаты Пленума увидели нарезку кадров оперативной съёмки МВД и КГБ, не показанные по центральному телевидению, дававшему, как всегда, только отрывочную информацию об инциденте, чтоб не будоражить публику. На экране мелькали перекошенные рожи, толпы крепких мужчин пёрли стеной на оцепление, швыряли палки, камни, бутылки. Крупным планом — военнослужащие на носилках, перевязанные, в крови, с разбитыми лицами.

Собравшиеся ждали, что Гагарин начнёт утверждать: такое недопустимо, виновные обязаны понести наказание, нужно бросить ещё войск в Закавказье… Он предложил совершенно иное.

Говорил спокойно, потому что знал — не происходит ничего похожего на творившееся в СССР восьмидесятых годов его реальности, сепаратистских устремлений нет даже в традиционно проевропейской Прибалтике, люди слишком отчётливо чувствуют перемены к лучшему и радуются новым возможностям, открывающимся буквально каждый день. Армяне в силу высокого среднего уровня образованности и исключительной предприимчивости выжимают максимум из доступного, но именно среди них оказалось легче лёгкого взбаламутить старые обиды, подменить советский патриотизм узконациональным.

— Товарищи! Давайте признаем, мы проиграли Армению. Какая-то часть населения республики, увы — достаточно существенная, настроена против порядков, установленных в Советском Союзе. Мы не вправе ущемлять Азербайджан, отбирая хоть квадратный сантиметр территории. В Конституции СССР записано, что республики суверенны, то есть полновластны в пределах своей земли. И уж, конечно, Советский Союз не станет военной силой забирать Арарат у Турции ради армянских хотелок. Потерпев поражение, давайте минимизировать потери, а не зарываться глубже, их увеличивая. Войска выведем на границы Армении и в Зангезур.

Пока народ переживал шок от услышанного, Юрий Алексеевич взял лист бумаги и зачитал комплекс мер, разработанных не им, а несколькими опытными юристами из системы МВД и КГБ, которых знал и уважал в бытность генсеком.

Для соблюдения правовых и демократических приличий, а к договорам с США рано или поздно придётся вернуться, Гагарин предложил объявить два местных референдума: в Армении и Азербайджане о желании остаться в СССР, соблюдая союзные законы и нерушимость границ, перед этим выпустить Балаяна и его сообщников, дав простор для агитации. Результат предсказуем: азербайджанцы проголосуют за статус-кво, армяне за выход. Тогда вводится жёсткое ограничение на пересечение границ — армяно-азербайджанской и армяно-грузинской, прерывается воздушное сообщение с Ереваном. Прекращаются сборы налогов от армянских субъектов и какие-либо дотации из союзного бюджета, но продолжаются товарно-денежные отношения с использованием советского рубля. Армяне Нагорного Карабаха вправе сделать выбор — жить по законам Азербайджанской ССР и Советского Союза или переехать в гордую и очень независимую республику. Не желающие подчиниться и не уезжающие принуждаются к депортации.

— Чтоб не быть обвинёнными в национальной пристрастности, пригласим максимум международных наблюдателей за соблюдением прав человека, пусть создают комиссии, выписывают рекомендации, собирают благотворительную помощь вынужденным переселенцам — пусть. Поток беженцев уже намечается, на волне армянского национализма начались стычки с азербайджанцами в Армении и некоторых населённых пунктах Нагорного Карабаха. Напоминаю, азербайджанцы — тоже кавказцы и тоже горячие восточные люди. Как только дойдёт до смертоубийств на национальной почве, прозвучит: кровь за кровь.

— Это означает начало распада СССР! — воскликнул член ЦК из Украины, ему вторили многие.

— Это означает прямую и непосредственную угрозу территориальной целостности СССР, которую мы проспали, а теперь обязаны отвести. Давайте смотреть хотя бы на шаг вперёд. Экономика Армении, ориентированная практически исключительно на внутрисоюзный рынок, моментально пострадает из-за ослабления хозяйственных связей. Уровень и качество жизни неизбежно и резко упадут — не только по сравнению с Грузией и Азербайджаном, но и по сравнению с благосостоянием армянских семей, кто сохранил разум и сбежал в другую республику СССР. Зангезурский транспортный коридор останется под контролем наших войск, таково условие, иначе — полная экономическая блокада.