Гагарин: дорога на Марс

Шаг в шлюз. Он маленький — на двоих с минимумом ручной клади, иначе придётся задействовать грузовой. Шипение воздуха, отсасываемого вакуумным насосом. Зелёная лампочка — можно откручивать штурвал наружного люка.

Андрей проверил связь. Стойко, дежуривший на терминале, связь подтвердил. Можно в дорогу.

Прицепив измельчитель, космонавт повёл его вплотную к грани квадрата, и скоро острия фрезы шкрябнули о камень. Неслышно, но какая-то вибрация передалась через сцепное устройство и сиденье ровера. Андрей сдал на метр назад, включив реверс, а потом полез в разрез льда.

Действительно, камень, выглядящий… как камень. Ну, да, ровный, хоть ровность сложно оценить на столь малом участке. Ничего не остаётся кроме как продолжать.

Трактор проскрёб канаву глубиной сантиметров тридцать по периметру булыжника. Или сооружения. Геометрическая точность формы открылась с очевидностью, и это не глюк сканера. Лёд поверх каменной поверхности не был таким ровным, как верхние рёбра квадрата.

Сделав два рейса к «Засядьке» с полным контейнером, Андрей выполнил дневную норму. Можно привести ещё, но обратят внимание на излишнюю стахановость. В космосе сто лет не нужны «перевыполнения социалистических обязательств», котируется чёткое исполнение. Поэтому космонавт повернул шнек и транспортёр на девяносто градусов и продолжил объезд периметра, углубляясь и выбрасывая лёд на внешний бруствер.

Углубился на метр и закончил: слишком длительное пребывание вне станции вызовет подозрения.

По возвращении долго ухаживал за скафандром, опоздав к общему ужину. Разогрел остатки еды. Что интересно, в невесомости она субъективно становится безвкусной, теряя оттенки если не полностью, то частично. Даже малая гравитация Луны влияет на еду благотворно.

За столом сидели двое — Ковалёнок и Атьков. Второй, дежурный медик на станции, а Земля постоянно держала на Луне одного врача для медико-биологических экспериментов и мониторинга здоровья космонавтов, рассказывал о неприятном явлении.

— Мне кажется, Владимир Васильевич, мы переборщили со стерильностью на станции. Сами видели — прибыла четвёрка Гагарина, и восемь оставшихся чихали. Улетевшие, с ними контактировавшие, я узнавал, тоже жаловались на недомогание.

— Андрей, признавайся. Что за заразу привёз? Или изолируем их, Олег Юрьевич?

— Поздно изолировать, — не согласился Атьков. — И не они виноваты. Наше сверхстерильное существование убивает иммунитет. Как мышцы в невесомости, ничем не нагруженные, атрофируются, так и эта система. Словно подхватил ВИЧ.

— Очень вырос в целом мире СПИДа вирус, три-четыре, — переврал Высоцкого Андрей.

— Прилетим на Землю, адаптируемся? Или начнём болеть? — по тону Ковалёнка было заметно, он скептически отнёсся к предостережению Атькова.

— Если и приболеем, то не сильно. А вот когда в кораблях с искусственной гравитацией космонавты проведут годы, проблемы неизбежны. Представь, командир, мы сели, открыли люк спускаемого аппарата… и все загнулись от коклюша.

— Невесело. Через три месяца домой… Олег, и что делать?

— Нужно комплексное решение. Если вкратце, мы не только носим в себе бактерии и вирусы, но что-то на Земле получаем с едой, с воздухом, от растений, животных. Выхода нет, экосистему «Засядьки» придётся подстраивать под земную. Чтоб здесь росли растения, а не только в оранжерее. Кота привезти.

— Может, мышей хватит?

— Могу попросить мамину Жульку, — предложил Андрей. — Она на «Салют-13» выжила, здесь — вообще фигня вопрос.

— Тогда мама тебя убьёт быстрее коклюша. Олег, поел? Дуй отсюда, нам надо с майором посекретничать.

Врач кивнул и удалился, Андрей подсел вплотную.

— Я вскрыл периметр и углубился на метр. Ровный квадрат, стенки отвесные ровные. Дна сканер не видит.

— Нужно что-то мощнее. Георадар. Им можно прозвонить лёд вокруг… объекта. Так, у нас точно должны быть сейсмодатчики. Поставить на три боковые грани, по четвёртой ударить кувалдой. Нет, не пойдёт. Мы нашли странный артефакт… Хорошо, ты нашёл, не примазываюсь. В любом случае лупить по нему кувалдой как-то не… Завтра иду с тобой. Если разыграл — выгоню наружу без скафандра.

— Не выгоните, из-за мамы. Если она за Жульку убьёт, за сына — даже не дрогнет рука.

Командир кивнул.

— Всё думаю, как сообщить в ЦУП? Но пока никак. Не только американе, никто даже из наших не должен ничего знать. До завтра. И — молчок!

Наутро Ковалёнок отрядил Семченко к теплице и к американцам. Тот несколько удивился, но даже и не думал возражать: так пребывание вне станции короче. А к свежей листве через месяц после отлёта с Земли прикоснуться почти так же приятно, как к рукам любимой девушки.

Ковалёнок втиснулся в шлюз вместе с Гагариным, прихватив кое-какой инвентарь со склада. Снаружи проверили связь, после чего полковник поднёс указательный палец к губам. Почти к губам — насколько позволило стекло шлема. Далее кидал самые отвлечённые реплики, Андрей отвечал аналогично, чтоб дежурный у терминала связи не забеспокоился из-за радиомолчания.

Хоть на сиденье удобнее, полковник влез в контейнер для льда: так правильнее по чину, на пассажирском месте. Раз здесь офицер ниже рангом, пусть и рулит.

Болтали про теории возникновения Луны, время образования ледников, пока фары не выхватили выброшенные их траншеи куски льда. Ковалёнок шагнул к раскопу.

— Чтоб я так жил! Какая красота на Луне!

Он достал рулетку. Обмерили стороны. Сорок восемь с половиной метров. Полковник велел протянуть измерительную ленту по диагонали. Расстояние между противоположными углами квадрата совпало до сантиметра.

Полковник развёл руками, и было с чего. Ни один армейский стройбат не построит каменную махину с такой точностью. Тем более — долговечностью, товарищ прапорщик наверняка сопрёт часть цемента, и она не простоит миллионы лет. Даже на Луне.

Ковалёнок отколол с десяток образцов. Отламывались они довольно легко, материал объекта был не твёрже породы, что вырубали при строительстве станции.

— Замечания выскажу вечером. Майор Гагарин, продолжайте работу.

Он побрёл к станции, не дожидаясь трактора.

Вечером поймал Андрея в «душевой», то есть комнате для влажного обтирания.

— Материал абсолютно равномерный. Похоже на расплавленный реголит, залитый в форму.

— То есть вы верите в искусственное…

— Андрей! Верят в бога, в чёрта или в удачу. Я вижу факты. Интерпретируют их пусть те, кто умнее нас.