Галерея демонов Ламбранта

Ламбрант ударил девушку головой об стену, недовольно зарычав. Та испуганно поморщилась и раскрыла рот.

— Имя своё называй!.. — скомандовал Павлов.

— Сонатис, — нехотя ответила Кристина, и Вадим, который вообще ничего не понимал, вдруг отстранился от всей этой сцены.

Он поднялся на ноги и упёрся спиной в рукомойник, едва не снеся его. Люди в зале тоже разом перестали вздыхать и стонать. Шуршание тел прекратилось, а спустя секунды возникли недоумённые вопли.

— Ты кто? — донеслось оттуда.

— Коля. А ты кто? — парировал какой-то мужик.

— Почему ты сидишь на мне?.. — возмутилась женщина.

Через мгновенье из зала стали выбегать люди. Казалось, они были ошарашены тем обстоятельством, что очутились в доме пастора да ещё без единой одежды. Правда, кое-кому из них удалось схватить покрывало или старую кофточку, чтобы хоть как-то прикрыться. Через несколько минут все участники групповухи умчались на улицу с криками негодования.

Ламбрант, пронаблюдав за этой картиной, вновь брезгливо уставился на Кристину. Девушке как будто бы было удобно находиться в таком положении — обнажённой и пригвождённой к стене за шею. Даже Вадим догадался, что простая смертная уже хрипела бы и задыхалась от такого отношения к себе. Но Власьева чувствовала себя вроде сносно.

— Ты в курсе, Сонатис, как экзархат карает бесов за подобное поведение? — уточнил Павлов, вызвав у Вадима очередную порцию недоумения. Что ещё за экзархат? Какие такие бесы???

— Так я уже конвинчитур, — отозвалась Кристина и попыталась улыбнуться, но пальцы Ламбранта посильнее надавали на шею, заставив её вновь скорчиться. — Да, да, я знаю, что меня лишат рогов!

— Что ты делаешь в общине адвентистов? — задал Павлов очередной вопрос.

— Да так я, просто… Случайно тута получилось затесаться. Не сдержался вот, слишком уж эти людишки занятные.

Почему Власьева говорила о себе в мужском роде, Вадим тоже не понимал. Он перестал следить за логикой событий примерно с того момента, как его таинственный покровитель ворвался в дом пастора. Теперь же парень не знал, чего больше бояться — что сейчас сюда могут заявиться хозяева или что Ламбрант прибьёт похотливую Кристину насмерть. На всякий случай Плетнёв накинул рубашку обратно на тело.

— Вы-то все хорошо устроились, — продолжала она не своим голосом. — Можете запросто и трахаться, и бухать, и есть всякие вкусняки, и сериальчики смотреть. А нам, знаешь, как стрёмно там! Тела нет, воздуха нет, воды нет, ничего нет. Только жар и крики в круглосуточном режиме. Впрочем, там и времени не существует, одна сплошная пытка!

— Я так и подумал, что ты, Сонатис, не в своём теле, — ухмыльнулся Павлов. — Вон и надписи на сиськах уже проступили. Ты знаешь, что твоё тело сходило к моему адвокату и успело многое разболтать? Видимо, до заката ты над ней не властен?

— А… Да дура набитая она, вечно ей неймётся!

Ламбрант отбросил Власьеву на пол и поправил перчатку на своей руке. Девушка потрясла лохматой головой, но предпочла лежать, словно наказанная кошка. Казалось, что такое обращение нисколько не травмирует её. Если бы Вадима так же кинули или прибили к стене, он наверняка уже получил бы пару переломов.

— Это же не Кристина, да? — уточнил наконец-то Плетнёв, указав на голую подругу. — Это не может быть она!..

— Я Сонатис, — ответила девушка вместо Павлова. — Инкуб! Что тут непонятного-то?

— Чего??? — опешил Вадим, вопросительно уставившись на своего покровителя.

— Рот свой закрой, — приказал ему Ламбрант, а сам пнул возмущённого Сонатиса по ноге. — Кому ты детей отдал?

— Так я не при делах, — заговорила Кристина прежним заискивающим голосом. — Я чисто по разврату, больше ничем не занимался здесь.

— Позволь, я объясню тебе, что на мои вопросы лучше отвечать сразу. Видишь ли, терпения у меня практически нет. Я тебе не адвентист и даже не бес. Но если ты так жаждешь телесных утех, я оторву тебе твою пипиську и засуну её же тебе в задницу…

Сонатис настороженно посмотрел на Павлова. В глазах его зажёгся страх. Кем бы ни был Ламбрант, Вадим понял, что с демоном, завладевшим телом Кристины, тот не собирался церемониться.

— Да есть один фрукт, — поспешил сообщить инкуб. — Очень жадный, но он не из нашего числа. Я с ним вот сделку заключил.

— Назови условия этой сделки, — потребовал Павлов, потирая перчатки.

— Да всё просто уж, он помог мне заполучить тело. Хотя мне бы лучше паренька плечистого, но досталась эта бабёнка. Ладно, хоть сиськи не маленькие и жир не висит. Вот я должен был тут тереться среди этих юродивых сектантов. Но вот деток ни-ни, мальчишек я вообще не трогал! Тут не надо ко мне приплетать.

— Тогда почему у старшего сына на теле такие же следы? — парировал Ламбрант. — И кто додумался подбросить мои вещи этим смертным?

— Да я ничего, я вообще не при делах, ну честно! — запричитал Сонатис, однако Павлов потянулся к его члену. — Погодь, погодь! Я тебе всё скажу, всё, что знаю. Мне зачем с люциферитом ещё конфликтовать. Дьявол упаси! Ты что?..

Вместо пениса Ламбрант схватил Кристину за запястье.

— Окей, я понял! — заверещал Сонатис. — Тебе нужен этот перец. Я тебе с радостью его сдам. Он всего лишь аспичер. Ну ты понял, да, он какой-то колдунишка-самоучка, не более того. Только давай без членовредительства!.. Я, в отличие от бесов, чувствую боль ярче и не люблю насилие.

— Одевайся, ночь будет длинная, — приказал Павлов и вновь отбросил Кристину в сторону опустевшего зала.

Примерно такую же фразу услышал и Артём Хомунин, только от Фресслента. Прокурор попросил его забрать портфель из кабинета дежурного патологоанатома и предупредил, что лучше не пытаться никому сейчас звонить. Он словно прочёл мысли адвоката, который как раз думал о том, как бы поскорее выйти на связь с Павловым и сообщить ему обо всех вечерних неприятностях. Однако мобильник Фресслент забрал у него почти сразу, пока Артём пребывал в шоке от ожившего покойника. А в кабинете Василия Сергеевича имелся обычный городской телефон, с которого вряд ли удастся быстро дозвониться кому-либо на сотовый.

Помощник прокурора с не менее странным именем — Перанс — всё это время находился в том зале с Алёшей Камаловым и упавшим в обморок патологоанатомом. Что там происходило, можно было судить лишь по звукам. Сначала доносился какой-то грохот и ругательства. Затем шорохи сменились более спокойными голосами. А ещё через несколько минут в коридор вышел бледный Василий Сергеевич, держась за голову.

— Мне бы вздремнуть, — пожаловался мужчина, проковыляв к своему кабинету.

— Так, с этим я разобрался, — появился вслед за ним Перанс с голубой бутылочкой в руке. — Надо бы ещё вот этого напоить. — Он указал подбородком на Хомунина, отчего парень вновь напрягся.