Галерея призраков

Со свойственным ему упрямством дядюшка Отис категорически отказывался верить, что кому-нибудь могло прийти в голову воздвигнуть памятник Огилби, и потому всегда настойчиво отрицал, что таковой памятник вообще существует. И вот теперь посреди площади стоял пустой пьедестал без памятника.

Старенький грузовичок кое-как завелся и тронулся в путь. Я наклонился к Джаду Перкинсу и спросил, куда подевалась статуя. Констебль бросил на меня косой взгляд.

— Украли, — сообщил он. — Вчера вечером, около пяти. Из-под самого носа увели. Именно так, представьте себе. Мы и глазом моргнуть не успели. Мы все сидели в магазинчике у Симпкинса: я, сам Симпкинс, ваш дядя Отис Моркс, ваша тетя Эдит, ну, еще кое-кто. Кто-то сказал, что неплохо бы помыть памятник Огилби, а то его за последнюю пару лет уже и не видно стало под голубиным пометом. И тогда ваш дядя Отис так и подскочил на месте.

«Какой такой памятник? — воскликнул он и воинственно распушил седые брови. — В нашем городке в жизни не было памятника этому расфуфыренному губошлепу!»

Я-то, конечно, знал, что ваш дядя не поверит в то, что памятник стоит на площади, даже если наткнется на него лбом и расшибет голову. Никогда не встречал настолько упрямого человека, как Отис Моркс, который просто отрицает все, что ему не нравится. Так вот, все это я знал, но все же развернулся, чтобы показать вашему дяде на памятник. А его уже и не было! Только минуту назад стоял на месте — и как ветром сдуло! Увели буквально из-под самого носа.

Джад Перкинс сплюнул в окно и снова повернулся ко мне.

— Если хотите знать, кто это сделал, так я вам точно скажу — это пятая колонна. — Дело, кстати говоря, происходило во время второй мировой. — Они стащили Огилби, потому что он бронзовый, понимаете? Чтобы делать снаряды, нужны медь и бронза. Так что они его украли и теперь на подводной лодке переправят через океан. Но пусть только попробуют еще раз сюда сунуться. Пистолет у меня всегда при себе, так что я им спуску не дам.

Переваливаясь на выбоинах, мы медленно продвигались к ферме дядюшки Отиса, и Джад Перкинс продолжал вводить меня в курс последних событий. Он рассказал, как дядюшку ударило молнией, что явилось, как я и предполагал, следствием его собственного упрямства.

— Позавчера, — сообщил он, старательно сплюнув в окно очередную порцию табачной кашицы, — ваш дядя Отис был в поле, когда разразилась гроза. Он решил спрятаться от дождя под большим дубом. А я ведь сколько раз говорил ему, что деревья притягивают молнию! Но он слишком упрям, чтобы прислушиваться к чужим советам.

Вероятно, он подумал, что может игнорировать молнии точно так же, как игнорирует амбар Уиллоуби, что через дорогу от его фермы, или Мраморный холм, который его кузен Сет отсудил у него и существование которого он теперь отрицает. Или как новую дамбу, которую построил штат для водохранилища, затопившего пастбища, куда ваш дядя раньше выгонял скотину. Так что, если вы теперь заговорите о дамбе, ваш дядя Отис посмотрит на вас как на ненормального.

Так вот, возможно, он подумал, что может игнорировать молнии, но молниям об этом не было известно. Одна из них шарахнула в дуб, расколола его пополам и за компанию прихватила и Отиса. Единственная причина, по которой он не погиб, по-моему, в том, что он всегда отличался завидным здоровьем. Он ведь за всю жизнь ни дня не болел, кроме того случая двадцать лет назад, когда он упал с лошади, потерял память и целую неделю считал себя продавцом сельхозтехники по имени Юстас Лингем из Кливленда, штат Огайо.

Ваша тетя Эдит видела, как это случилось, выбежала в поле и притащила его домой. Положила его в постель и вызвала дока Перкинса. Док осмотрел его и сказал, что опасности никакой нет, скоро он придет в себя, но два-три дня ему придется полежать.

И действительно, скоро ваш дядя Отис очнулся, где-то ближе к ужину, но оставаться в постели категорически отказался. Заявил, что чувствует себя прекрасно, и я готов подтвердить, что вчера в магазинчике у Симпкинса он выглядел как никогда. Живой такой был, как будто лет на десять помолодел. Бодренький, весь как на пружинах, и такой энергичный, что казалось, электричество так и сочится у него из каждой поры.

Я спросил, не стал ли дядюшка Отис с возрастом менее упрямым. Джад сплюнул с явным отвращением.

— Еще упрямее стал, — ответил он. — Ваш дядя Отис — самый упрямый человек в Вермонте. Смотрите вы с ним на одно и то же, а он говорит, что этого нет, и, главное, говорит с такой убежденностью, что вы сами чуть ли не начинаете ему верить.

Только на прошлой неделе сидим мы с ним у него на крыльце, а перед нами торчит этот старый амбар Уиллоуби и загораживает собой весь вид. Так ваш дядя Отис как сквозь него смотрит, будто ему ничего и не мешает.

«Отличный вид, — говорю я, — вот только если бы амбара не было». А ваш дядя Отис смотрит на меня, как будто я с ума сошел.

«Амбара? — переспрашивает. — Какого еще амбара? Нет тут никакого амбара и никогда не было. Лучший вид во всем Вермонте. На двадцать миль вокруг видно».

Джад Перкинс усмехнулся и чуть не переехал рыжую собачонку и мальчика на велосипеде.

— Я понимаю, что есть люди верующие, которые верят в то, чего нет, — сказал он. — Но ваш дядя Отис — это единственный из всех известных мне людей, который настолько упрям, что не верит в то, что есть!

Я был погружен в собственные мысли, когда Джад Перкинс высадил меня у ворот фермы дядюшки Отиса. Дядюшки нигде не было видно, и я направился вокруг дома к задней двери, когда из нее выскочила тетушка Эдит, трясущиеся руки и всклокоченные волосы которой говорили о крайней степени возбуждения.

— О Мерчисон! — воскликнула она. — Как я рада, что ты приехал! Я не знаю, что делать, я просто не знаю, что делать! С Отисом случился такой кошмар, и…

И тут я увидел самого Отиса, шедшего по тропинке к почтовому ящику на воротах за вечерней газетой. В его маленькой подвижной фигурке, задиристо выставленной вперед нижней челюсти и колючих кустиках седых бровей я не обнаружил ничего необычного. Но тетушка Эдит только всплеснула руками, когда я поделился с ней своими наблюдениями.

— Знаю, — тихо вздохнула она. — Глядя со стороны, можно подумать, что удар молнии пошел ему только на пользу. Тихо! Он идет. Сейчас я больше ничего не могу тебе рассказать. После ужина! Главное, чтобы он не догадался… О господи, я надеюсь, нам удастся остановить это и ничего ужасного не успеет произойти!

И прежде чем дядюшка Отис подошел к нам, тетушка Эдит юркнула обратно на кухню.

Если дядюшка Отис и изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз, то только в лучшую сторону. Как уже отмечал Джад Перкинс, теперь он выглядел моложе. Он крепко пожал мою протянутую руку, по которой пробежала нервная дрожь, как от удара электрическим током. В глазах его играли веселые искорки. Он весь казался пропитанным какой-то таинственной энергией, которая не помещалась в нем и потому изливалась через край.

Мы медленно прошлись к главному входу и остановились на крыльце, повернувшись к полуразвалившемуся старому амбару, который возвышался с другой стороны дороги и заслонял собой весь вид. Мне показалось, что это подходящая тема для беседы, с помощью которой можно проверить, что имела в виду тетушка Эдит, и я, внимательно наблюдая за дядюшкой Отисом, сказал, что жаль, мол, что гроза позавчера не завалила этот амбар, чтобы все о нем наконец забыли.

— Амбар? — переспросил дядюшка Отис, сверля меня подозрительным взглядом. — Какой амбар? Мальчик мой, здесь никогда не было никакого амбара. Ты только посмотри, какой вид! Это самый роскошный вид во всем Вермонте. А если ты видишь здесь какой-то амбар, то тебе нужно бросать все дела и бежать к врачу.