Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра

Он закурил и только сейчас обратил внимание на расположенную рядом высокую колокольню кафедрального собора. «Метров семьдесят, не меньше, – прикинул он. – Во всяком случае, похоже, выше этой башни в городе ничего нет. А что, если попробовать пробраться туда? Вот только что передать своим? Что форшпаны свозят со складов военное имущество, скорее всего для уничтожения? Или что солдат сгоняют в костелы и церкви, чтобы они в последний раз попросили Господа и Его угодников о ниспослании милости?»

Но вот наконец показалась монахиня.

– Вице-фельдфебель Шерауц работает в главном штабе. Это рядом с телеграфом и почтой на Мицкевича. Вот номер телефона дежурного, – протянула она листок бумаги.

– Как вам это удалось? – спросил он, не в силах скрыть недоверчивого выражения.

– Моя настоятельница в хороших отношениях с военным комиссаром Бложовским. Я сказала, что ваш Шерауц что-то знает о судьбе моего брата.

– Благодарю вас. Трудно оценить то, что вы сейчас сделали. Вот еще, скажите, мог бы я до вечера оставить у вас вот это? – протянул капитан свою немецкую сумку.

– Я положу ее в каморку сторожа, – сказала она, взяв сумку. – Его уже нет, он лежал в той же школе, что и доктор. Ключ от двери найдете под ступенькой.

Глава 54 Капитуляция крепости

Старший писарь Ян Шерауц вместе с другими офицерами штаба готовил рассылку приказа по частям гарнизона о «минировании всех броневых артиллерийских установок, промежуточных капониров, фланирующих построек и пороховых погребов» крепости, когда его позвали к телефону. Незнакомый голос проговорил:

– Я получил письмо от Эммы, где она сообщает, что ваш дедушка Фабиан выздоровел и просил передать вам свое благословение.

От неожиданности Шерауц забыл произнести положенный отзыв. Он нервно оглянулся по сторонам, все офицеры были заняты делом и не обращали на него внимания.

– Я слушаю, – наконец обрел он дар речи и, спохватившись, добавил: – Прошу передать Эмме мою благодарность за заботу о дедушке.

– В письме он шлет вам молитву. Если хотите ее получить, можете застать меня в костеле Святой Троицы.

– Хорошо, я буду через час.

Белинский допил кофе, который теперь подавался без сахара, поблагодарил хозяйку цукерни за возможность воспользоваться телефоном и отправился в Засанье. У мостов солдаты разгружали подводы с тротиловыми зарядами, укладывали шпалы узкоколейной железной дороги к реке. Неожиданно прогремели два мощных взрыва в районе нефтеперегонного завода, а затем совсем близко – у военных магазинов возле вокзала. Из ближайшего дома раздался пронзительный женский крик.

Венгр рассказывал, что из-за частых артобстрелов госпитали города полны умалишенных и душевнобольных.

Костел Святой Троицы был заполнен серой массой мундиров. Одни преклонили колени, другие стояли – покорно, смиренно, некоторые со слезами на глазах.

Белинский прошел и сел на скамью и, как условлено, положил перед собой листок бумаги.

– …Вас ждет тяжелое испытание. Обратите же сердца ваши к Богу, – доносились проникновенные слова с амвона, – никто из вас не знает, что будет с ним завтра…

Капитан закрыл глаза – страшная усталость давала о себе знать.

– Dominus vobiscum [208] , – сказал кто-то рядом.

Он открыл глаза и увидел рядом офицера – круглое лицо, рыжие усы, очки… Приметы совпадали.

– Я знал, что русские в конце концов подкопаются под Перемышль, – почти смеялся Шерауц.

– Я думаю, ваше воодушевление сейчас не к месту, – не стал уточнять способ своего проникновения в город капитан.

– Вы думаете, у них другое настроение? – все так же улыбаясь, кивнул на молящихся военных писарь. – Все они тоже предчувствуют конец своим мучениям. Хотя многим уже давно все равно – будут они убиты или взяты в плен. Впрочем, вас сейчас интересует не их настроение, а их главного мучителя – коменданта. К тому же у меня мало времени. Я отлучился ненадолго, пока все заняты получением пайка. Перед генеральной вылазкой комендант приказал выдать всем паек на пять дней.

208

– Благословение Господне на вас (лат.).

– Когда и где запланирована вылазка? – спросил капитан, не отрывая взгляда от ксендза, который тянул высоким голосом:

– Et cum spiritu tuo… [209]

– Сегодня ночью. Точное место мне неизвестно, но скорее всего в сторону южнее Львова, чтобы соединиться с армией Карла фон Пфлянцера-Балтина.

– Какими силами?

– Во главе пойдут венгры: двадцать третья дивизия гонведа при поддержке бригады ландвера и полка гусар.

Шерауц вытащил из кармана листок бумаги:

209

– И с духом твоим… (лат.)

– Вот обращение Кусманека к войскам гарнизона, которое мы только что разослали по фортам.

Белинский пробежал глазами текст, задержавшись на последних строчках: «Солдаты! Мы разделили последние наши запасы. Честь нашей страны и каждого из нас не позволяет нам после тяжелой, славной, победоносной борьбы попасть беспомощной толпой во власть неприятеля. Герои солдаты! Нам нужно пробиться, и мы пробьемся!»

– Еще вот… – вспомнил писарь. – Есть счастливчики, которым не надо пробиваться, генерал штаба и тридцать старших офицеров сегодня вылетят на трех цеппелинах и семи аэропланах в Венгрию.

Он взглянул на часы:

– Мне пора. Я уже должен быть в команде по уничтожению документации штабов и саперных отделов. Больше увидеться мы не сможем. Да, пожалуй, ничего важного я вам уже не сообщу.

Белинский не спешил покидать костел – скоротать время до вечера здесь было намного безопаснее. Он прикрыл лицо рукой, расслабился и долго так сидел, пока не обнаружил, что костел пуст. Закончив службу, пресвитер с дьяконом скрылись за алтарем. Министрант [210] тушил свечи, бросая на него выразительные взгляды. Капитан вышел из храма и направился к колокольне кафедрального собора. Как назло, небо снова заволокло облаками, накрапывал мелкий дождь. При такой видимости вероятность того, что его сигналы заметят с воздушного шара, не очень велика.

210

Министрант – мирянин, прислуживающий священнику во время богослужений.

Удивляли пустые улицы. Белинский не мог знать, что, согласно последнему приказу по гарнизону, все офицеры к этому времени должны были находиться при своих частях. Комендант Кусманек также отменил свою обычную «ритуальную» поездку по городу в открытом экипаже.

На дверях колокольни висел большой замок, что не особенно смутило Белинского. Для подобного случая в его сумке, оставленной в монастырской сторожке, имелся специальный патрон. Правда, даже негромкий хлопок в эту пору весьма нежелателен. Белинский прикинул расстояние до окна на первом ярусе колокольни. Высоко. К тому же решетка.