Гамбит некроманта
Шрифт:
«Далекие потомки наверняка скажут, что в начале двадцать первого столетия человечество деградировало, разучившись писать, — часто говорил он и накидывался на ни в чем неповинных подчиненных: — Напишите от руки или хотя бы распечатайте! Я и так большую часть жизни имею дело с потусторонним и иллюзорным, привнесите в мое существование хоть немного материального!»
— Приборы фиксируют тройку.
Некр вздрогнул и с остервенением растер лицо и веки. Еще чего не хватало! Засыпает на половине разговора, будто жалкий подмастерье накануне решающего испытания-инициации. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль о том, а не устраняет ли таким образом библиотекарь
— Норма, — произнес он, — зимнего и летнего солнцестояний, Купалы и…
— Зато проявления видят обычные люди, и никаких праздников слияния не наблюдается, — прервал его Дерк. — Даже спонтанной активности и колебаний Рубежа.
— Вышние силы упаси! — буркнул Некр, постучав по столешнице (пусть суеверие, древнейшее представление о том, что через обыкновенную деревяшку прикоснулся к мировому древу и попросил о помощи, а хуже не будет). — Метаморфий мир только вчера устроил нам веселую ночку. Если еще и родной возмутится, лично я застрелюсь.
— Восстанешь.
— Из веника!
Дерк рассмеялся.
— Зря скалишься. Старинная магия действует до сих пор, заставляя временами стрелять даже палки. А метлы с вениками — вещи, прямо связанные с мифологией и мировым порядком, недаром на них летать можно.
— Ты уже пробовал?
Некр фыркнул.
— То было на спор, а не от безысходности. На этот раз возьму пушку. Или катюшу — чтобы наверняка, — проворчал он. — Давно мне не дает покоя подвиг барона Мюнхгаузена. Значит, проявляется? При слабой активности? Плохо…
— Будь все стандартно, я не побеспокоил бы.
— Не сомневаюсь. Подробности?
Дерк передал ему стопку фотографий.
— Красота…
С первой же на Некра смотрело полупрозрачное образование, принявшее вид распластавшейся на арматуре медузы. Оно переливалось голубовато-фиолетовым с золотом на краях. В его глубине просвечивали алые неровные окружности. Лежало, светилось и тянуло щупальца к застывшим с перекошенными лицами рабочим в ярко-оранжевой форме.
— Хоть картину пиши, — проворчал Некр и поинтересовался: — Уйти успели?
— Откуда бы, по-твоему, взялись фотографии? — вопросом на вопрос ответил Дерк. — Вспышки этих тварей отпугивают.
— С рабочими побеседовали? Деструктивное поведение? Провалы в памяти? Нервные срывы?
— Всего понемногу. Передали их Ордену, направили в их госпиталя наших специалистов.
Некр тихо выругался. Разных потусторонних сущностей вокруг людей, животных и любых материальных объектов вилось, как мух над тухлым мясом: привычных, никакого отрицательного воздействия не оказывающих, полностью нейтральных, даже полезных — поглощающих остаточную энергию. Но вот когда нейтральное потустороннее пересекало границы видимого диапазона, оно становилось агрессивным и очень опасным. Причем не только для людей, но и животных, птиц, зданий или автомобилей. Оно изнашивало, портило, а поскольку не знало меры, поглощало все больше и больше, постоянно эволюционируя в процессе. У подобных хищников даже разумность могла проснуться со временем. Вот только вряд ли удалось бы прийти к пониманию с тем, для кого мир материальный по сути являлся огромным корытом халявной жратвы.
— Не было печали, — пробормотал Некр, выбираясь из такого удобного, теплого, родного кресла. — Ладно, я понял, что предстоит второй раунд.
— Сам пойдешь? Один?
— Я пока не увидел ничего настолько интересного, чтобы опасаться
не справиться, — заметил он. — Ты лучше подумай, как бы приструнить этого строителя-мостителя. Мы же вроде к нему жруна приставляли?— Угу, — кивнул Дерк.
— И?.. — Некр потянулся, выгнувшись в пояснице, и, подхватив пиджак со спинки кресла, накинул его на плечи. Бросив взгляд на вешалку с гораздо более теплой одеждой, он искренне задумался о том, что еще в прошлом веке хотел поменять нынешнее пристанище на какую-нибудь южную страну, приятную во всех отношениях: с летом, продолжающимся круглый год, и циклом день-ночь в двенадцать на двенадцать часов.
А в России не лето, а одно название. Неделю жара под тридцать, только отогреешься — держите промозглую гадость в шестнадцать градусов и ненавистную слякоть. Когда все кончится, он ужом вывернется, но уедет на родину хотя бы на неделю. И Романа с собой позовет. А вдруг согласится? «Якорь» — это здорово, но лучше, когда он все же поблизости, а не болтается невесть где.
— Жрун обожрался и свалил обратно в Навь довольный до опупения, — сообщил Дерк и даже не улыбнулся.
— Анекдот с бородой… — проворчал Некр. Веселиться не тянуло совсем. — Жрун обожрался. Может, навесить на него двоих?
— И будет Жрун в квадрате? — пару мгновений Дерк, размышлял над этим предложением, затем покачал головой: — Мужику за шестьдесят. Не сдюжит.
Трель телефона прервала и сборы, и разговор. Некр лишь указал на свое рабочее место сложил пальцы так, как алкоголики обычно предлагали предаться возлиянию, а в нынешние времена вполне обычные люди обещали быть на созвоне, одними губами попросил «разобраться уже с мэрией» и ответил на вызов.
— Темной ночи, Дари. Как ты, милая?
Глава 7
— Странно, — она сидела на кровати, с удивлением рассматривая человека, пребывающего в Долине Грез. Неприлично молодого даже по людским меркам. Ему бы сейчас из постели в постель прыгать и по ночным клубам ходить, а не добиваться несбыточного. И как добиваться…
Мало кто из сверхов решился бы на недавнюю авантюру. Свои не в счет. Гильдия — почти семья в хорошем смысле этого слова, и отношения в ней соответствующие.
Жека фыркнул сквозь сон, пробормотал что-то. Дари, потянувшись, убрала у него со лба прядь.
Недурен — по крайней мере, на ее довольно искушенный вкус — не кричащая, яркая красота, как у Дерка, не смазливая внешность особей мужеского пола времен правления короля Солнца и до брутальности пока не дорос и вряд ли когда-нибудь дорастет: кость тонкая, метаболизм хороший.
Она усмехнулась: разглядывает, словно образец в лаборатории. Но ведь с определенной точки зрения Жека таковым и являлся. И чувства, которые он пробудил в Дари, требовали дополнительного осмысления. Благодарность благодарностью, но из-за нее одной она к себе не подпустила бы и, тем паче, не потеряла бы головы. Некромант, влюбившийся в человека, — нонсенс. А некромант, влюбленный в библиотекаря?..
Она качнула головой, выкидывая эту мысль из головы. Темные библиотекари сами не привязываются, а Жека не столь опытен, чтобы она не разглядела тени фальши за его действиями и словами.
«Игрушка Некра. Так пусть он и разбирается с происходящим», — наконец решила она. Все же, мобильные телефоны — неплохая придумка человечков. Раньше на подобные разговоры требовалось расходовать силы, теперь достаточно нажать кнопку.
— Темной ночи, Дари. Как ты, милая?
Она не удержалась от улыбки, услышав привычное приветствие.