Ганс
Шрифт:
«И это тоже», — ухмыляюсь я, затем переворачиваюсь и оказываюсь на другом колене.
Кассандра качает головой, собираясь развязать другой ботинок. Но пока она это делает, она все больше отворачивается от меня.
Согнувшись в талии, она так высоко задрала заднюю часть юбки, что мне видна нижняя часть ее кружевных белых трусиков.
«Это один, Бабочка».
Кассандра поворачивает голову в мою сторону, услышав мои тихие слова, и видит, куда я смотрю.
Она резко встает, оправляя юбку. «Извини».
Мои пальцы чешутся скользнуть вверх по ее голому бедру. Почувствовать
Я встаю и ставлю свои ботинки рядом с ее теннисными туфлями, разница в размерах которых столь же существенна, как и разница в росте.
Прежде чем она успевает отойти от меня, я цепляю пальцем ее платье спереди, удерживая ее неподвижно. Тепло ее декольте разливается по моему телу.
«Клянусь, если ты выйдешь в этом платье из дома и покажешь свою сладкую задницу кому-нибудь еще…»
Кассандра качает головой. «Нет. Никогда».
Ее грудь приподнимается от глубокого вдоха, и мне приходится заставить себя сделать шаг назад.
Я вытаскиваю палец из ее платья как раз в тот момент, когда из-за угла короткого коридора появляется ее отец и говорит нам поторопиться.
ГЛАВА 33
Кэсси
Ганс прижимает ладонь к моей пояснице, заставляя меня идти впереди него.
Каждый шаг приближает нас к моим родителям, и я понимаю, какой огромной ошибкой было позволить Гансу пойти сюда со мной. Они зададут так много вопросов и сделают так много предположений, и это будет катастрофа.
Я замедляюсь, заставляя Ганса сильнее надавить на мою спину.
«Что случилось, Бабочка?» — его голос тихий, но от него у меня по спине пробегают мурашки.
Этого прозвища достаточно, чтобы отвлечь мой разум от грани стресса. «Почему ты меня так называешь?»
Ганс проводит большим пальцем по моему позвоночнику. «Спроси меня позже».
Я киваю. «Хорошо». Затем я расправляю плечи и захожу в кухню-столовую моих родителей.
Прежде чем я успела как следует его представить, вмешалась мама, поставив дымящееся блюдо на центр круглого стола. «Надеюсь, тебе понравится завтрак на ужин. Кэсси не сказала нам, что придет с другом, иначе мы бы спросили о предпочтениях в еде». Она сурово смотрит на меня, когда говорит «друг». И я признаю, что это просто чудо, что она сказала это, а не просто назвала его моим парнем.
«Я ем все», — раздается в комнате грубый голос Ганса.
Мне приходится сдерживать закатывание глаз.
Я ем все.
Иисус, сядь за руль.
«Хорошо». Лицо мамы светлеет. «Отец Кэсси такой же». Она улыбается папе, который ставит на стол кувшин с апельсиновым соком и графин с кофе. «Вот так я впервые привлекла его внимание. Своим печеньем».
Ганс издает звук, подозрительно похожий на фырканье.
«Неправда», — ухмыляется папа. «Это было то, как ты заполняла заднюю часть своих штанов».
«Папа!» — кричу я.
Мама бьет его своей прихваткой. «Ой, перестань».
Папа просто пожимает плечами. «Кэсси уже достаточно взрослая, чтобы знать правду».
«Сейчас? Я напомню тебе, что мне тридцать, но я могла бы прожить остаток жизни, не зная об этом».
Я добавляю свой возраст для Ганса. Я не хочу, чтобы он думал, что я слишком молода для него.«А сколько вам лет, молодой человек?» Папа спокойно обращает внимание на Ганса, словно тот и не подпрыгнул в последний раз, когда посмотрел на него.
«Мне тридцать девять, сэр», — официально отвечает Ганс.
Мой отец кивает. «Хороший возраст».
Тридцать девять. Я запоминаю информацию.
«Имя?» — подсказывает папа.
«Ганс», — отвечает мой сосед, протягивая руку.
Папа пожимает ее.
«Ладно, ладно. Ты можешь допросить мальчика, пока мы едим». Мама показывает на стол. «Все, садитесь».
Я хихикаю над мамой, которая называет Ганса, этого огромного мужчину, мальчиком.
Мужчина, о котором идет речь, незаметно проводит большим пальцем по моей руке, и я понимаю, что это его способ предупредить меня о том, что он услышал мой смех.
Зная, на каких стульях всегда сидят мои родители, я перехожу к одному из двух других и провожу Ганса к последнему стулу.
Мама сразу же начинает раскладывать еду по тарелкам для всех, начиная с Ганса.
Когда она заканчивает, каждый получает по кусочку сырной колбасы, запеченной с яйцом, два ломтика хрустящего бекона и дольки соленых томатов.
«Ешь», — командует папа, уже отправляя вилку в рот.
Ганс молчит, откусывая один кусок, затем второй и третий.
Не знаю, чувствует ли он себя некомфортно из-за этой ситуации, но это не отбивает у него аппетит.
Ганс останавливается и поднимает взгляд от тарелки, помидор на конце его вилки замер на полпути ко рту. «Это очень вкусно», — говорит он моей маме, прежде чем посмотреть на меня. «Вот откуда у тебя такая любовь к готовке?»
Тепло наполняет мою грудь, когда я киваю. «Мама заставила меня помогать ей, прежде чем я смогла дотянуться до стойки. Мне пришлось встать на ящик».
«Это был деревянный ящик». Мама поправляет меня, прежде чем улыбнуться Гансу. «Так что, наша Кэсси готовила для тебя? Ты знал, что у нее есть свой собственный кулинарный блог?»
Я пытаюсь широко раскрыть глаза, пока она говорит, чтобы заставить ее замолчать, но она не понимает намека.
«Это просто для развлечения», — говорю я ей и Гансу, имея в виду мой блог, за которым практически никто не следит.
«У тебя это так хорошо получается», — настаивает мама.
Я пытаюсь не гримасничать, когда смотрю на Ганса, надеясь, что он не сдерживает смеха при мысли о том, что у меня есть блог. Но когда я встречаюсь с ним взглядом, он смотрит на меня серьезно.
«Я бы хотел, чтобы ты мне показала».
Я сглатываю. «Ладно».
Почему это звучит так сладко и так грязно?
«Где вы познакомились?» — прерывает мои грязные мысли папа.
«Ну, на самом деле Ганс — мой сосед». Я не знаю, почему этот факт заставляет мои щеки краснеть, но это так.
«О, правда?» Мама берет кружку, и я вижу, как она пытается вспомнить, как выглядят дома рядом со мной. «Ты купил тот, что в конце улицы?» — спрашивает она Ганса, имея в виду нежилой дом.
«Я в доме прямо напротив дома Кассандры». Ганс, как всегда, называет меня полным именем, и я не упускаю из виду, как мама широко раскрывает глаза.