Ганс
Шрифт:
У меня не было времени оценить размеры здания снаружи, но, стоя у входа рядом со Злым Андре Великаном, мои глаза расширились.
Это не дом. Это чертов дворец.
Перед нами тянется невероятно длинный коридор, по обе стороны которого располагаются гигантские двухэтажные гостиные, или как их там называют в таких местах.
Это впечатляет. Но это также чертовски безвкусно. Полы и стены сделаны из какого-то блестящего мрамора, а на потолках так много люстр, что это похоже на выставочный зал освещения для злодеев.
«Пошли», — рявкает Андре, увлекая меня дальше в дом.
Мои ноги скользят по гладкому
Я смотрю вниз.
Моя рубашка расстегнута.
Еще одна волна тошноты накатывает на меня. И я свободной рукой похлопываю себя по телу.
Я бы знала, если бы они что-то со мной сделали, верно?
Они, должно быть, просто проверяли наличие оружия. Может, сняли мои ботинки, потому что…
Туман в голове рассеивается, и на смену ему приходит паника.
Понятия не имею, зачем им понадобилось забирать мои ботинки.
Мне нужно выбраться отсюда. Даже если это означает бежать по пустыне в носках.
Ганс найдет меня.
Он всегда меня найдет.
Я не помню, чтобы Андре запирал входную дверь после того, как мы вошли. Что хорошо. Я думаю.
Мне просто нужно уйти от мужчины, который стоит рядом со мной.
Только он намного больше меня. Я никогда не выиграю в драке.
Моя грудь сжимается, и мне приходится открыть рот, чтобы сделать вдох.
Не паникуй.
Сосредоточься.
Я наполняю легкие воздухом.
Что бы сделал Ганс?
Я представляю, как Ганс выпрыгивает через заднюю дверь угнанного школьного автобуса и бросает нож в глазницу ничего не подозревающего похитителя.
Я представляю, как Ганс кусает стопку стикеров и одновременно обезглавливает человека мечом, висящим на стене.
Я представляю, как он заманивает остальных мужчин в поле зрения с помощью украденной рации, а затем без колебаний разносит им черепа.
Я знаю, что сделал бы Ганс.
Ганс будет драться грязно.
Я делаю все возможное, чтобы сымитировать спотыкание, заставляя Андре наклониться в сторону, чтобы поддержать большую часть моего веса. Затем я дергаю руку вниз так сильно, как только могу.
Движение достаточно внезапное, чтобы он отпустил меня, и достаточно близкое по времени к моему спотыканию, чтобы он подумал, что я просто падаю. То есть он не полностью настороже.
Когда Андре поворачивается, чтобы снова схватить меня, я поворачиваюсь к нему и бью его коленом по яйцам так сильно, как только могу.
Сдавленный звук, который он издает, наполняет меня удовлетворением.
Но когда я поворачиваюсь, чтобы побежать, мои обтянутые носками ноги скользят по гладкому полу.
Это всего лишь секунда. Всего полсекунды, прежде чем я обрету равновесие. Но этого достаточно.
Андре хватает меня за волосы.
Я изо всех сил пытаюсь удержаться на ногах, пока мой скальп кричит от боли. Но я не могу упасть. Если я это сделаю, я не сомневаюсь, что он потащит меня за мой хвост.
«Я убью тебя, черт возьми». Я слышу боль в его голосе, и это единственное утешение, которое я получаю, когда он тащит меня перед собой и бьет меня по щеке.
Мои глаза наполняются слезами.
Я
не плачу.Я не плачу.
Это просто чертовски больно, когда взрослый мужчина-ребенок бьет тебя.
Он трясет меня за волосы.
А еще больно, когда кто-то подло дергает тебя за волосы.
Я тянусь и цепляюсь за предплечье Андре, пытаясь удержать свой вес на его руке и снять давление с моей головы. Это уменьшает боль, совсем немного, и я могу оставаться на ногах, пока он тащит меня по длинному коридору.
Когда Ганс дергал меня за волосы, он знал, как сделать так, чтобы мне было хорошо. И даже со слезами, которые все еще текут по моим щекам, я стараюсь помнить об этом. Стараюсь помнить, что хороший человек может сделать так, чтобы все было хорошо.
Я не позволю Злому Андре испортить мне выдергивание волос.
Мы продолжаем двигаться по невероятно длинному коридору. Видны мужчины, но я не беспокоюсь о том, чтобы позвать на помощь. Меня буквально невозможно спутать с добровольным участником, и никто из мужчин, толпящихся вокруг с оружием, не удостоил меня даже взглядом.
Круто, здесь все куски дерьма.
Надеюсь, Ганс убьёт их всех.
Андре тащит меня через дверной проем, и я в замешательстве смотрю на крошечную комнату, пока звук закрывающихся дверей не выдает мне, что я в ней нахожусь.
Это лифт.
Земля под моими ногами начинает двигаться, и я изворачиваюсь в хватке Андре, чтобы посмотреть на индикатор.
Когда число меняется с одного на два, я выдыхаю.
Ничего хорошего в этой ситуации нет, но мне кажется, что спуститься под землю будет хуже.
Число меняется на три, когда лифт замедляется и останавливается.
Андре не делает мне никакого предупреждения; он просто идет, болезненно дергая меня за волосы на каждом шагу.
Я бы сейчас убила за свой арбалет.
Я пытаюсь быть внимательной. Пытаюсь сосредоточиться на том, сколько дверей мы проходим и в какую сторону идем. Но все выглядит одинаково. Те же дурацкие скользкие полы. То же отсутствие вкуса.
Я останавливаюсь, когда Андре открывает темную деревянную дверь. Я едва успеваю мельком увидеть комнату, как он толкает меня вперед так сильно, что я падаю. Мое бедро первым касается пола, и боль пронзает мое тело.
Застонав, я опускаюсь на колени, готовясь к тому, что произойдет дальше.
Но Андре не идет за мной. Он захлопывает дверь между нами, и я слышу, как поворачивается замок. Снаружи.
«Ты такая маленькая сучка!» — кричу я и лихорадочно тру бедро, пытаясь унять боль.
Когда боль утихает настолько, что я снова могу двигаться, я поднимаюсь на ноги и осматриваю комнату.
Это пустой офис.
И он такой же претенциозный, как и весь остальной дом.
С одной стороны комнаты находится зона отдыха с тремя креслами с высокими спинками, покрытыми зеленым бархатом, и стеклянным и золотым журнальным столиком, все на узорчатом ковре. С другой стороны комнаты находится гигантский темный стол перед такими же книжными шкафами, которые занимают всю стену за ним. Но полки пусты, и это может быть худшей частью этой комнаты. С другой стороны, это могут быть оранжевые шелковые шторы, окружающие стену окон напротив меня.