Гарем и легкость. Книга от депрессии

Внезапно его прострелила смутная догадка: а как они собираются его искать, чтобы вручить ему дальнейшее уведомление о каком угодно судебном процессе?! О последнем хоть и упоминал тот самый немалый чин, но сперва Бронкса для предания суду найти надобно.

Ночевал же он в своих апартаментах далеко не всегда, по вполне понятным причинам. А сейчас могут быть даже целые дни напролёт, когда дома он вообще не появится: урок Нургуль пошёл впрок. Орчанки соглашались регулярно…

По правилам местного судопроизводства, если подлежащего суду нарушителя не арестовывали, стража обычно надевала ему на руку специальный браслет. Замудренная рунная конструкция позволяла отслеживать местоположение поднадзорного субъекта и заодно служила связным устройством, возникни у городской стражи потребность сообщить что-то проштрафившемуся гражданину.

Кстати, Бронкс давным-давно и сам хотел заполучить подобный прибор в свои руки: там было над чем поковыряться и с чем поразбираться, включая рунные цепочки.

Естественно, сложная техника кому попало не выдавалась. Да и изготавливалась она, если верить слухам, из очень чистых камней и металла. У Бронкса периодически мелькала мысль: разобрав и продав по частям этот девайс, можно если не озолотиться, то всяко мгновенно скопить взнос на переход в более высокую гильдию, как бы не на пару рангов повыше.

Сейчас же по всему выходило, что городская стража целиком положилась на его порядочность? Опять?

Не слишком ли?

Или это в мозгах мутит от странного магического удара?

— Да как же они меня искать-то будут, случись надобность? — бормотал целую минуту гном, теряясь в догадках.

В голове постепенно прояснялось. Видимо, шоковое воздействие постепенно сходило на нет.

— Или они не имели ввиду «судебное»? — Бронкс старательно постарался припомнить последние слова.

Получалось так себе.

Перерыв в его терзаниях на ниве собственной добропорядочности из-за утери амулета, оставленного ему на хранение, пришёл с той стороны, откуда он и рассчитывать не мог.

— Бронкс, милый, говорят, тебя ограбили?! — в дверях ураганом возникла Арман.

Пигалица сама вызнала месторасположение его лавки и теперь периодически заходила без приглашения, делая многозначительные намеки на пирожки (и продолжение). Которые он старательно не замечал.

Не желая обижать неплохую и искреннюю, в общем-то, девчушку, Бронкс держал язык за зубами: после знакомства с орчанками, он искренне охладел к женщинам собственного народа. Но вслух заявлять этого, понятно, не собирался.

Сердцу не прикажешь, как говорят старики.

С последним сам Бронкс мог бы и поспорить (в том числе и на личном опыте), но к любому сердцу в вопросах любви прилагается ещё одна часть мужской анатомии. Которую, применительно к бывшему полусотнику, любая женщина-гнома, в качестве объекта поползновений, не интересовала.

Можно было бы говорить о любви братской, как земляки — но Арман в своих инициативах явно имела ввиду иную плоскость.

Грубить на ровном месте и оскорблять ни в чём не повинную гному Бронкс не хотел, а знаки её внимания периодически становились слишком навязчивыми.

В данный момент, поскрипев зубами, он нашёл в себе силы ответить вежливо на Всеобщем:

— Чего надо, Мечта Педофила? Никто меня не грабил, стража с фискалами невовремя нагрянули…

— Где их предписание? — тут же свела брови вместе гнома, отвечавшая в банке, в том числе, за некие интересные процедуры. — Они должны были тебе оставить… — здесь её взгляд заметался по лавке и остановился на одиноком листике бумаги, сиротливо белевшем на столе.

Арман метнулась вперёд, ухватила бумажку и мазнула по ней цепким взглядом. После чего нахмурилась еще сильнее и буквально впечатал хмурый взгляд темных глаз в Бронкса:

— Они тебе должны были браслет надеть на руку, где он?!

— Да не было никакого браслета, — удивлённо развел руками тот. — Видимо, честность моя широко известна даже им; вот и не стали…

Договорить фразу до конца не вышло. Подлетевшая соплеменница с размаху перепечатала ладонью по лбу Бронкса:

— Развели тебя только что, простофиля!

Последнее замечание, впрочем, не возымело никакого действа, ибо Бронкс уже не по одному разу всё перепроверил: все ценности были на месте. Что бы ни стояло за налетом фискалов и стражников, грабежом это точно не являлось.

Отсутствовал лишь пустой ящик стола, амулет Нургуль из него да гвозди со стеклом. Но утрату последних он даже не собирался принимать близко к сердцу.

Гораздо более болезненным был, кстати, потенциальный штраф.

— Или всё же иная цифра у того фискала на отвороте была? — пробормотал Бронкс сам себе, изо всех сил припоминая мужа Алии.

Теперь ему казалось, что на одну циферку он всё же ошибся.

— И тебе ещё надо в стражу лично явиться! — продолжала тем временем гнома, потрясая бумажкой в воздухе и внося такую лишнюю сейчас нервозность вкупе с напряжением. — Постановление о вынесении штрафа лично там подписывается!

На каком-то этапе бывшему полусотнику надоело зудение пигалицы и он, вздохнув тяжело, оборотился к ней:

— Девочка, отгадай загадку? Какой фасон причёски у горнокопытного сотника, если сам он на третьей ротации, регион Предгорий, а товарищи по службе наедине зовут его исключительно Кудрявый?

— Не знаю, — моментально сбилась с тона распорядительницы Арман. — Видимо, вьются волосы локонами? Может, этот воин — полуэльф? Оттого и кудрявый?

— Х#я голого не видела, а туда же, — разочарованно пробормотал сам себе под нос Бронкс в ответ на такое заявление. — Мечта Педофила, богом прошу: мотай отсюда со своими советами! Мочи нет тебя терпеть, и так голова раскалывается… Нет у нас в гномьем контингенте никаких эльфов, — морщась с каждым словом от вернувшейся боли в висках, продолжил свой короткий экскурс Бронкс. — Потому что эльфу в наших войсках… — следующие слова он проглотил, ибо вываливать такое на пусть и ненавистную, но добрую, фемину всё же не стоило.

Арман неожиданно захлопала глазами, в уголках которых что-то предательски заблестело:

— Ты всё это время меня обманывал?!

До Бронкса с запозданием дошло, что последние пояснения он давал на родном языке.

— Ты говоришь на языке?! — возмущённо заявила девица, подступая ближе и упирая тощий пальчик в грудь бывшего вояки.

— Не твоё дело, — коротко рявкнул Бронкс, костеря себя за такую промашку. — Причёска Кудрявого, кстати, налысо… Ай, сгорел сарай, гори курятник… — судя по глазам гномы, терять ему и вправду было уже нечего. — Арман, ты сейчас ведёшь себя агрессивно в мой адрес лишь потому, что строишь матримониальные планы! Я тебе прямо не отказывал, оттого ты меня в качестве жениха ещё рассматриваешь. Твоя защитная реакция психики на фоне моего к тебе равнодушия — это образование сколь-угодных эмоциональных связей со мной! Вначале пусть даже начнётся с привычки меня к тебе, как ты думаешь. Потом, если что, можно будет и о большем говорить… Это ошибка! Люблю другую ибо.

Выдав столь сложное построение на чистом гномьем, Бронкс с удовлетворением обозрел вопиющую степень удивления на лице соплеменницы.

— Да ты… Да пошёл ты!.. — взвилась в воздухе та и через мгновение громко хлопнула дверями.

— Да-да, я люблю другую женщину! — заорал в окно ювелир вслед ей, для чего ему пришлось высунуться по пояс.

Видимо, травмы души Бронкса были сейчас так велики, что он недостойно вымещал их на подвернувшейся под руку гноме.

— А ведь и вправду достала, — сказал он сам себе, слезая с окна. — Хорошо, орал хоть по-нашему: никто кроме неё не понял… М-да, жаль девицу. Но — на всех страждущих не женишься…