Гарем Пришельца (Сборник)
Шрифт:
Сначала это походило на сон, перемежавшийся видениями. Я чувствовал себя как бы висящим в темноте и пустоте и хотел пробудиться, но не мог. Надо было пройти целой бездне лет, прежде чем мне стало окончательно ясно, что я уже давно не тот, чем был, что теперь я — океаны, реки, дожди, снег, туман, лёд, что я присутствую всюду, где есть хоть капля воды. В её извечной планетарной циркуляции молекулы моего мозга неожиданно упорядочились, придя в соответствие с моей аурной матрицей, которая не могла исчезнуть; сознание моё восстановилось; я стал мыслить.
И ещё миллионы лет ушли на то, чтобы я освоился со своей новой сущностью — гигантского невидимки, присутствующего всюду, огромного мозга без глаз, рук и ушей. Я мог только осязать мир. Осязать посредством воды и вообще любой влаги. Я научился ощупывать ею поверхность материков и океанское дно, следить за кипением жизни в лесах и морях, улавливать мыслительные импульсы живых
Как я уже сказал, разумной жизни на планете не было, но один из животных видов был на грани эволюционного скачка, знаменующего рождение разума. Я говорю о ящерах, которые царили в ту пору на планете. Они абсолютно не походили на меня, каким я был прежде, и были мне отвратительны. Я попытался предотвратить их дальнейшую эволюцию, воздействуя на их мозги, но это оказалось довольно сложным делом. Ящеры эволюционировали быстро, ещё десяток-другой миллионов лет — и один из их видов даст разумную ветвь. Тогда я решил по иному подойти к задаче. Сконцентрировав свою энергию на атмосфере планеты, я вызвал глобальное изменение климата, которое в конечном счёте и сломило могущество монстров. Они стали вымирать сотнями тысяч, а вместо них начали развиваться другие существа, более близкие мне в биологическом отношении.
Из млекопитающих несколько видов с одинаковой вероятностью могли в будущем привести к существу разумному, но которому из них была уготована такая честь — зависело только от меня. Я выбрал четвероруких тварей, прыгающих по деревьям. Я предвидел в них будущий облик человека, который внешне будет похож на меня самого, каким я был когда-то, миллионы лет назад. И вот появились человекообразные троглодиты — обитатели тропических джунглей, затем — мрачные пещерные жители, и, наконец, возникло сообщество людей. К тому времени я уже настолько овладел своей сущностью, что мог до некоторой степени воздействовать на их сознание. Эти бесхитростные дети природы догадывались о моём существовании, хотя я ни разу не вступал ни с кем из них в прямой контакт, как сейчас с тобой. В особо тонко чувствующих натурах мне удавалось оживить мысль, пытливость и настойчивость в поисках знания; но таких было немного, особенно на заре цивилизации. И всё же мои усилия постепенно приносили плоды: человечество развивалось, совершенствовались ремёсла и земледелие, зарождались науки, появлялись философские школы, пытавшиеся постичь окружающий мир и привести в систему представления о нём. Я знал, как самого себя, каждого из живущих на планете, знал о нём всё: самые тайные глубины его души были открыты для меня, — и какие кошмары, какие уродливые чудовища таились подчас в этих глубинах! Это нельзя было сравнить даже со звериным разумом — хуже, намного хуже! Когда такие полулюди-полузвери дорывались до власти, начинались лавины бедствий и смертей. Но всё это, в конечном счёте, тоже оказывалось полезным для развития человечества.
Я, как мог, старался облегчить людским поколениям тяжесть пути по ступеням совершенствования. Страдающее сознание несчастных я обвевал волной сочувствия и забвения, исподволь указывая пути к обретению блаженства. Все религии были обязаны мне своим возникновением и основными концепциями своих учений, хотя их адепты молились, казалось бы, разным богам. Люди прозревали меня шестым чувством, в экстазе молитв, в аскетизме подвижничества, в снах и на грани смерти, и всегда я подавал им надежду и утешение. Не мне судить, насколько успешным я был пастырем, но одно могу сказать определённо: человечество в его нынешнем виде не появилось бы, не будь на планете меня, а если бы даже и появилось, то развивалось бы гораздо медленнее и, возможно, на определённом этапе своей истории уничтожило самоё себя.
Однако мне всё труднее сосредотачиваться на твоём мозге… У меня нет опыта в таких явных и продолжительных контактах, ни разу ещё не случалось мне вторгаться с отчётливой речью в сознание одного из сотен миллионов живущих на планете… Пока не иссяк запас энергии, который я сконцентрировал для связи с тобой, я должен успеть сказать главное. Завтра ты покидаешь Землю. Ты полетишь к звёздным системам, обозначенным в ваших космических лоциях как созвездие Лебедя. Среди множества галактик, охватываемых этим созвездием, имеются такие, которые составляют содружество миров, известных мне под названием Великая Звёздная Спираль. Основные из них значатся у вас под индексами BW-1732 и BW-8209. Там ты встретишься с существами, во всём, даже внешне, похожими на вас, землян. Они отнесутся к вам дружественно, окажут поддержку и поделятся с вами многими из своих знаний. Контакт с народами Спирали окажется благотворным для земной цивилизации. Расскажи им, что ты услышал сейчас. Мои соотечественники
прилетят сюда, извлекут мои молекулы из атмосферы и я буду воплощён. Через сотни миллионов лет после расщепления моего тела я снова обрету его, снова стану человеком…Из всего экипажа экспедиции, который был объявлен позавчера, у меня есть возможность связаться только с тобой, потому что ты единственный оказался поблизости от океана, где моя биоэнергетическая сущность особенно сильна. Сегодня я весь день воздействовал на твой мозг, чтобы заставить тебя прийти сюда. Только погрузив тебя в океанскую воду, я мог вступить с тобой в прямой контакт. Сейчас ты находишься в полусотне метров от берега; тебя с головой накрыл прилив. Как только контакт закончится, к тебе вернётся сознание и ты выплывешь на поверхность. Буря, которую я вынужден был навлечь на этот район, утихает, ты легко доплывёшь до берега… Энергия моя расходуется слишком быстро, связь с тобой может прерваться в любой момент… И слишком велико напряжение… После нашего контакта я забудусь и приду в себя лишь через несколько лет… А мне хочется ещё о многом сказать… Миллионы лет я жил надеждой, что уровень земной цивилизации поднимется настолько, что появится возможность межгалактических полётов. Когда же ваш мир окреп и исчезла опасность его самоуничтожения, надежда моя переросла в убеждённость. Люди проникли во многие тайны мироздания. Они уже могут перемещаться по Вселенной на субсветовых скоростях, а значит, не зря я старался все эти миллионы лет… Твой полёт к моей далёкой родине — итог и венец моих усилий…
Я всё время думаю о том, как странно мне будет снова ощутить себя существом из плоти. Я почти с ужасом жду перемены, и всё же я готов к ней. Разве это не счастье — взглянуть на солнце, зачерпнуть пригоршню тёплого песка, войти в морскую воду… Из моей памяти не стёрлись картины юности… Я тоже родился на берегу моря, только это было страшно далеко отсюда и страшно давно…»
Словно электрическая искра прошла по телу юноши, он раскрыл глаза и в них ударил мрак морского дна. Рот, судорожно раскрывшись, хлебнул солёной воды.
«Прощай, Сильвио, и очнись… — затухающий голос, как слабое эхо, коснулся его сознания. — Мы ещё встретимся… Потом… И увидим друг друга…»
Наверху полыхали зарницы, озаряя песчаное дно, на котором лежал Сильвио. Ещё не совсем придя в себя, он импульсивно задвигался, борясь с волнами, и поплыл. Скоро его ноги нащупали дно. Почти без сил, тяжело дыша, он вышел на берег. Прошёл по пляжу, сел и долго сидел, глядя перед собой. Его всего трясло. На него накатывались слабеющие волны, но он не видел их. Перед его мысленным взором качались листья доисторического леса, проплывали скалящиеся морды гигантских ящеров, в голове носились отзвуки странного голоса. Постепенно картины леса стали сменяться другими картинами, показанными ему в самом конце этого невероятного контакта. Он видел планету, похожую на Землю, и её города — кажется, тоже совсем земные, но таких городов не было на Земле. Люди были одеты в просторные белые одежды, разноцветные дома поражали причудливостью архитектуры, в небе порхали летательные аппараты наподобие современных аэромобилей, а далеко на горизонте, озарённые солнцем, высились гигантские ступенчатые пирамиды.
Всё ещё находясь в плену этих образов, он встал и, как был, босиком, побрёл в город. Зарницы гасли, тучи таяли и уносились прочь, распахивая звёздное небо. Сильвио брёл словно в тумане. Сам не заметив как, он оказался на городской улице. Сейчас здесь не было ни души. После отбушевавшей короткой грозы праздничная мишура превратилась в лохмотья. Всюду по тротуарам бежали ручьи, в лужах валялись клочья бумаг и ленты серпантина. Иллюминация не горела, лишь кое-где подслеповато светились витрины и редкие фонари. Сильвио оглядывался, как будто впервые видел родной город. Он свернул в один из переулков и подошёл к окраинному дому, который стоял у обрывистого склона холма. Прошёл через палисадник и поднялся на крыльцо. Просторная сумеречная прихожая была залита звёздным светом. В ванной он почти машинально включил электричество и в глаза ему ударил яркий свет, который окончательно стряхнул пелену с его сознания. Сильвио даже потряс головой, недоумевая, что это с ним было. Он помнил рассказ невидимки во всех деталях, но сейчас к нему закралась мысль: а не сон ли это был. Поражаясь, страшась и весь дрожа, он снял с себя мокрую одежду и вошёл под душ.
Тёплая вода действовала успокаивающе. Напряжение спало, но смятение не оставляло его, и потому он вздрогнул, услышав шорох за занавеской. Там застыл чей-то силуэт.
— Вероника, — сказал он совсем тихо и отдёрнул занавеску.
Она стояла в одном лёгком платье и изумлённо смотрела на него.
— Я ждала тебя, — проговорила она.
Он вдруг подумал, что Вероника в первый раз видит его без одежды. Это показалось ему забавным. Он без всякого смущения стоял перед ней и поворачивался, подставляя под водяные струи своё сильное загорелое тело.