Гарпия с пропеллером (Долг платежом опасен)

– Вы правы, растоптанные домашние шлепанцы позволяют нам отдохнуть, но разве вы наденете их на прием, под вечернее платье, ну?

– Нет, - ответила я, чувствуя себя полной дурой.

– Вот!
– воскликнул дизайнер.
– Так и со шкафами. Холл - это парадное платье, гардероб - туфли. Я доходчиво объяснил?

– Ну, в общем...

– Двери повесим стеклянные!

– Нет!!!
– сурово отрезала я.
– Никто из домочадцев никогда не кладет вещи аккуратными стопками, и, войдя в дом, первое, что мы увидим, это гору из спутанных шарфов, шапок и перчаток.

– Поддержание порядка не моя забота, - нахмурился дизайнер, - и вообще, уже поздно, все заказано и оплачено.

– Кем?
– безнадежно спросила я.

– Вашей невесткой.

– Ольга согласилась на прозрачные шкафы в холле?

– Она выбрала концепцию, детали не касаются хозяина, - гордо заявил Кирилл Анатольевич, - дай людям волю, они испортят идеальный интерьер, поставят дурацкие велюровые диваны, повесят хрустальную люстру, втащат кресло-качалку, а в центре водрузят стол и двенадцать стульев.

Я поперхнулась. У нас как раз до недавнего времени в столовой стоял именно такой гарнитур, и все были очень довольны.

– Современный человек не должен жить в пещере, - завершил дизайнер.

– И какую же концепцию выбрала Ольга?

– Дом, полный радости и света.

Да, звучит неплохо, боюсь только, что Заюшка и Кирилл Анатольевич подразумевают под радостью и светом разные вещи! Я собралась было решительно заявить: "Стеклу в холле не бывать!", но тут раздались топот и крик:

– Летит, летит!

Я выбежала в прихожую. У входной двери маячил Генри с ноутбуком. Он походил на сумасшедшего - волосы всклокочены, глаза горят мрачным фанатическим огнем, футболка помята, брюки не застегнуты, на ногах вьетнамки... Длинную палку с коробочкой на конце орнитолог выставил перед собой и повторял:

– Летит, летит...

– Кто?
– серьезно спросила я.

– Гусь, - завопил Генри, одной рукой пытаясь сунуть мне под нос компьютер, - вот он, приближается! Сейчас я его поймаю. Всем стоять!

Молчать! Не двигаться!!!

Кирилл Анатольевич испуганно юркнул в столовую. Дима хотел было последовать его примеру, но Генри приказал:

– Бери сачок!

– Какой?
– пискнул прораб.

– Вон, у стены.

Парень покорно взял шест, украшенный проволочным мешком.

– Делать-то что?

– Летит, летит, - подпрыгнул орнитолог, - приближается, миленький! Боже, это же Нобелевская премия!

Я с сомнением покосилась на гостя. Неужели столь престижную награду могут дать за поимку водоплавающего?

– Значит, так, - скомандовал Генри, - сейчас он приблизится и позвонит!

– Гусь?
– ошалело спросил прораб.

– Должен же он попасть в дом, - как ни в чем не бывало заявил безумец.

Я оглянулась в поисках телефона. Машка была права, еще вчера следовало вызвать доктора.

– А за фигом ему парадное, - неожиданно сказал всегда молчавший Паша, - он в окно влетит.

– Все закрыто, - прошипел Генри, - будет вам спорить. Времени нет. Дима, бери сачок, и мигом - хоп, и на него опустишь! Дарья, держи ловушку.

Потом он ткнул пальцем в Пашу:

– А ты по моему приказу откроешь дверь.

– Все готовы?

Не понимая почему, я послушалась и схватила большую клетку, стоявшую на полу.

– Ну, - забормотал Генри, - вот, вот, уже рядом.

Со двора послышался шум мотора.

– Он чего, на машине катается?
– шепотом спросил Дима.

– Кто?
– так же тихо поинтересовалась я.

– Гусь, - вздохнул прораб.

– Тишина, - взвизгнул Генри, - вот так!

Давай, давай, дверь, сачок, клетка!!! Раз!!!

Паша долбанул по дубовой панели ногой. Дима не подвел и мигом опустил сачок на фигуру, замаячившую на пороге. Я, заразившись общим энтузиазмом, ринулась вперед, открывая на ходу проволочный ящик.

– Что за черт, - возмущенно завопил Дегтярев, пытаясь стащить с головы сачок, - совсем с ума посходили! Дарья! Это ты придумала шутку!

– А где гусь?
– растерянно спросил Генри, пялясь на разъяренного полковника.
– Может, на крыльце?

Я освободила толстяка от сачка.

Генри кинулся в сад.

– Чем ты тут занимаешься?
– пыхтел Александр Михайлович.
– Обалдеть можно! Ты, Дима, меня почти до смерти напугал.

– Здрассти, - растерянно заявил прораб, - то есть, простите, я не хотел. Вашего друга послушался, честно говоря, боюсь с психом спорить, еще обозлится!

– Правильная позиция, - одобрила я и увидела, что в дверь входят Маня и Аркадий.

Вечером ко мне в спальню явилась Машка и, плюхнувшись на кровать, спросила:

– Мусечка, мы ведь очень богаты?

– Смотря с кем сравнивать. Если с Биллом Гейтсом...

– Муся, я серьезно!

– Давай скажем так: у нас есть средства, чтобы ни в чем себе не отказывать в разумных пределах.

– Это как?

– Ну, если Зайка, например, захочет коллекционировать раритетные, многокаратные камни, а я начну прикуривать от стодолларовых бумажек, нашего капитала надолго не хватит.

Маруся стала заплетать из бахромы пледа косички.

– Скажи, если вынуть со счета двести тысяч долларов, мы разоримся?

– Нет, но это очень большая сумма, зачем тебе такая?

Маруська оставила плед в покое.

– Я теоретически интересуюсь. Мы снимали со счета когда-нибудь столько?

Я задумалась.

– Когда дом строили, естественно, все время запускали туда руку и в конечном итоге потратили больше, чем двести тысяч, но единовременно не брали никогда.

Маруська втянула на кровать Хучика и, пощипывая его за жирные складки, спросила:

– А чьи деньги?

– Наши, общие, - улыбнулась я.