Гарпия с пропеллером (Долг платежом опасен)

– И мои?

– Конечно. У тебя же есть кредитная карточка, хотя Аркашке потребовалось предпринять кое-какие шаги, чтобы ее выдали несовершеннолетней сестре. Покупая что-либо в магазине и расплачиваясь карточкой, ты...

– Я никогда не беру много денег, - прошептала Маруська, - неудобно как-то.

Я прижала дочь к себе.

– Трать, пожалуйста, деньги на то и существуют, чтобы пускать их на ветер. Тебе хочется что-то дорогое, и ты не решаешься приобрести? Ну-ка, признайся, присмотрела колечко? Или часики?

Маня покачала головой.

– Скажи, Мусик, а сколько мы дали Вале Ереминой, когда у нее заболела дочь?

– Ты помнишь об этой истории?
– удивилась я.

Когда трехлетняя девочка Валентины заболела раком крови, мы подарили Ереминой деньги на операцию. Валя увезла Олесю в Чикаго, где ребенка вылечили.

– Помню не только это, но даже то, как я жила у Гены и этой.., женщины.

– Что ты. Маня, когда Гена и твоя родная мать уехали в Америку, тебе исполнилось всего несколько месяцев!

– Все равно!
– упорствовала Маруська.
– Хочешь, их комнату опишу. Темная, огромная, со здоровенным диваном! Кстати, почему мой отец ни разу не появлялся?

Я разозлилась на Генку. Вот противный мужик! Явился к нам без приглашения, взбудоражил ребенка. Маня никогда раньше не задавала вопросов о своих родителях. Нет, конечно, она знает правду. Я считаю, что люди, не рассказывающие приемным детям истину, очень рискуют. Всегда найдутся "добрые" дяденьки и тетеньки, которые с радостью сообщат ребенку, что он не родной у мамы.

Но Маня считала матерью меня, Аркадия братом и до сих пор жила вполне счастливо, пока не объявился Генка, живое напоминание о давно погребенном прошлом.

– Манечка, - как можно более ласково сказала я, - вряд ли родные мать и брат любили бы тебя больше, чем мы. Ты - наше солнышко.

– Похоже, Ренате было наплевать на всех, - сказала Маня и пошла к двери.

На пороге она обернулась:

– Так сколько мы дали Вале Ереминой?

– Сто тысяч.

– Долларов?

– Да.

– Она их вернула?

– Манечка, Вале неоткуда взять такие деньги.

– И ты никогда не жалела, что они пропали?

– В других обстоятельствах меня, скорей всего, задушила бы жаба, честно призналась я, - но речь шла о жизни ребенка.

Внезапно Маша повеселела.

– Да, ты права! Когда кто-то болеет или инвалид... Ему надо помочь!

С этими словами она выскользнула за дверь.

Я откинулась на подушку. От разговора остался неприятный осадок, и на душе скребли кошки.

Глава 20

Утром меня разбудил бодрый голос:

– Дети, в школу поднимайтесь, петушок пропел давно.

Не поняв спросонья, кто вошел в спальню, я пробормотала:

– Маня, уйди, еще полчасика полежу.

– Вставай, счастье проспишь, - настаивал голос.

Я рывком села и только потом открыла глаза.

Залитый лучами скудного февральского солнца, глядя на меня, ухмылялся Генка. Я схватила одеяло и натянула его на голые плечи.

– Меня можешь не стесняться, - засмеялся бывший муж, - я видел тебя в разных видах.

Кстати, ты прекрасно сохранилась, больше тридцати пяти не дать.

– Спасибо, - буркнула я, нашаривая левой рукой халат.

Генка, продолжая улыбаться, подал мне пеньюар. Если вы думаете, что он отвернулся, когда я, придерживая зубами одеяло, всовывала руки в рукава, то ошибаетесь.

– У тебя даже целлюлита нет, - констатировал он, - большая редкость для бабы.

– Просто я не набрала лишний вес.

– Как человек с медицинским образованием могу заверить, что целлюлит сплошь и рядом встречается и у худышек, - заявил Гена.

Я затянула пояс.

– Говори, зачем явился? Ведь не о жировых складках беседовать?

– А ты все такая же, - покачал головой Гена, - не меняешься с годами. Впрочем, и я остался прежним. Помнишь, как нам было хорошо вместе?

Сказав последнюю фразу, бывший супруг шагнул ко мне, я юркнула к окну и схватила тяжелую хрустальную вазу. Если он попытается нежничать, мигом опущу ее на намечающуюся лысину.

– Неужели нам нечего вспомнить?
– настаивал Гена.

– Отчего же, - пожала я плечами и выставила перед собой вазу, замечательно было! В особенности когда ты напивался до поросячьего визга, тащил вещи из дома и отдавал их в рюмочной у метро за стакан дешевой водки.

– Я давно завязал, - отмахнулся Гена, - может, попробуем снова, а?

– Никогда, - решительно сказала я и добавила:

– И потом, у меня же есть гражданский муж, полковник Дегтярев, богатый человек!

Генка расхохотался:

– Врешь, он гол как сокол, денежки-то у вашей семейки. Ну зачем тебе лысый, толстый старик?

– Лучше уж со слепым, глухим, столетним эскимосом, чем с тобой, сказала я правду.

Гена сел в кресло.

– Да не боись, я пошутил! Нужна ты мне!

В Америке баб хватает!

Не опуская вазы, я устроилась на кровати и спросила:

– Ну, говори, зачем явился?

– Можешь одолжить мне денег?

Я взяла кошелек.

– Сколько?

Честно говоря, я ожидала услышать: сто, двести, ну пятьсот долларов. Но Генка с самым спокойным видом заявил:

– Двести тысяч.

– Рублей?

– Издеваешься, да? Кому они нужны! Долларов, конечно.

– Зачем тебе такая огромная сумма?

Он понес чепуху. Якобы должен купить для своей фирмы оборудование, деньги не поступили на счет в банк...

– Мне только провертеться, на недельку, - врал он, - из Америки придет перевод, и тут же верну долг. Не сомневайся, расписку напишу.

– Нет, - ответила я, - таких денег я не имею.

– А если попрошу у Кеши?

– Пожалуйста, - фыркнула я и тут же подскочила на диване:

– Гена! Ты просил деньги у Маши? Не смей больше этого делать!

– За идиота меня держишь, - набычился Генка, - за каким фигом мне сэкономленные рублишки из детской копилки?

Я перевела дух. Гена очень жадный, в течение нашей весьма недолгой семейной жизни он без конца попрекал меня. То я купила зря новые колготки, старые зашить можно. То слопала на улице мороженое... А уж обнаруженная пачка сигарет "БТ" приводила его в неистовство.