Гарри Поттер и… просто Гарри

Пат аж в подушку вжался от такого эмоционального ответа. Только когда медсестра упоминала моё имя, бросил на меня беглый взгляд. Впрочем, через минуты мы с Лу были выгнаны из Больничного Крыла на обед.

* * *

Школа, конечно, кишела слухами. О том, что небезызвестный Патрик Рэндом был отравлен в кабинете Снейпа и спасён также небезызвестным Гарри Поттером, знал каждый студент, не исключая младших курсов. На меня привычно пялились — но мне уже было всё равно. Друзья Пата среди его соратников хмурились, ходили навещать его в Больничное Крыло, и отмахивались от глупых сплетен, которых традиционно было море.

— Его хотел убить Снейп! — предполагали одни.

— Рэндом решил покончить с собой! — умудрёно хмыкали другие.

— Его отравил Малфой! — заявляли младшекурсники, больше всего интересовавшиеся междоусобчиком в подземельях.

— Его отравил Гарри Поттер! — шептали самые умные, вызывая у меня приступы неконтролируемого хохота.

И только Дейдра, подошедшая ко мне как-то после ужина, тихо спросила:

— Поттер, кто-то хочет убить профессора Снейпа?

— Это ты сказала, а не я, — пожал я плечами.

Она окинула меня пристальным взглядом, хмыкнула и ушла.

* * *

Неделя без Пата отличалась от других лишь отсутствием моего друга. Сам он стонал в стенах Больничного Крыла без сигарет, и уже через день преподнёс нам теорию, которую не успел озвучить в день своего отравления. Если верить его словам, в природе существуют вещества, которые включат в себя неизвестные учёным элементы. Неизвестные — потому что волшебники их скрывают, и обнаружить их было невозможно. Элементы эти имеют особые свойства, которые в простонародье (то есть, все волшебное сообщество) называют магией.

— Это как радиация, — изрекал мой друг, и его глаза светились от восторга, — радиоактивные элементы тоже были открыты значительно позже, и они тоже значительно преобразуют всё вокруг.

Кажется, Пат уже не жалел о том, что окунулся в волшебный мир. Стоило ему нащупать рационально-научную почву под ногами, как его мозг тут же стал крутиться и перерабатывать окружающую его информацию. Столько материала для исследований он не получил бы никогда.

Зато теперь никто не был против моей версии о Снейпе как о предполагаемой жертве. В среду плюнул, пришёл к Рему и рассказал ему о том, что я думаю и по поводу Снейпа, и по поводу Люциуса Малфоя. Люпин нашёл мои умозаключения вполне стоящими.

— Похоже на правду, — сказал он, — особенно в свете того, что сейчас творится в Министерстве, — но как-то всё это странно, не находишь?

— Глупые покушения, я знаю, — ответил я и Рем кивнул.

— В любом случае, Снейп в ярости, — хмыкнул Люпин, — кто-то не просто чуть не убил его сына, но и безнаказанно вломился в его кабинет.

— Как, кстати, это удалось сделать?

— Кто бы знал, — задумчиво проговорил Рем, — всё было проделано настолько тонко. Будто кто-то умело снял чары, и наложил их заново. Или просто прошёл сквозь них.

— А правда, что он мечтает занять должность учителя по Защите? — спросил я, глядя, как он рассеянно перебирает книги на столе.

— Северус? Да, он интересуется этой должностью, — улыбнулся Люпин, — говорят, что Дамблдор не хочет давать ему это место, чтобы не вводить его в искушение… из-за тёмной магии, ты понимаешь? Хотя, на мой взгляд, директор не хочет потерять ценного сотрудника.

— В смысле? — не понял я, прикидывая, как бы гриффиндорцы отнеслись к фразе о том, что Снейп — ценный сотрудник.

— Ну, ты, наверное, слышал. Говорят, что должность преподавателя по Защите проклята и не один учитель не может продержаться на ней дольше года.

— А ты?

— О, я держусь только благодаря чуду. Вернее, благодаря защите Дамблдора. Понимаешь, таких как я, — он печально усмехнулся, — не очень рвутся брать на работу. Тем более, обучать детей. Случай с Петтигрю дал мне некоторое преимущество — многие попечители решили, что раз я его раскрыл, то действительно компетентен в своём деле. Но теперь… не думаю, что я долго удержусь на этом месте. Тем более, по вполне достоверным слухам, Министерство готовится принять некоторые антиоборотневые законы…

Странный этот народ, волшебники. Может быть, из-за того, что я был воспитан на средствах массовой информации, мне было по барабану, оборотень человек или нет. А может, я просто никогда не видел Рема, воющего на полную луну? Хотя нет, тут даже не стоит вопрос, оборотень ли человек. Оборотень иличеловек. Нормально, да? То, что Малфой-старший, в здравом уме и твёрдой памяти, когда-то носился в маске с палочкой наперевес, в компании с такими же кретинами, и пытал магглов — это, значит, ничё… Это простить можно…

— Просто про оборотней никто ничего не знает, — изрёк Пат, когда я передал ему наш с Ремом разговор, — как они живут? Что делают? Все просто сидят, и боятся их. Надо Люпину книгу написать! — озарило его идеей.

— Ага, — согласился я, — и назвать её — «Популярная волкология в картинках». Или ещё лучше — «Я, оборотень».

* * *

…Вокруг меня скакали розовые кролики — они танцевали вокруг моего кресла, старались отобрать пергамент и передать мне какое-то сакральное знание. Но пергамент я не отдавал. Как же — это же сочинение по Превращениям…

— Гарри… Гарри… — бормотали кролики.

— Ммм…

— Гарри… Да проснись же ты!

— А? — подпрыгнул я на месте от тычка под рёбра.

На меня смотрела Лу. Оказывается, я уснул за тем самым эссе для МакГоноголл, опустив голову на руки. Я поправил сбившиеся на бок очки и судорожно вздохнул, окончательно просыпаясь. Лу улыбнулась, и указала мне на правую щёку.

— Половина твоего эссе отпечаталась у тебя на лице, — сообщила она.

Я автоматически провёл рукой по щеке.

— Ты откуда вообще? — спросил я.

— Я была у Пата.

— И что это вы там делали? — хмыкнул я.

— Ничего такого, чего нельзя делать в Больничном Крыле, — закатила она глаза, — там и тётя Мэг была. Я, кстати, давно ушла. Просто в замке заблудилась. Смотри, зато жабу Невилла нашла.

— А… Он со вчерашнего дня её ищет. Надеюсь, ты на Снейпа не наткнулась?

— Нет, я болтала с портретом чокнутого рыцаря. Как его там… сэр Кардиган? Камелот?

— Кашалот, — засмеялся я.