Гауптвахта
Шрифт:
Капитан насмешливо молчит в ответ.
— А я к вам арестованного привёл. Документы в порядке, медицинская комиссия признала его годным, вещи при нём в полном комплекте. Принимайте! Докладывает старшина Степанов! Вот.
Гильза с колотушкою висят себе неподвижно и беззвучно. А зря. Сейчас бы ударить гонгу и отметить, что с этой самой секунды для рядового Полуботка начались
Первые сутки гауптвахты!
Полуботок сидит во дворе перед столиком, вбитым единственною ножкою
Слышно, как рядом, на соседней скамейке кто-то всхлипывает. А кто именно — мы этого пока не видим.
— Деньги, ценности, часы — имеешь? — спрашивает Добрый Капитан — так мы его будем называть.
— Не имею, — отвечает Полуботок.
— Табак, папиросы, сигареты, спички, зажигалки?
— Я не курю. — Видя, что капитан чего-то недопонял, Полуботок отвечает по всей форме: — Не имею, товарищ капитан!
— Выворачивай все карманы. Снимай шинель.
Полуботок на глазах у офицера выворачивает карманы всей своей одежды. Ничего, кроме военного билета, при нём не обнаруживается.
Добрый Капитан берёт военный билет и читает:
— Полуботок — ну и фамилия у тебя! — неодобрительно покачивает головою. — Так… Владимир Юрьевич… 1950-го года рождения… Место рождения: Новочеркасск Ростовской области… Беспартийный… Что — даже и не комсомолец?
— Не комсомолец, — отвечает Полуботок.
— А чего ж так?
— Не достоин я этой чести. Не созрел.
Капитан пожимает плечами. И сличает фотографию с лицом находящегося перед ним живого человека.
— Так. Ясно. А теперь снимай оба ремня.
Полуботок отдаёт капитану внешний ремень — тот, который с медною бляхой.
Капитан берёт.
— И брючной ремень, — добавляет Добрый Капитан.
Полуботок вспыхивает от возмущения:
— Но, товарищ капитан, ведь в Уставе не написано, чтобы сдавать брючной ремень! Я же прекрасно помню эту статью! Это — нарушение!
Капитан терпеливо ждёт, вытянув руку.
Полуботок тихо вздыхает и снимает брючной ремень — брезентовый, самый обыкновенный. Отдаёт.
Капитан берёт.
— Ведь это нарушение Устава!.. И это просто нелепо!.. И ведь у меня же штаны будут спадать!
Добрый и безгранично терпеливый Капитан говорит:
— Снимай сапоги.
Рядовой Полуботок снимает, уже ничему не удивляясь. Чуть поджимает под себя ноги в толстых шерстяных носках, чтобы не ставить их на грязный снег.
— Вытряхивай — что спрятано!
Полуботок вытряхивает из сапог спрятанную в них пустоту. Усердно вытряхивает. А офицер усердно просматривает выпавшее.
— Так. Ясно. Обувайся.
Полуботок обувается, а Добрый Капитан берёт шапку и шинель. Тщательно проверяет и их.
Потом возвращает.
— Оденься. Холодно. — Выждав немного и сделав какие-то пометки в записке об арестовании, говорит: — Оделся? Десять суток — это, конечно, дело тяжёлое. В первый раз садишься?
— В первый.
— Оно и заметно. Но ты не падай духом. И сдерживайся — здесь это очень важно. Понял?
— Так точно, товарищ капитан!
— К примеру сказать, вот ему — куда хуже, чем тебе. Парень сегодня десять лет получил от Военного Трибунала. Сейчас
за ним должны приехать.И лишь теперь мы видим того, кто всё это время всхлипывал.
Это младший сержант танковых войск. У него — затуманенные ужасом глаза, у него — стриженная налысо голова (чёрная щетина волос на круглом черепе, шапка лежит перед ним на столике), у него — трясущиеся пальцы, которыми он судорожно растирает слёзы по лицу. И красные полосы на щеках от этих самых пальцев.
Оглядываясь на младшего сержанта, Полуботок идёт вслед за капитаном к одноэтажному зданию гауптвахты.
Дверь открылась и поглотила офицера и солдата.
Дверь закрылась.
А справа от двери — плакат на кирпичной стене. А на плакате изображён часовой, героически стоящий на посту. А ниже, под часовым, такая надпись:
Капитан отпирает дверь с надписью:
В камере — гробовая тьма.
— Тут у нас неполадки с электричеством. Посидишь пока тут в темноте. Но учти: стены побелены и прислоняться к ним нельзя — запрещено.
Рядовой Полуботок входит во мрак и тонет в нём.
Дверь захлопывается.
Ключ проворачивается.
Шаги за дверью — удаляются.
Но мрак в камере оказывается не таким уж и безнадёжным — тусклый свет всё-таки проникает через глазок в двери.
По коридору мимо дверей с глазками медленно проходят двое охранников — ефрейтор и курносый рядовой. У обоих полудетские лица и настоящие взаправдашные карабины с самыми настоящими штыками. Оба солдата шёпотом переговариваются о чём-то весёлом.
А пока они ходят по коридору, сверху, с потолочных балок, за ними сурово наблюдают плакаты следующего содержания:
И ещё что-то такое об укреплении воинской дисциплины и за подписью Владимира Ильича Ленина, дух которого витает и над этим городом, и над всеми происходящими в нём событиями.
Камера номер четыре.
Полуботок тоскливо смотрит в глазок. Не увидев ничего интересного, осторожно отходит от двери, нащупывает табуретку и садится.
И сидит, отбывает свой срок. Секунда за секундою. Минута за минутою.
И тихо бормочет:
— И что же? Так вот все десять суток и будет продолжаться?.. Да-а, мне потом будет о чём вспоминать…
Курносый солдат прохаживается по коридору мимо дверей с глазками.
Давешний ефрейтор куда-то ушёл, и теперь Курносому скучно… Вот он даже с тоски стал перечитывать плакаты…