Гайдебуровский старик

– Вот именно, к чему! – загремел голос Таси. – Вы уже того… И так на подходе. Так сказать, на закате. Вам и мстить необязательно. И за меня отомстят. Ваши годы!

Я слегка поклонился Тасе. Господи, неужели я с ней умудрился прожить столько лет! Я определенно сумасшедший! И счетовод был сумасшедший. И Сенечка сумасшедший. И я от души пожалел этого парня, хотя он меня чуть не предал. Неплохо бы Сенечку все же надоумить, подумал я. Хотя подобная благотворительность в моем положении была не к месту.

– Вы весьма тактичны, и весьма любезны.

На мою иронию Тася ответила лишь громкой ухмылкой.

– И все же, – я еще не сдавался. – Ваше, во-первых. Тасе не обязательно было сегодня подбрасывать улики. У нее для этого было предостаточно времени. Если вы не забыли, она у меня проработала некоторое время. А в верхний ящик стола я давненько не заглядывал, поскольку нужные документы лежат в нижнем. И ваше – во-вторых. Которое следует из – во-первых. Тасе очень нравилась эта работа. Ей, бывшей продавщице, она казалась верхом положения. Почти путем в высшее общество. Эта работа не только дала ей материальное обеспечение, которого у нее никогда не было. Не только дорогие вина, одежды, наверняка холодильник, да?

Тася от неожиданности, что я попал в точку, то есть в холодильник только кивнула, слегка приоткрыв рот от удивления.

– Эта работа дала гораздо, гораздо большее! То, о чем все мечтают, но достигают лишь единицы!

– Ну же, не томите! Чего это! – Тася от нетерпения топнула ногой.

– Эта работа подарила ей чувство собственного достоинства, о котором она и мечтать не могла в былые годы. И что ни за какие деньги не купишь. И ни по какому блату. Она приобщилась и к истории, и к ее ценностям, и в некотором роде к интеллектуализму (здесь я явно переборщил, но меня понесло), и к самой вечности. И когда она вновь оказалась на улице… Ни дорогих вещей, ни истории, ни достоинства… Как вы думаете после всего она ко мне могла относиться? Люди убивают и за гораздо меньшее. За обычную работу. Вернее ее потерю. А Тася в один миг потеряла все.

Тасины глаза горели, щеки покрылись румянцем. Она меня заслушалась. И торопливо закивала головой.

– Точно, точно, вы так сейчас все точно рассказали. Боже, сколько я потеряла из-за этого старикана! Вас и впрямь убить хочется!

Я повернулся к следователю. И отдал ему почтительный поклон.

– Что и следовало доказать.

Тася от возмущения забегала взад-вперед по комнате. Ее раскрасневшиеся щеки то надувались как шарики, то тут же сдувались. Наконец она резко затормозила.

– Да мало ли кого и когда, убить хочется! – закричала она. – Но ни кто же не убивает! Вот вам, разлюбезный Аристарх Модестович, разве никого не хотелось убить, хоть раз в жизни! Учитывая, что у вас жизнь-то была, ох какая длинная! – Тася впилась своим диким взглядом в мои глаза.

Я предпочел не отвечать на ее истерику. Учитывая, что я убил по-настоящему.

– А вам, уважаемый Роман Романович, неужели никого не хотелось пристукнуть хоть разок в жизни! Учитывая, что у вас такая профессия… В основном-то дело имеете с людишками не из благородного пансиона.

Следователь последовал моему примеру и не ответил Тасе. Он вновь неестественно откашлялся, сверкнул льдинками и сказал:

– И все же вы сделали опрометчивое заявление, гражданочка. Я не обвиняю вас, что вы подбросили этот паспорт. Но и доказать обратного не могу. Хотя, безусловно, наличие оного документа в лавке антиквара это довольно убедительный факт. Но с санкцией на арест я повременю. Однако подписочку о невыезде, любезный Аристарх Модестович, вы мне таки предоставите.

Я, не мешкая, подписал документ. Во всяком случае, у меня было еще время подумать. Пока конкретных улик против меня не было. И я даже осмелел и сделал заявление.

– Вот что я вам скажу, гражданин следователь. Для убийства нужны серьезные основания. Даже если предположить, что Карманов забегал ко мне в лавку (хотя я этого и не помню). С какой стати мне его убивать? Для подобных действий я должен был быть, по меньшей мере, сумасшедшим, разве не так? С парнем я знаком не был и не мог быть. Извините, в моих знакомых значится совсем иной контингент. Насколько я понимаю, парень был беден, так что украсть у него я ничего не мог. Тогда что?

– А может от зависти! – вставила свои пять копеек Тася. – Он был молодой и очень симпатичный. В отличие от вас. Старого и некрасивого. Вот вы и решили стукнуть его, чтобы жизнь малиной не казалась. Вы-то уже на тот свет, поди, вещички собираете. И с какой стати он должен жить? Может, вы хотели доказать, что возраст не имеет значения. И в любом возрасте можно того…

– Странная логика, – я усмехнулся. – В таком случае я должен быть каким-то тайным маньяком, убивающим молодых. Интересно, почему это я вас не убил?

– Ну, может у вас на меня были виды, – нагло продолжала врать Тася.

Роман решил пресечь этот глупый спор. И, кивнув Тасе, направился к выходу. У дверей он резко обернулся, словно вспомнил что-то важное.

– Ах да, Аристарх Модестович, и дайте-ка мне ваш журнал учета купли-продажи. Мне нужно его приложить к следственным документам.

Я на секунду замешкался. Мне это более, чем не понравилось. С какой стати им нужен этот журнал? Неужели они решили устроить охоту на Дину?

Я вытащил журнал из ящика, для виду перелистал его. Буквы прыгали и ничего уловить важное я не мог.

– И, кстати, – продолжал Роман, взяв журнал из моих рук. – Вы просто обязаны написать заявление о случившейся краже. И перечислить все пропавшие вещи.

– Кражи не было, – категорично ответил я.

– Граждане Косулевы (они вдруг оказались почтенными Косулевыми) показывают обратное. Подъехала грузовая машина. И были вынесены все вещи.

– Косульки не из тех людей, кто за этим будут наблюдать из окошка. Наверняка мигом выбежали бы во двор. Я не ошибся? И что им ответила Дина?

Роман сощурил глаза. В глазах по-прежнему плавали голубые льдины. И искрилось снежное царство.

– Ну, хорошо. Ответила, что с вашего согласия. Что вы переезжаете.

Я пожал плечами.

– Вот видите. Я действительно переезжаю.

– В таком случае сообщите мне новый адрес.

– До окончания следствия я поживу по старому адресу.

Роман с откровенной ненавистью смотрел на меня. Мне казалось, если бы весь холод его глаз отпустить, то мой дом превратился бы в ледяную избушку. В царство Снежной королевы или Снежного короля. Или образовалась бы огромная ледяная глыба, которой бы он меня и убил. Наверняка он не раз мечтал кого-нибудь пристукнуть. Тася на сей раз не ошиблась. Впрочем, его за это нельзя было осуждать. Иметь всю жизнь дело с асоциальными типами, а то еще хуже. И я словно в знак извинения почему-то тепло улыбнулся Роману. Но мое тепло не растопило холод его глаз. Мое тепло было искусственным и неярким, словно исходило от масляного обогревателя.