Газета День Литературы # 55 (2001 4)
Шрифт:
Мы дружили со школы, и я знал обо всех его увлечениях. В последних классах он мастерил транзисторные приемники. В институте увлекался лазерами. Потом несколько лет ему не давала покоя голография. А когда у нас стала доступна вычислительная техника, он первым приобрел компьютер и занялся разработкой для него всевозможных программ. Жестом руки Владислав показал гостям на стулья. Все расселись в ожидании чего-то необычного. Удивлять хозяин квартиры был мастер — это за ним водилось.
Пригасив свет, Владислав включил приборы. Экран на стене засветился яркими сочными красками. Мы увидели дачу Колычевых.
— Рад видеть вас, друзья! Знать, не оскудела еще российская земля мужской дружбой.
Алексей Ильич помахал нам рукой и поднялся на веранду. Здесь он уселся в плетеное кресло и стал делиться с домочадцами впечатлениями от поездки на конгресс в Италию.
Минут десять, не отрываясь от экрана, мы слушали его рассказ. Во время паузы, когда Алексей Ильич прикуривал сигарету, Владислав обратился к гостям:
— Может хотите спросить его о чем-то?
Все насторожились. Словно услышав слова сына, Алексей Ильич посмотрел на нас внимательным взглядом. Казалось, он на самом деле готов отвечать на наши вопросы и был не против нашего участия в разговоре. Мне, откровенно говоря, стало не по себе. Думаю, то же почувствовали остальные.
— Ты хочешь сказать, что он может отвечать на вопросы? — шепотом произнес Константин Шелест, прервав затянувшееся молчание. Еще недавно он был сотрудником отца.
Владислав кивнул головой.
И тут, словно услышав этот разговор, Алексей Ильич снова повернулся в нашу сторону.
Но вопросов не последовало. Никто не решился вступать с ним в разговор. Положение казалось нелепым.
И тогда, ко всеобщему удивлению, Алексей Ильич сам обратился к нам с вопросами. Сначала к Шелесту:
— Скажи, Костя, поступил ли в библиотеку английский журнал с нашей последней статьей? И еще: удалось ли группе Федорова найти тот злополучный ген, о котором так много разговоров было в последний год?
Константин, запинаясь, стал отвечать.
Алексей Ильич ответами остался доволен. Он поблагодарил Шелеста и тут же попросил другого сослуживца, заместителя заведующего лабораторией Вениамина Горина, передать своему шефу его просьбу — перевести научного сотрудника Олечку Комарову в группу Федорова. Свою просьбу он мотивировал так:
— Руки у нее золотые да и голова дай бог всякому. Уверен, она еще удивит нас.
У гостей просьба Алексея Ильича вызвала недоумение — Ольга Комарова полгода как защитила кандидатскую и работала у Федорова.
Заметив реакцию гостей, Владислав выключил экран и сказал:
— На сегодня все.
Несколько минут в комнате стояла тишина. Было слышно, как в гостиной часы пробили полночь. Первым пришел в себя балагур Павлик Воробьев:
— Ну, Владислав,
ты и даешь! Слышал я о компьютерных фокусах, но не думал, что можно сотворить такое. У меня просто нет слов.Не было слов и у остальных. Все были поражены увиденным. Поражены не столько Славкиным чудачеством, сколько тем, что он вовлек в него отца. Ощущалось в этом и что-то еще не осознанное — какая-то смутная тревога.
Вскоре мы простились с хозяином и вышли из дома. И только в дороге стали взрываться вопросами. Большей частью обращенными к самим себе.
О случившемся у Владислава вскоре знал весь институт. Свидетелей эксперимента изводили вопросами. Многие проявили к этому далеко не праздный интерес. Книги, журналы со статьями, проливающими хоть небольшой свет на проблему, передавали из рук в руки.
Встретившись недели через две после памятного вечера, я рассказал Владиславу о впечатлениях, вызванных его экспериментом.
— Это можно было предвидеть, — ответил он. — К этому трудно привыкнуть, но рано или поздно нам все равно от этого не уйти.
До меня не сразу дошел смысл слов Владислава. Меня, как и остальных, заинтересовала идея «воскрешения» мертвых. Я тоже строил догадки о технической стороне дела. Пришло в голову, что, возможно, еще при жизни отца сын снял видеофильм, затем по какой-то программе ввел элементы поведения отца в память компьютера, а теперь, как из деталей детского конструктора, лепит его образ, помещает в нужную обстановку, вкладывает в уста любые слова.
О подобном я отчасти был наслышан и раньше: в иностранной печати попадались сообщения, что известных актеров кино сейчас запросто можно заставить «играть» и после смерти. Да и не только актеров.
Год назад, когда возникло нашумевшее «дело» бывшего генерального прокурора Юрия Скуратова, в прессе было высказано предположение, что все, связанное с ним, подстроено: голый прокурор, моющийся в бане, и голые девицы сняты порознь, а потом объединены.
Была и другая версия: моющегося в бане мужчину снабдили лицом Скуратова.
Мои размышления прервал голос Владислава:
— …Берем кассету с видеофильмом, включаем телевизор — и перед нами кусок жизни: люди общаются, ездят на автомобилях, работают, плетут интриги… Словом, вроде бы ничего необычного. Но между ними и нами, зрителями, нет канала общения. Они — сами по себе, мы — сами по себе…
— Не хочешь ли ты сказать, что такой канал возможен? — не удержался я. — И, подобно изображению, звуку, цвету, объему, он может быть создан, записан на пленку?
— А почему бы и нет? — ответил Владислав. — Природа решила эту задачу.
Заметив мое недоумение, он продолжал:
— Ты знаком с ясновидением? Слышал о болгарке Ванге? — Протянув руку, он достал с полки книгу. — Вот послушай!
Владислав зачитал небольшой отрывок, где рассказывалось, как однажды к Ванге пришла женщина, чей сын, солдат, незадолго до этого попал в автомобильную катастрофу и погиб. Как это произошло, по чьей вине — установить не удалось. Потому женщина и пришла к ясновидящей.