Газета Завтра 242 (81 1998)

Андрей БОВИН

Кировская область

ГОРИТЕ ВЫ ОГНЕМ!

Крутые в деревне и городе разные. Да и сама мокруха - тоже. В деревне убивают простой палкой, называемой батогом. Или ночью поджигают дом - пускают петуха, как водится со времен приручения огня. Никаких тебе динамитов или пистолетов с глушителями. Обильно льется кровушка в селах “на почве семейных отношений”.

…Над деревней Егово на Рождество сияли звезды. Дома стояли в синем свете глубокой ночи. Уже отгуляла деревня и спала. И лишь Сергей Белозеров легкой тенью скользнул между сугробов прочь от дома отчима и спрятался за амбаром.

Сквозь щели между досок просвечивало странно яркое освещение сеней, внутри сруба раскалялось, как в ядерном реакторе. Вдруг словно кровлю приподняло легким бесшумным взрывом, из-под застрехи дунуло дымом, белыми в ночи струями и клубами, как из-под крышки кастрюли с кипящим борщом. Огонь быстро проел тонкие доски обшивки над дверями. Доски сначала сделались розовыми, потом раскалились углеподобно, и струя огня кинулась к снегу на крыши. Было видно, как за минуту толстый слой снега просел. Проталины зачернели, и шифер стал стрелять оглушительно, на всю деревню.

Вокруг дома сделалось неестественно светло, как на съемочной площадке. Одну оконную раму в передке вышибло тоже, могло показаться, распирающим жаром, если бы вслед за ней не выскочила по инерции голая нога: раму выбили изнутри. И затем из этого пробоя показалась голая задница. Баба неуклюже сползала, и, только встав на цоколь, оправила сорочку перед тем, как прыгнуть в сугроб. Охватила себя руками то ли от ужаса, то ли от мороза, затряслась и завыла.

Прятавшийся за амбаром Белозеров злорадно наслаждался происходящим, будто подглядывал в туалете, торопливо, жадно курил и сплевывал.

Вслед за бабой из окна в трусах и пиджаке на голое тело, вылез мужик и, видимо, поранил ногу стеклом, запрыгал на одной.

Это зрелище Белозерова восхитило, он тонко, похотливо заржал в своем укрытии.

Голые мужик с бабой топтались возле горящего дома, о чем-то спорили. Наконец баба убежала по скользкой дороге к соседним домам, а мужик, обогнув дом, приблизился к огню так, чтобы согреться.

Дым валил уже и из разбитого окна - видать, прогорела и бревенчатая стена в сенях.

Стали набегать соседи из темного конца деревни. Толпились, махали руками, кричали, ужасались.

Как безумный, радовался только Белозеров в своей засаде.

Радовался собственноручно сотворенному позору своей матери, той самой бабы, нагишом спасавшейся из горящего дома. Радовался “утрате имущества” отчима, согревающегося у грандиозного костра.

Этой ночью он сотворил возмездие над неверной матерью и сделал нищим отчима.

Еще несколько часов назад он пытался высказать им свое презрение, доказать их неправоту. Сидел за столом с ними в этом доме, пил и наливался яростью мщения за родного отца, который год перед тем лежал парализованный, а мать уже тогда бегала к этому… Она предала отца еще живого и немощного. А потом “расписалась” с этим… через неделю после похорон любимого им бати. Сука.

Сидя у них в гостях, он видел, как она раскраснелась и похорошела, как ласково поглядывала на нового мужа. И вдруг, ни слова не говоря, с размаху ударил в бесстыжее лицо матери своим увесистым кулаком.

Мать свалилась со стула, завопила: “Не тронь его, Вася!” - схватила нового мужа, повисла на его ногах, и содеявший сие непотребие парень удалился нетронутый. Отчим лишь обозвал его говнюком и наказал больше у него не появляться.

Белозеров прогулялся до кладбища, до могилки незабвенного бати, опять вскипятил там себя мщением и вернулся в дом отчима. И опять приложился к позорной материнской “харе”. А женщина снова гирей повисла на втором своем муже, не позволила отплатить за обиду единственному сыночку. А зря. Врезать бы пару раз борцу за “отцовскую честь”, глядишь, отрезвел бы “Сереженька”, не побежал домой за канистрой бензина, не облил бы сени, не поджег. Хотя, конечно, кончил бы свой век все равно плохо.

…От разгоревшегося пожара он уполз между амбаром и бань незамеченный. Сморенный усталостью, заснул в осиротевшем родном, нетопленом доме.

Утром пришел с повинной к участковому. Оформили ему “явку”. Обещали “за активную помощь следствию” дать минимум. Но на суде он опять сорвался - плюнул в мать, подбежавшую к решетке.

Не плюнул бы - тремя годами отделался. Плюнул - получил семь.

И - “не жди меня, мама, хорошего сына”…

Вадим КОРНЕЕВ

Архангельская область

ЛЕГЧЕ ОТРАВИТЬ…

У МЕНЯ ДВА ГОДА НАЗАД умерла жена. Живем теперь мы вдвоем с сыном в трехкомнатной квартире. Я - вдовец, да сын разведенный. С ним, с пьяницей, кто жить станет? На три комнаты у нас один стол на кухне, три расшатанных стула, две железные кровати, платяной шкаф без дверцы, да барахла чуть. Все-все пропил сын! Пока жена моя была жива, следила за вещами, а я-то не услежу.

Я - инвалид второй группы Отечественной войны. Лежу на кровати, слышу шум. Пока подымусь, протез пристегну, выйду - уже швейной машинки нет! Потом - телевизор, потом и вся мебель. Телефон пропил, я новый купил. Он и этот пропил. Тогда я опять купил, и Надьке, соседке, отнес. Надо, беру его и звоню.

Я под миллион пенсию получаю. Как получу, сын отымет, пропьет. Потом я стал закапывать часть. Переложу в баночку с крышкой, закрою ее и закопаю где-нибудь по пути домой. Так все равно догадался, выследил, потом идет после меня, выкапывает.

Я на фронте воевал, на мину наступил, ногу по колено оторвало. Верите, ни одной слезинки не капнуло из глаз. Пятьдесят лет не плакал! А сейчас научился. Сижу или стою, или домой иду - плачу, слезы одна другую догоняют, остановиться не могу, хоть и стыдно перед людьми.

Еще заразной болезнью заболел, легкими. Подолгу лечиться приходится, лежать в больнице. Отпрошусь домой помыться, приду, а там сын всегда пьяный, угрожает мне. Бывает, в дверь войду, а он вместо “здравствуй” говорит:

–  А, явился! Опять бутылку один выпил? Я тебя, старикан, насквозь вижу!

Я не отказываюсь, что сам грешу по этой части. Курить не курю, откуда и болезнь взялась? А сын курит, но не болеет. А вот выпить иной раз выпью. Фронт вспоминаю, молодость, Шуру, жену мою, как потом его, Борьку, родили, как праздники праздновали вместе - жизнь была! И для чего я жену пережил?.. Сижу, вспоминаю, плачу…

Ну вот, теперь о том, что рассказать хотел. Жил я так с ним, мучился два года. А потом, слышь, как кол в голову вонзили: сам не помираю, мучаясь, живу, а тут еще Борька житья не дает, хоть голову в петлю - и конец! Дай, думаю, я сам его отравлю. Таблетки от болезни нам очень сильные дают, сам видел, как собака от нескольких таблеток сдохла.

И стал действовать: наэкономил этих таблеток, домой отпросился, как обычно, на выходные. Приехал, купил бутылку водки. Помылся, говорю сыну:

–  Не буду ждать понедельника, что-то плохо чувствую себя, уеду сегодня обратно.