Газета Завтра 869 (28 2010)

Е.О. Знаете, когда в аэропорту у меня пропал чемодан, то искать его мне помогал Караян. Меня это удивило. Когда Караян приглашал меня в гости и дарил розы на "двухметровом" стебле, и своими руками готовил салат, то мне это было довольно странно видеть. Караян был изумительный человек. Рядом с ним я чувствовала себя и певицей, и артисткой, и женщиной. Мы записывали "Трубадура". В руках Караяна была тайна. Он что-то делал своими руками, уже старыми, и в этих движениях были и музыка, и страдание, и горе. Я "влезала" в эти руки и глазами и сердцем, и получалась такая вот пронзительная музыка.

"ЗАВТРА". Что вы скажете об Элизабет Шварцкопф?

Е.О. Шварцкопф пела в Ла Скала Рахманинова, и я плакала. Потом мы встретились, и она спросила меня: "Почему ты плакала?" Я ответила: "Я русская. Но я никогда не думала, что Рахманинова так можно петь". Позднее я выступала в Зальцбурге и пела Шумана. Шварцкопф пришла ко мне за кулисы, хвалила. Я спела специально для нее арию из оперетты "Продавец птиц", и она была тронута. Такая вот была история.

Михаил Жирмунский: "Её первое выступление в "Метрополитен-опера" по длительности овации было названо "самым грандиозным дебютом за всю историю театра".

"ЗАВТРА". Ваш любимый композитор?

Е.О. Сейчас уже очень трудно сказать. В молодости был однозначно — Рахманинов. После прожитой жизни понимаешь, что всех любимых композиторов и не назовешь. Это и Малер, и Брамс, и Чайковский, и Мусоргский… много композиторов писали великую, красивую музыку.

"ЗАВТРА". Доницетти и Беллини — ваше предпочтение.

Е.О. Ни Доницетти, ни Беллини. Они писали для сопрано. Я, как меццо-сопрано, в объятиях этих композиторов (смеется) не была.

"ЗАВТРА". Ваши самые памятные гастроли?

Е.О. Наверное, все-таки в Метрополитен-опера, 1976 год. Я пела тогда "Аиду" и получила двадцать минут оваций после сцены Судилища.

"ЗАВТРА". Вы удостоены высших наград и СССР, и новой России. Менялось ли у вас после "перестройки" отношение к советским наградам?

Е.О. Получать награды всегда приятно. И все награды: от ордена Ленина до ордена "За заслуги перед Отечеством" II степени, — мне одинаково дороги.

"ЗАВТРА". Менялось ли ваше отношение к истории? Переосмысливали ли вы для себя советское время?

Е.О. Не очень. Вы знаете, я до сих пор страшно занята: даю мастер-классы, провожу конкурсы, у меня просто нет времени для столь глобальных исторических осмыслений. Единственное, что могу сказать, — в советское время было очень много хорошего.

"ЗАВТРА". Ваша карьера состоялась в советское время. Вы выступали на престижных мировых сценах. Вы давали концерты в городах русской провинции. Вашим именем названа звезда. Кем вы себя ощущаете: советским человеком? Русским? Человеком мира?

Е.О. Русской. Я всегда была русской. И раньше, когда только начала выезжать за границу, то в графе "из какой страны выезжаете", всегда писала "из России". Я очень гордилась этим.

"ЗАВТРА". Вы не любите называть себя примадонной. Мне рассказывали, что вы принадлежали к числу немногих, кто помогал сотрудникам Большого театра: добивались для них квартир, привозили дефицитные дорогие лекарства. При этом вы знали примадонн, кто и вне сцены вели себя как примадонны. Не мешала ли вам ваша доброта?

Е.О. Как может мешать доброта? Когда я делала добро кому-либо, то испытывала лишь счастье.

Беседовала Марина Алексинская

1

Владимир Винников АПОСТРОФ

Роберто Савьяно. Гоморра. — М.: Geleos Publishing House, 2010, 352 с., 3000 экз.

1

http://top.mail.ru/jump?from=74573

К разного рода "бестселлерам", "лидерам продаж" и прочим "сенсациям книжного рынка" давно (наверное, даже всегда) относился с недоверием и скепсисом.

И вовсе не потому, что настоящая литература "в принципе" не может хорошо продаваться. Нет, очень даже может: полузабытые ныне книжные "комиссионки" и очереди за подписными изданиями 80-х годов прошлого века тому свидетельство.

Но само искусство чтения, когда "с головой" уходишь в описанный автором мир, становится ныне таким же раритетом, как, например, умение плести корзины и лапти или управлять воспетой писателями прошлого "русской тройкой".

Место книги в современном мире изменилось куда сильнее, чем изменился сам этот мир. Слово, написанное снова, уступает место слову звучащему: радио, кино и особенно телевидению. Книгу, по которой не снят фильм (или сериал), или не поставлена радиопьеса, можно считать состоявшимся фактом культуры гораздо менее, чем наполовину. Видимо, "электронные книги", сегодня занимающие не более 5% рынка, обретут истинную популярность только после того, как будут озвучены и (в перспективе) анимированы...

Всё это я к тому, что из любого правила есть исключения, это правило подтверждающие (от обратного). "Гоморра" итальянского журналиста Роберто Савьяно, повествующая о буднях неаполитанской каморры (или, вернее, Системы, как называют её сами каморристы) начала XXI столетия, — как раз из этого исключительного ряда.

Те реалии, которые описывает автор, сам он признает ярчайшим проявлением "либеризма" — применения идей либерализма в экономике. "Теневой экономике", как принято выражаться у нас в России. Неаполь и его окрестности в книге Савьяно предстают настоящим царством "свободного рынка", где массовая нищета соседствует с показной роскошью главарей мафиозных кланов, а мальчишки излагают своё кредо самыми простыми словами: "Все, кого я знаю, умерли или сидят в тюрьме. Я хочу стать боссом. Хочу, чтобы у меня были супермаркеты, склады, фабрики. Хочу, чтобы у меня были женщины. Хочу три машины, хочу видеть всеобщее уважение, когда я вхожу в магазин, хочу владеть складами по всему миру. А потом я хочу умереть. Как умирают настоящие боссы, которые всем командуют. Хочу умереть от руки убийцы".