Газлайтер. Том 22

Красивая обходит добытое по кругу, медленно, плавно переставляя лапы. Осматривает всё, словно оценивает добычу. Глаза чуть сужены, уши дёргаются, вылавливая посторонние звуки.

Тигрица замирает.

Указывает лапой на пару маленьких кубиков, тускло светящихся в полумраке.

Дятел замечает жест, кивает, отодвигает их в сторону. Потом его взгляд падает на тумбочку с кольцами.

Красивая тоже поворачивает голову, прищуривается и коротко рычит.

Дятел осторожно тянется к одному из колец.

Тигрица громко рычит, и он тут же дёргает руку назад, будто его ударило током.

— Понял, понял! Не это!

Тянется к другому.

Красивая снова рычит, чуть выгибает спину, хвост подрагивает, словно готовый хлестнуть гвардейца.

— Значит, и не это тоже… — проворчал он, начиная нервничать.

Оглядывает оставшиеся кольца. Выбор не такой уж и большой.

Берёт третье кольцо — с красным камнем.

Красивая резко заговорила, её голос зазвенел в тишине:

— Нет! С зелёным!

Дятел подпрыгивает, едва не роняя коробку.

— Говорящая кошка…

Красивая щёлкает клыками, шерсть на холке вздыбливается, голос раздражённый, но твёрдый:

— Я оборотень, солдат. И если ещё раз назовёшь меня «киской» — отгрызу голову.

— Оу, вот оно что! Простите! — он торопливо хватается за кольцо с зелёным камнем, осторожно убирает его в сумку, словно оно вот-вот взорвётся.

Чешет затылок, но не удерживается от вопроса:

— Интересно… А графини в курсе о вас?

Красивая хлопает хвостом, словно отмахивается от назойливой мухи, и выходит из хранилища, даже не оборачиваясь.

Дятел провожает её взглядом, вздыхает, подбирает добытое и, пожав плечами, следует за ней, по пути косясь на кольцо в сумке.

* * *

Невский замок, Невинск

Лакомка отлучается всего на пару часов. Немного поспать — потому что с Олежеком не соскучишься, этот маленький пирожок чересчур резвый.

Но едва она закрывает глаза, как дом сотрясает панический крик:

— Ваше Сиятельство! Ваше Сиятельство!

Лакомка вскакивает, сон испаряется, мысли хаотично мечутся.

В дверном проёме уже несётся нянька — резко поседевшая, взлохмаченная, с глазами, полными ужаса. Дышит часто, сбито, словно только что бежала по лестнице.

Лакомка потирает лицо, пытаясь хоть немного прийти в себя.

— Боги… — выдыхает она. — Что с тобой, дорогуша?

Зевает, лениво прикрывает рот ладонью, уже понимая, что выспаться ей сегодня не светит.

— Я же говорила, что у Олежека рога и копыта иногда прорезаются.

Нянька таращит на неё глаза, трясёт головой так, что волосы разлетаются в стороны.

— Там… там… мужик прорезался!

Лакомка замирает.

— Какой ещё мужик?!

Но нянька только без остановки тычет пальцем в сторону детской — там, там….

Лакомка не раздумывает, бросается туда.

Вбегает — и замирает.

Олежек лежит в кроватке, весело гукает, как ни в чём не бывало. Маленькие рога и копытца поблёскивают в мягком свете ночника.

Но в стене… Что-то неестественное. То ли окно, то ли разлом, то ли портал.

А из него хмуро смотрит бородатый мужик.

— Здравствуйте, принцесса Люминария.

Глава 17

Невский замок, Невинск

Лакомка замирает. На первый взгляд в стене возник обычный человек. Высокий, с прямой осанкой, седая борода аккуратно подстрижена, морщины глубоко залегли на лбу и вокруг глаз. Тяжёлый взгляд изучающий, цепкий.

Но глаза… нечеловеческие.

Зрачки тонкие, вытянутые, сверкающие, как у кошки в темноте.

Он с явным интересом разглядывает Олежека, и малыш, словно чувствуя чужой взгляд, вздрагивает во сне, рожки чуть дёргаются. В воздухе словно проходит едва уловимая вибрация — чужое присутствие, телепатическое прикосновение.

Фигура ненастоящая, созданная мыслеречью через канал связи. Телепатическая проекция, пустая оболочка, которую можно разорвать в любой момент.

Она прищуривается, внимательно наблюдая за ним. Границы силуэта подёргиваются слабой рябью, как отражение в неспокойной воде.

Благодаря Даниле Лакомка научилась различать телепатические проекции — распознавать их структуру, улавливать чужую энергию, видеть, где настоящая связь, а где просто тень разума.

А значит, гость не страшен.

Это всего лишь видеозвонок на магическом уровне.

Мужа можно не отвлекать. Пока.

Она хмурится, складывает руки на груди, голос звучит ровно, но твёрдо:

— Простите, а вы кем будете?

Старик ухмыляется. Уголки губ ползут вверх, но в этой улыбке нет добродушия. Скорее насмешка. Оценка.

— Я всего лишь старик Хоттабыч, Председатель Организации. И вообще-то меня здесь нет.

Он разводит руками, демонстрируя своё призрачное присутствие — тело слегка мерцает, контуры иногда становятся размытыми, словно его тянет обратно в пустоту.

— Я — иллюзия. Хотел пообщаться с кое-кем из знакомых в вашем мире, но мой канал связи… — он лениво переводит взгляд на ребёнка. — Перехватил вот этот рогатый малец.

Кивает на Олежека.

Лакомка рефлекторно кладёт руку на изголовье кроватки, блокируя малыша от чужого взгляда.

Старик замечает этот жест, и его улыбка становится шире, зрачки чуть сужаются, точно хищник, заметивший реакцию добычи.

Лакомка моргает, пытаясь переварить происходящее.

— Я знаю, что вас здесь нет, уважаемый. А насчет сорванного звонка… Простите, с сыном иногда… ну, случается непредвиденное. Он не специально.

Старик смеётся, глубоким, тёплым смехом, но нечеловеческие глаза остаются внимательными.

— Да уж, понимаю, что не специально. Ему-то и года нет, чтобы делать что-то подобное осознанно.