Где бы ты ни скрывалась

— А как вы думаете, сколько это займет? Ну, выздоровление…

Он пожал плечами:

— Трудно что-то обещать — все люди разные. Но вы увидите положительные сдвиги уже после первых нескольких сеансов. А вообще, как и во всех других областях нашей жизни, в терапии работает основной принцип: чем больше вкладываешь, тем больше получаешь.

Когда я вышла из центра, было уже темно, но, по крайней мере, прекратился дождь. На улице гудели сотни машин, угодивших в затор, — наверное, на кольцевой опять авария. Автобусы все-таки ехали по своей полосе, но тоже не быстро.

Итак, решено, назад дороги нет. Я не хочу больше зависеть ни от врачей, ни от своих страхов. Как тогда в больнице… Какие-то типы в белых халатах, которых я вообще не знаю, диктуют, что мне есть, что пить, когда полагается спать, а когда — ходить в туалет. Нет уж, я сама буду решать, пописать мне или потерпеть.

Это еще когда я вышла из больницы во второй раз, я дала себе зарок: больше я туда не попаду. Лучше умереть. И я сбежала из Ланкастера, наобещала врачам с три короба: мол, буду ходить на специальные занятия для всяких невротиков, встану на учет в психдиспансер, буду таблетки горстями глотать… Понятное дело, никуда я не пошла. Таким счастьем было выбраться из жуткой больничной обстановки — там и здоровый заболеет, ей-богу! Однако надо отдать медицине должное: врачи мне все-таки помогли. Помогли не умереть, и это самое главное. И понять еще кое-что: всем на мои проблемы наплевать. Поэтому все же придется поднапрячься и начать самой склеивать по кусочкам свое разбившееся на тысячу осколков «я». Сколько раз я думала, что гораздо легче было умереть, чем проходить этот страшно мучительный процесс под названием «реабилитация» и «социальная адаптация».

Когда я стала жить одна, то поняла, что сама могу контролировать свою жизнь, — для этого мне не нужны няньки. Пусть я многое доводила до абсурда, считала ступеньки и трещины на асфальте, придумала себе параноидальные графики: во сколько и сколько раз пить чай, по каким дням закупать продукты. Но осознание собственной независимости давало мне стимул жить, просыпаться по утрам и куда-то идти, не стоять на месте. И пусть я еле-еле передвигала ногами, пусть мне было хреново, пусть я страшно одинока, это моя жизнь, моя собственная.

И сдаваться я не желала.

Вторник, 16 марта 2004 года

Мобильник зазвонил в сумке, и я подпрыгнула от неожиданности. Вообще-то, я ждала звонка Ли — и хотела этого, и боялась одновременно. Но на дисплее высветилось: «Сильв, моб.».

— Сильвия? — спросила я, стараясь говорить бодрым голосом. — Как ты, черт тебя дери? Куда ты провалилась?

— У меня все отлично, лапа моя. А ты как?

— Нормально! Как там, в Лондоне?

— Нет, я хочу знать, как ты на самом деле?

Я крепко стиснула мобильник, глядя на пятно, проступившее на стене дома, и стараясь дышать как можно глубже.

— Нормально, — выдавила я.

— Луиза говорит, что ты ведешь себя как-то странно. Она беспокоится.

— Странно? Чего это вдруг? Что это значит — странно?

Голос Сильвии звучал подозрительно тихо и успокаивающе, как будто она боялась, что я сейчас брошусь на пол и забьюсь в истерике.

— Да ничего это не значит, конечно. Просто она сказала, что у тебя на руках были порезы. Что в прошлом месяце ты пришла в бар с исполосованными чем-то острым руками, а потом рыдала в туалете и Ли забрал тебя домой. А Клэр сказала, что Ли плакал у нее на плече пару дней назад — что вы поссорились, что-то в этом роде.

Я молчала, и Сильвия встревоженно воскликнула:

— Алло? Кэтрин, ты там?

— Да, я здесь.

— Хочешь, я приеду? Я могу отпроситься на эти выходные.

— Нет-нет, что ты! Спасибо, не надо. Со мной все нормально, правда! Просто… с Ли у нас действительно все не очень гладко.

— А что случилось?

— Сильви, он… он меня пугает. Он… любит командовать, иногда это уже переходит все границы. Мне это не нравится.

Ну вот, я решилась признаться, что мои отношения с мистером Идеальным Мужчиной далеко не идеальны. Теперь все будет хорошо, теперь Сильви знает и найдет слова, чтобы утешить и ободрить меня. Она ведь моя лучшая подруга. Я приготовилась услышать что-нибудь сочувственно-веселое, к примеру: «Ну и пошли его подальше!» или «Он тебя недостоин!» — все те слова, которые мы сотни раз говорили друг другу.

Но когда Сильвия после долгого молчания заговорила снова, я была в таком шоке, что даже на миг перехватило дыхание.

— Кэтрин, мне кажется, тебе следует обратиться к специалисту.

— Что?!

— Конечно, у тебя был тяжелый период, на работе завал, сплошной стресс, я все понимаю…

Я не ответила. Я не могла поверить, что говорю с Сильвией.

— Луиза уже давно беспокоится о тебе. Мы все беспокоимся! И Ли тоже… Я думаю, что тебе действительно следует поговорить с кем-нибудь — может быть, со своим доктором. Может, у вас на работе есть врачи?

— Минутку, — сказала я. — Ты говоришь, что Ли тоже беспокоится обо мне?

Она помедлила:

— Дорогая моя, он тебя очень любит. Он думает, ты просто скучаешь по мне, но я знаю, что здесь что-то более серьезное. Он говорит, что ты резала себе руки. Пожалуйста, не расстраивайся, я вовсе не хочу тебя расстраивать, тем более что я так далеко и не могу помочь…

Я сама удивилась, когда услышала свой голос — визгливый, истеричный:

— Сильвия! Сколько можно повторять — это Ли меня пугает! Он страшный человек! Он говорит, что мне надевать, когда я выхожу из дому. Я не хочу таких отношений! Неужели ты не понимаешь? Это ненормальные отношения, какими бы замечательными ни были многие моменты.

Сильвия молчала.

— Мало ли что он наговорил. Верьте ему больше!

— Кэтрин, прошу тебя, не волнуйся так…

— Не волнуйся? И ты мне говоришь: «Не волнуйся»? А чего ты ожидала? И с каких это пор ты болтаешь по телефону с Ли? Что это за хрень?

— Он разговаривал с Луизой, она позвонила мне и сказала, что беспокоится о тебе. Это было вчера, а сегодня позвонил Ли. Он места себе не находит. Говорит, что в последнее время ты стала очень странной. Вот мы все и волнуемся, думаем, как тебе помочь…

— Что же это такое… Что ты такое говоришь? Просто поверить не могу…

— Послушай, Ли уверяет, что вы и сами справитесь. Он готов сделать все, что в его силах, чтобы ты пришла в норму. Но мне кажется, тебе лучше поговорить с профессиональным врачом. Кэтрин, это очень важно! Хочешь, я постараюсь найти кого-нибудь здесь, в Лондоне?

Я какое-то время молча смотрела на свой мобильник, потом нажала «отбой» и со всей силы швырнула мобильник в стену. Он развалился на три части и упал на ковер, издавая тонкий надрывный стон, как раненое животное.

Я зажала рукой рот, чтобы не закричать. Никого не осталось рядом. Никого из друзей. Теперь мы один на один. Он и я.

Среда, 23 января 2008 года

Автобус медленно полз по своему маршруту. На город упала темнота, но там было полно света. Город сверкал разноцветными огнями: витринами магазинов, светофорами, рядами уличных фонарей, и все это двоилось, отражаясь в мокром асфальте. В автобусе было тепло и сыро, окна запотели, пахло сотнями пассажиров и старой обивкой.