Где деньги, мародер?

— Ой, извините! — сказал я.

— О, я смотрю, вы избавились от Матонина-младшего! — сказал незнакомец. — А я уж думал, не пойти ли вас выручать!

— Вы с ним знакомы? — спросил я, разглядывая нового собеседника. Совсем молодой, лет семнадцать. Или даже еще моложе, просто строгий темно-синий костюм делает его старше. На галстуке — зажим из белого металла с рубином размером с горошину. На среднем пальце правой руки — перстень в пару к зажиму. Незнакомый, совершенно точно. Никогда его раньше не видел и даже никого на него похожего.

— К несчастью, да! — парень скривил недовольное лицо. — Кстати, я Стас Демидов. А вы?

— Богдан Лебовский, — представился я.

— Новенький? — Демидов оценивающе осмотрел меня с ног до головы.

— Так заметно? — я хмыкнул.

— Есть что-то такое… Растерянное, — он подмигнул. — Но держишься неплохо, не переживай. Ты случайно не инженер?

— Неа, — я помотал головой. Как они все странно переходят с вы на ты и обратно, я никак не могу привыкнуть!

— Жаль, — младший Демидов покрутил на пальце перстень. — Нам на производство нужен один. Придется ждать презентаций и слушать, какие они все замечательные.

— А вы же здесь всех знаете, да? — спросил я.

— Ноблесс оближ, как говорится, — он кивнул. — Конечно, знаю. А что? Повести экскурсию?

— А можно? — спросил я.

— Ну если ты никуда не торопишься и тебе не надо готовиться к выступлению… — Демидов многозначительно покосился в сторону сцены, с которой все еще вещал Кащеев.

— Успею, я не первый, — легкомысленно отозвался я.

— Как скажешь, Лебовский, — Демидов криво ухмыльнулся. — Вот этот толстый, который пытается ухватить рыбу с тарелки и сейчас прольет на себя соус — Шарль Дюфлон. Его легко можно опознать по двум мордоворотам, постоянно трущимся рядом.

— Это он строил цеппелины? — спросил я, разглядывая неказистого на вид дядьку. Брюки на заднице висят мешком, рукава пиджака какие-то перекошенные, галстук повязан непонятно как. Усы еще такие… дурацкие. «Это нэ усыки, это пропуск в трусыки!» или что-то вроде того. В лице совершенно ничего изысканного или французского — типичная такая простецкая мужицкая ряшка.

— О, не только цеппелины! — глаза Стаса восторженно сверкнули. — Месяц назад он показывал свою версию боевого шагохода! Ты не смотри, что он выглядит как запойный куркуль! Он настоящий техномаг, и клан сколотил за несколько лет такой, что те же Матонины уже забеспокоились!

— И из Матониных кроме Юрия кто-то есть? — спросил я.

— Нет, что странно, — Демидов вытянул шею, оглядывая собрание. Пока я общался с Юрием, народу явно прибавилось. — Но может попозже подойдут. Или решили, что раз здесь Юрий, то лучше не позориться.

— Хорошие у них отношения в семье, как я посмотрю, — я хмыкнул.

— Не без урода, да, — в тон мне отозвался Демидов. — А вот тот длинный, похожий на воблу — это на самом деле очень важная персона. Это Иван Михайлович Писаревский. Когда-то его дед начал с маленькой аптеки в Иркутске, а сейчас их семья владеет почти всем производством пилюль и микстур. И каждый врач и аптекарь вынужден ему в ножки кланяться.

Я мельком окинул взглядом фармацевтического магната. Тот реально походил на рыбу. Особенно выражением лица.

— Вон тот невысокий мужичок с пузиком — на самом деле женщина, — Демидов ткнул пальцем в человека в черном костюме и котелке. Женщина? Интересно, усы свои или наклеенные? — Это Инесса Граббе, она из Щегловска. Унаследовала угольные шахты от отца, ее трижды пытались сместить, даже убийц подсылали. Но без толку. Не обманывайся на ее счет. Она только выглядит как неуверенный в себе недоносок, на самом деле железная леди, сожрет с потрохами, а ты и не заметишь!

Вообще-то она смотрелась как какой-то грустный клоун на скамейке запасных. Брови что ли такой эффект давали? Она разговаривала с каким-то вертлявым мужиком в полосатом костюме и широкополой шляпе, губы ее кривились, будто она сейчас заплачет. И выглядело все так, будто она просит милостыню. Хм… Понятно, буду иметь в виду. Я служил с одним похожим типом, который все время делал вид, что вот-вот сдохнет, что он такой бедненький и больной, но потом на деле оказывалось, что он по нормативам всех обошел.

— А разговаривает она с кем? — спросил я.

— Это Кубичек, — Демидов презрительно скривил губы. — Не знаю, зачем его сюда пустили, наверное взятку дал. Он работал у Крюгера, тот его выпер с треском. Теперь пытается найти нового покровителя.

— Бюрократ? — спросил я.

— Что-то вроде, — Демидов неопределенно махнул рукой. — Забей, вообще бесполезный хрен.

— А Крюгер где? — спросил я, оглядывая зал.

— Вон тот, с красной лентой особого гостя, — Демидов мотнул подбородком в сторону сцены. Крюгер оказался полноватым мужиком с зарождающейся лысиной, тщательно прикрытой соседними волосами. На гладко выбритом лице — доброжелательная улыбка и очки в толстой роговой оправе. — У него такой приторный вид, наверное, уже с Ворсиным пообщался. Он тоже где-то здесь, мы вместе пришли сегодня.

— Тоже пивовар? — спросил я.

— Ага, — Демидов кивнул. — Немец никак не может смириться с тем, что Ворсины пиво варят лучше него.

— Действительно лучше? — спросил я.

— А то! — выражение лица Демидова стало высокомерным. — Барнаульское пиво всегда было лучше томского! Только здесь, его, понятное дело, не подают. Из уважения к этому парню… — Демидов снова кивнул на Крюгера.

Раздались редкие аплодисменты. Кащее закончил свою длинную скучную речь, коротко поклонился и уступил место в центре сцены незнакомому парню. Без мантии, но с белой лентой через всю грудь. Знак того самого распорядителя, который занимался студентами. И к которому мне нужно было подойти. Интересно, что будет, если я не буду выступать? Мне объявят выговор? Или поставят двойку по поведению?

— Не буду долго отнимать ваше время! — громко произнес распорядитель. — Просто напомню процедуру! Закончив выступление, соискатель поднимает вверх правую руку. Это означает, что ему можно задавать вопросы. Торг начинается, когда вопросы заканчиваются. Начальная ставка у каждого — двадцать тысяч соболей. Первый соискатель — Илья Угрюмов!

Снова раздались хиленькие аплодисменты.

На середину вышел худощавый парень с очень тонкой шеей. Откашлялся. Осмотрелся немного испуганно. И начал рассказывать, что ему девятнадцать, он родился в деревне, бла-бла-бла… Но несмотря на непоставленный голос, его слушали гораздо внимательнее, чем того же Кащеева. Даже юный Демидов замолчал и прислушался.

Я тоже послушал, но скорее из чисто академического интереса. Мне же тоже это скоро предстоит. Надо понимать некую среднюю температуру по больнице…

В очереди я неожиданно оказался четвертым. На втором студенте Демидов меня бросил и подобрался поближе к сцене. Даже задап пухлому студенту-инженеру пару каверзных вопросов. За третьего, точнее третью, развернулось настоящее сражение ставок, она была из карателей и с медицинского факультета. Выглядела как серая мышка, краснела, мямлила, почти ничего было непонятно, что она там говорит.