Гектары в тумане
Шрифт:
Появляется Екатерина Семеновна, подсаживается к столику.
Екатерина Семёновна: – Дружочек мой, Ульяна, всё складывается в твою пользу.
Ульяна: – Что складывается в мою пользу, Екатерина Семёновна?
Екатерина Семёновна: – Как ты не понимаешь, Уля? Эта болотная бичиха с грязными зелёными волосами на голове резко разонравилась Лёше. Да и она, что-то, начала ему морали читать. Но не Лёшу же ей учить жить! Смешно. Одним словом, ты, как и запланировано, остаёшься невестой моего Лешеньки. Если бы ты пила
Ульяна: – Будем считать, Екатерина Семёновна, что я не достойна внимания Алёши. Он ведь такой хороший.
Екатерина Семёновна: – Да. Он очень хороший. Но и ты ведь, Уля, тоже ничего. Но будешь развиваться, подтягиваться до его уровня. Во всех отношениях. Вы ведь с детства знаете друг друга. Всё у вас… получится. Но Лешёньке надо уделять много внимания. Он так привык. Вы ведь с детства везде вместе бегали.
Ульяна: – Детство – одно, а взрослость – совсем другое. Я решила, что теперь очень редко к вам буду заходить. Веру Петровну навещать надо. В последнее время она очень грустная.
Екатерина Семёновна: – Моя мама, Вера Петровна, заполошная и вредная старуха. Может быть, старость. Она, в общем-то, всегда такой была. Но я не поняла… Ты что решила порвать все отношения с моим Лёшенькой? Почему? У тебя кто-то появился? Признавайся!
Ульяна: – Никто у меня не появился, и долго не появится. Страшно. Ведь если Лёша очень хороший, то я представляю того парня, который… плохой.
Екатерина Семёновна: – Смотри сама! Но ты пожалеешь. У Лёши квартира двухкомнатная. Потом эту продадим. Она большая, трёхкомнатная. Куплю себе однокомнатную. Малосемейку. Вот. У Лёши и появятся деньги.
Ульяна: – А Веру Петровну куда?
Екатерина Семёновна: – Мне грустно об этом говорить, но маму мою туда… на кладбище. Совсем ослабела старушка. Да и толку от неё скоро не будет никакого. Подрабатывать гардеробщицей и дворником она скоро уже не сможет. Надо смотреть правде в глаза.
Ульяна: – Страшный вы человек, Екатерина Семёновна. Страшный и жестокий. Лёше пока ещё далеко до вас. Хотя… вы очень с ним похожи.
Екатерина Семёновна: – Да как ты смеешь?!
Лёша: – Смею! Я пришла сюда не к вам, а к Вере Петровне. Пойду к ней. Ещё раз фотографии посмотрю.
Встаёт, уходит.
Екатерина Семёновна: – Наглая тварь! А что я такого страшного сказала? Все ведь умирают.
Появляется, Лёша. С вилкой в руках, что-то жуёт.
Лёша: – Ну, что, мама, тебя долго ждать? Я ведь разлил… по чуть-чуть. А водки ещё море!
Вера Петровна: – Подожди! Послушай меня и не перебивай! А то потом забуду.
Лёша: – Пойдём! На кухне всё и расскажешь.
Екатерина Семёновна: – Нет. Сейчас.
Лёша: – Ну, говори! По-быстрому.
Екатерина Семёновна: – Твоя Ульяна взбунтовалась. Она не хочет быть твоей невестой. Да ты и сам виноват. Привёл какую-то бомжиху в дом. На кой чёрт?
Лёша: – Всё! Не нужна мне старая марсианка или там замызганная русалка! Мне уже наплевать! А что касается Ульки, то никуда она от меня не денется. Понервничает и успокоится.
Екатерина Семёновна: – Всё гораздо сложней,
чем ты думаешь. Есть какой-то парень у неё. Но Ульяна это тщательно скрывает. Она мне… железно сказала, что ты ей не нужен.Лёша: – Как, не нужен? Не понял. Но ведь это же я! Да такого не может быть! (падает на живот, начинает дёргать руками и ногами, стучать вилкой об пол). Хочу Ульяну! Хочу Ульяну!
Екатерина Семёновна подходит к нему, поднимает его на ноги.
Екатерина Семёновна: – Чего ты позоришься, Лёша? Пойдём на кухню. Выпьем – и всё пройдёт, мальчик мой. Никому мы с тобой не нужны, птенчик
Уходят.
В комнату возвращается Ульяна. Садится.
Появляется Лёша. Возбуждён, почти в гневе.
Ульяна: – Ты чего такой взъерошенный, Лёша?
Лёша: – Я взъерошенный? Мне мама сейчас рассказала… Что, я тебе, правда, совсем не нужен?
Ульяна: – Правда, Лёша. Не хочу ломать жизнь ни тебе, ни себе. Да ведь я тебя и не любила, а просто… жалела. Ты на меня внимания не обращал. Думал, что всё потом… Никуда я не денусь.
Лёша (топает ногой): – Да как ты смеешь?! Я тебя ещё спрашивать буду. Мы давно решили…
Ульяна: – Не валяй дурака, Алексей! Мне не так давно твоя мама задавала этот же вопрос. Как я смею? Вы, что с головой не дружите или считаете себя графьями или князьями? Что это? Мне такое снится, что ли?
Лёша: – Если ты обиделась на то, что я привёл сюда Адатмыру, так она мне помогла из болота выйти. Вот и всё! Так что, не ерунди!
Ульяна: – Адатмыра здесь не причём. Дело во мне и… в тебе.
Лёша: – Пусть так! Хрен с тобой! Но ты ещё пожалеешь. Прибежишь ко мне, но поздно будет. Как кошка будешь в дверь царапаться, но я тебе не открою.
Ульяна: – Успокойся, Лёшенька! Ни о чём я не пожалею. Пусть в дверь твоей квартиры царапается кто-нибудь другой. Мне жить надо, но только не так, как хочешь ты. У меня своя голова на плечах. Позволь мне строить свою судьбу и жизнь, как надо, как положено. По-человечески.
Из кухни выходит Екатерина Семёновна, берёт сына за рукав.
Екатерина Семёновна: – Лёшенька, дорогой! Не унижайся перед кем попало! Пойдём! Ещё немного накатим – и всё забудется. Пошла она к чёртовой матери! Их всех на планете – миллиарды, а ты у меня один!
Лёша в негодовании плюёт на пол, и демонстративно ногой растирает плевок.
Уходит вслед за Екатериной Семёновной.
Появляются Адатмыра и Вера Петровна. В её руках чёрно-белая фотография.
Садятся за столик.
Вера Петровна (показывает фото Ульяне): – Это я, Уля. Здесь мне ровно двадцать лет. Молодая, беззаботная, недурна собой.