Гектары в тумане

Екатерина Семёновна: – Сама ты, мусор! (садится на одно из кресел). Тебя сюда кто звал? Бабушка? Так мы этот вопрос быстро решим. Моя мама сделает так, как я захочу, как пожелает Лёша.

Вера Петровна: – Не надейся, Катерина. На сей раз, ты пролетела, как фанера над Парижем.

Лёша: – Я тоже не хочу, чтобы Адатмыра уходила (Адатмыре). Ты обиделась, что мы не оставили тебе сегодня водки? Но нам самим было мало. Всего одна бутылка.

Адатмыра: – Логика у тебя железная. Тут и не поспоришь. Разве можно неразумному существу объяснить, что оно не мыслит, а только… действует?

Екатерина Семёновна: – Ты ещё и мудрая, оказывается. Надо же!

Вера Петровна: – Как тяжело слушать грызню и участвовать в дурацких ссорах! К чему они? Всё ведь и так ясно.

Адатмыра: – Нет сомнения, что ты никогда не поделишься ни с кем последним куском хлеба. Если, конечно, он будет последним. Если хлеба вдоволь, то будешь раздавать его налево и направо.

Лёша: – Почему?

Адатмыра: – Потому, что таков по натуре своей и ещё потому, что ничего доброго не сеял, а чужих стараний тебе не жаль. Ты бываешь очень добр, но за… чужой счёт.

Екатерина Семёновна: – Я этого не вынесу! Кто из нас психолог, Адатмыра, я или ты?

Адатмыра: – Ты, конечно, непутёвая женщина. Ты – психолог. Ты – полный продукт распада последних земных ценностей. Отрыжка смрадного постмодернизма.

Екатерина Семёновна: – Что я слышу? Речь болотной бичихи… с манией величия! Да ещё и термины специальные применяет! Чудеса какие-то!

Лёша опять падает на пол, начинает шевелить руками и ногами

Лёша: – Хочу Адатмыру! Очень хочу Адатмыру!

Адатмыра: – Встань на ноги, паренёк и чётко, и честно скажи, чего ты хочешь.

Екатерина Семёновна: – Конечно, Лёша, встань и не унижайся перед кем попало.

Лёша встаёт, хитро подмигивает матери.

Вера Петровна: – Вот и славно!

Лёша: – Я хочу водки! Надо же залить душевные раны. Но сначала, бабуля, ты обещала мне девять тысяч на новую фотокамеру и ещё немного.

Екатерина Семёновна: – И мне надо срочно пять тысяч на одно очень важное дело.

Она и Лёша подсаживаются к Вере Петровне. Адатмыра встаёт и выходит из-за столика. Стоит в стороне и наблюдает за происходящим.

Вера Петровна (вытаскивает две стопки денежных ассигнаций, кладёт их перед собой): – Что ж поделаешь, надо так надо. Жаль мне вас, горемычных. Что вы будете делать без меня. Как жить станете?

Лёша: – Нормально будем жить, бабуля.

Екатерина Семёновна: – Никто нам не будет мозги конопатить. А сейчас вот – терпим. Никуда не денешься.

Вера Петровна: – Потерпите уж немного (подаёт деньги Лёше), дети мои. Тут одиннадцать тысяч. Наскребла. Купи фотоаппарат и больше не продавай и не теряй (подаёт вторую стопку копюр дочери). Ровно пять тысяч. Больше пока нет, Катя.

Екатерина Семёновна: – Ты всегда Лёше больше денег даёшь. Мне ведь тоже надо.

Вера Петровна: – Но ведь он – Лёша! Как ты не понимаешь, Катя?

Лёша крепко сжимает деньги в своей руке, собирается идти в свою комнату.

Лёша: – Надо одеться. В нормальный джинсовый костюм. А то ведь я в трусах и майке. У меня много одежды здесь.

Екатерина Семёновна: – Правильно. Тебе же за водкой бежать, Лёша.

Лёша: – Сама сбегаешь. У меня сейчас настроение гадкое.

Екатерина Семёновна: – Я разбитая и больная. Не пойду, сынок (Вере Петровне). Может быть, ты, мама сходишь? Прямо так, в тапочках и халате. По-быстрому. Нам, всего-то, две бутылки и надо. А мы тебе чай приготовим.

Вера Петровна (вздыхает): – Сейчас пойду. Но у меня денег совсем не осталось. Впрочем, ладно. Есть у меня ещё немного, в другом кошельке. За квартиру ещё не платила. Подождут.

Адатмыра: – Неужели ты. Вера Петровна, ещё и за водкой для них пойдёшь?

Вера Петровна: – Так что же делать, Адатмыра? Они ведь не могут. Больные, в расстроенных чувствах.

Екатерина Семёновна: – Если ты, болотная бродяжка, такая жалостливая, то сама и сбегай. Впрочем, что я говорю. Ты с деньгами слиняешь в неизвестном направлении. Тебе опасно в руки деньги давать.

Лёша: – Мама, что ты такое говоришь! Адатмыра ничего у нас не украдёт… мне кажется. Но бабуля за водкой сходит. Она пусть немного слепая и хромая, но ещё бодрая.

Уходит в свою комнату.

Адатмыра: – Не ходи, Петровна. Ты же еле передвигаешься, да и тебе в таких лохмотьях на людях лишний раз появляться – стыд и позор.

Екатерина Семёновна: – Ты чего не в свои дела лезешь, бродяжка? Ты что бабушку против внука настраиваешь?

Вера Петровна: – Ничего она и никого не настраивает. Чуть позже схожу. Сейчас плохо себя чувствую (Адатмыре). Пойдём в Катину комнату, Адатмыра! Я тебе свои старые фотографии покажу. Я ведь когда-то была молодая, говорят, что и красивая.

Екатерина Семёновна: – Прямо королева Марго! Своим умом не живёшь! Слушаешь всяких болотных бродяжек. Чего вам в мою комнату ходить? Там у меня не прибрано.

Вера Петровна: – Там у тебя никогда не прибрано.

Вера Петровна и Адатмыра уходят.

Екатерина Семёновна (встаёт из-за столика): – Ушли твари! Фотокарточки будут смотреть! Подлянка какая-то! Нарисовалась эта болотная бичиха и начала тут… баламутить. Лёша постоянно какую-нибудь дрянь в дом приводит. Доверчивый. Не пацан, а суслик какой-то.

Возвращается Лёша, в синем джинсовом костюме, в белой рубахе.

Лёша: – Ну, что? Бабуля уже за водкой побежала?

Екатерина Семёновна: – Прямо разогналась.

Лёша: – Чего не пошла, что ли?

Екатерина Семёновна: – Сказала, что пойдёт, но попозже. Они там с твоей… Страшилкой в мою комнату впёрлись. Решили бабушка ей старые фотографии показать. Чёрт с ними! Лишь бы в мой компьютер не лезли.

Лёша: – Так что будем делать, мамуля? Башка-то трещит. Придется тебе за водкой шлёпать.