Генерал Ермолов

Сразу после того как Наполеон перешел Неман, им овладело беспокойство и удивление. Войдя в Ковно, император поразился отсутствию арьергардных частей противника вблизи города. Направляясь 15 июня к Витыю, он надеячся, что русская армия примет сражение под его стенами.

Глазам своим не верил Наполеон, когда увидел, что дефилеи покинуты русскими, и его арьергард прошел их беспрепятственно. Это довело императора до бешенства; с его губ посыпались на русских обвинения и угрозы.

Оставалась еще надежда, что Барклай даст бой, защищая Дрисский лагерь.

2 июля французские войска начали наступление на укрепления русских. При непрерывном приближении к главным окопам, необычайно глубоким и снабженным бойницами, у многих чаще забилось сердце. Но, чем ближе подходили французы, тем тише становилось вокруг — не было слышно ни звяканья оружия, ни покашливания людей, ни ржания лошадей. Потом тишина сменилась шепотом и удивлением: за огромными окопами никого не было — ни одной пушки, ни одного солдата. Посланные патрули принесли известие, что русские на заре покинули свой лагерь.

Наполеон гнался за русскими, тщетно пытаясь дать сражение, а Барклай избегал этого, стараясь сохранить армию.

Маневры русских доводили Наполеона до приступов ярости. Среди кажущихся побед французское командование сбилось с ног, ища неприятеля. Между тем кавалерия таяла, пропадала, оголодавшие артиллерийские лошади не могли более везти орудия.

Начало постепенно сказываться и то, что всегда сопровождает армию оккупантов: росло сопротивление мирного населения.

Великая армия Наполеона показала себя армией захватчиков и грабителей еще задолго до вторжения в Россию, на пути к Неману, в немецких и польских землях. На походе войска должны были получать продовольствие от жителей. Во исполнение повелений Наполеона население Пруссии и Варшавского герцогства обиралось беспощадно. Поселян принуждали везти лошадей, рогатый скот, хлеб, последние остатки имущества вслед за полками, предававшимися грабежу. Земли подвергались разорению, безнравственность в войсках увеличилась, крестьяне, насильно взятые в погонщики, начали убегать, уводя с собой лошадей. Погонщиков заменяли солдатами из фронта, а они поморили лошадей, не умея обращаться с ними.

Жалобы в литовских провинциях сменились на русской земле, куда уже ступила нога захватчика, ропотом и угрозами. Молва о насилиях и реквизициях быстро передавалась из деревни в деревню, из города в город. Одни жители уходили в леса, другие следовали за русской армией со всем своим имуществом, семействами и скотом, предавая пламени все, что могло быть полезным неприятелю. Оставаться дома никто из русских жителей не хотел. «Умрем, а рабами не будем!» — говорили в народе.

Так война, начатая императором Наполеоном против императора Александра I, постепенно становилась войной народной, войной против иноземных захватчиков всего русского народа.

6

Лавина забот, прежде неведомых, тысячи бумаг, отношений, предписаний, повелений, приказов, распоряжений, за каждым из которых были судьбы людей — в конечном счете, судьба всей 1-й армии, — обрушились на Ермолова.

Страшась не справиться с ответственнейшей должностью, он употребил все средства, чтобы от нее уклониться. Ермолов предвидел также, памятуя о своих натянутых отношениях с военным министром, неизбежность разногласий с Барклаем как главнокомандующим Западной армией. Он отправился к всесильному Аракчееву, прося поддержать его ходатайство перед государем.

— Нахожу намерение ваше избавиться от должности столь важной благорассудительным… — сказал ему граф Алексей Андреевич. — И доложу непременно об этом его величеству. Не скрою, что я предлагал государю на эту должность одного из старших генерал-лейтенантов.

— Смею спросить, ваше сиятельство, кого именно? — поинтересовался Ермолов.

— Тучкова-1-го.

— Николая Алексеевича? — воскликнул Ермолов. — Опытнейший и несравненно более достойный, чем я, военачальник.

Генерал-лейтенант Тучков командовал 3-м пехотным корпусом и приобрел общее уважение многими отличными качествами. Но в течение продолжительного служения еще не представился случай, в котором мог бы он обнаружить особенные способности военного человека.

— То-то и оно, гог-магог! — согласился Аракчеев. — А вам, человеку молодому, предстоит слишком много хлопот. Михаил Богданович дурно по-русски изъясняется и многого недосказывает, а потому вам придется понимать и дополнять его распоряжения своими собственными…

Однако Александр I не внял доводам не только молодого генерала, но и своего фаворита и начальника канцелярии графа Алексея Андреевича. Пригласив к себе Ермолова перед отъездом из армии, он спросил:

— Кто же из генералов, по мнению твоему, более способен?

— Первый встретившийся, ваше величество! — прямодушно отвечал тот.

— Моя решительная воля, чтобы ты вступил в должность! — возразил непреклонно император. — Конечно, можно было бы найти другого, но каждый из них сейчас на своем месте.

— Если некоторое время буду я терпим в этом звании, то единственно по великодушию и постоянным милостям ко мне вашего величества, — сказал Ермолов, уже понимая, что отказываться далее от должности невозможно. — Приношу лишь одну просьбу. Не лишайте меня надежды возвратиться к командованию гвардейской дивизией.

Александр милостиво обещал и добавил на прощание:

— Чрезвычайные обстоятельства, в которые поставлена Россия, и несогласия между главнокомандующими понуждают меня иметь подробные и, по возможности, частые известия о всем том, что происходит в армии. Приказываю тебе извещать меня письмами о важнейших происшествиях…

Ко всем прочим трудностям, выпавшим на долю русских войск, отступавших ввиду превосходства неприятеля, добавились откровенно недоброжелательные и даже враждебные отношения главнокомандующих двух армий — Барклая-деТолли и Багратиона. Тому было несколько причин.

Трудно было бы нарочно отыскать более несхожие характеры, различные воззрения на воинское искусство, на роль и предназначение солдата, на само ведение войны, чем у этих двух полководцев.

Выходец из Грузии, князь Петр Иванович начал воинское поприще простым сержантом в Кавказском корпусе.

Во время неудачного похода в 1784 году против шейха Майсура, когда почти весь русский отряд был уничтожен, он получил тяжелое ранение, но остался жив. Война в Италии и Швейцарии под предводительством Суворова выявила его военный талант, озарила его славой, принесла ему почести, обратившие на него всеобщее внимание.

Потомок шотландских переселенцев, осевших в XVII веке в Лифляндии, Михаил Богданович Барклай-де-Толли проявил себя храбрым офицером под Очаковом, в сражении у Каушан, во взятии Аккермана и Бендер. Стремительное возвышение Барклая началось после сражения под Пултуском и Прейсиш-Эйлау, где он выказал особенное мужество и был тяжело ранен. Находясь на излечении в Петербурге, Барклай неоднократно беседовал с навещавшим его Александром и заслужил его исключительное расположение. Быстро достигнув чина полного генерала, звания военного министра и вскоре соединя с ним власть главнокомандующего 1-й армией, он возбудил во многих зависть и приобрел недоброжелателей. Неловкий при дворе, Барклай не расположил к себе лиц, близких государю, холодностью в обращении не снискал приязни равных и приверженности подчиненных.