Генерал Власов

Тем же утром Власов и Буняченко приняли делегацию чешских офицеров, от которых узнали, что восстание намечено на 5 мая. Они настаивали на поддержке — чешский народ никогда не забудет помощи, оказанной в такой час. Власов, однако, не дал никаких обещаний. Затем он и Буняченко обменялись взаимными упреками. Последний настаивал на том, чтобы вмешаться в пражские события — возможно, это последний шанс спасти дивизию, поскольку американцам тоже нельзя доверять. Власов не разделял такого мнения. Он не считал, что чехи — особенно если Прагу оккупируют американцы — смогут действовать без одобрения последних. Последнее слово все равно будет принадлежать американцам, а посему куда разумнее установить контакт с ними. Однако после того, как Николаев и другие старшие офицеры дивизии высказались в пользу участия в боях, Власов нехотя предоставил Буняченко свободу действий, не желая в такой безнадежной обстановке лишать командира хоть какой-то возможности.

На следующее утро, 4 мая, около Козоедов приземлился самолет с лейтенантом Бушманном и генералом Шаповаловым. Трухин отправил Шаповалова, которому по плану предстояло возглавить 3-ю дивизию, за получением указаний к Власову. Тот сказал, что сосредоточение РОА в районе Инсбрука стало бессмысленным, а потому все части следует стянуть в Богемию. В разговоре с Бушманном той ночью Власов выразил то, какое тягостное чувство владело им в связи с предстоящей операцией в Праге, поскольку не ждал от этого ничего хорошего. Кроме того, он не хотел воевать с немецкой армией. Если и могла еще существовать какая-то надежда, он связывал ее с западными союзниками. Власов рассказал о попытках выяснить-степень готовности последних принять капитуляцию РОА с условием не передавать затем ее бойцов Советам.

— Но, — подытожил он, — мне в любом случае придется сдаться, отдать себя на их милость, даже если никаких гарантий и не поступит. Может быть, если выдадут меня, можно будет спасти хотя бы личный состав. Я не знаю. Ничего не могу сделать, должен сидеть и ждать, а что может быть хуже для человека?

Бушманна потрясла безнадежность Власова.

На следующее утро он сообщил Власову, что Мальцев и другие офицеры считают необходимым для него искать убежища. Представлялась возможность вылететь в Испанию. Но Власов остался тверд.

— Командир, который бросает своих людей в критический момент, потом уже и вовсе никому не нужен, — сказал он. — У меня были все шансы на победу. Немцы или — если так кому-то больше нравится — судьба не захотели этого. А теперь я должен пройти свой путь до конца. [234] Вскоре после этого Бушманн и Шаповалов улетели обратно к Трухину.

На рассвете следующего дня Буняченко, сговорившись с представителями повстанцев, приказал дивизии выступать на Прагу. Несколько позднее Николаев обратился к майору Швеннингеру с просьбой сдать оружие. Он выразил свое сожаление — данная мера не была направлена против Швеннингера, напротив, целью ее служило обеспечение его безопасности. Николаев попросил Швеннингера понять причину принятого Буняченко решения. Марш на помощь чешским повстанцам был последним шансом спасти хоть что-то. [235] Вечером 6 мая, выдвигаясь с запада и юго-запада, дивизия вышла в предместья Праги и изготовилась к бою. На пути к столице население встречало солдат ликованием и забрасывало цветами и подарками.

234

Из беседы с Бушманном.

235

Из письма к автору Швеннингера.

В некоторых районах города восстание началось уже 4 мая, толчком к нему послужили новости о том, что самолеты с так необходимым чехам оружием вылетели из Бари в Италии. Когда же самолеты не прибыли, — Черчилль отменил вылет по просьбе Сталина, — бои временно приостановились — слишком значительным было превосходство немцев.

С началом восстания повстанцы открыли переговоры с Народной Радой, временным парламентом чешского правительства в изгнании, находившимся в Лондоне. Председателем Рады являлся профессор Альберт Пражак, а его заместителем и представителем находившейся в меньшинстве коммунистической фракции — Йозеф Сморковски. Правительство в изгнании назначило главным военным руководителем капитана Нехански, которого с парашютом забросили на территорию Чехословакии.

Раде приходилось решать, не реагировать на действия повстанцев или же принять на себя руководство борьбой. Она сделала выбор в пользу второго. После непростых переговоров — военные не доверяли Раде, поскольку в нее входило немало коммунистов, — политическое руководство Рады было признано. Та в свою очередь приняла генерала Кутльвасра в качестве военного главы восстания, хотя капитан Нечански номинально располагал равными с ним полномочиями.

Вступление в действие русской дивизии послужило решающим фактором для успеха восстания. Ко второй половине дня 7 мая, в результате ожесточенных боев, большая часть города находилась в руках повстанцев. На своем командном пункте в предместье Инонице Буняченко действовал в тесном взаимодействии со штабом восстания. Хотя сам Власов прямого участия в боях не принимал, его постоянно информировали о ходе и развитии событий.

Буняченко поручил адъютанту Власова, капитану Антонову, обеспечить связь с командующим. Утром 7 мая Антонов случайно встретился в холле здания Рады со Сморковски. Сморковски заявил, что Рада отвергает помощь предателей и немецких наймитов и не желает иметь с ними никакого дела. Скоро к городу выйдут советские войска под началом маршала Конева, которые и помогут повстанцам. Когда ошарашенный Антонов заметил, что повстанцы сами просили поддержки у Власова, Сморковски отозвался так:

— Но не Рада, а лишь она наделена политическими полномочиями. Вы же сами подтверждаете то, что воюете против коммунизма. Многие члены Рады — коммунисты. Посему вы являетесь нашими врагами.

Пока они таким образом беседовали, к ним подошел член Рады доктор Отокар Махотка, который и объяснил, в чем недоразумение: коммунисты находятся в Раде в меньшинстве, и потому она проголосовала за то, чтобы принять помощь Власова. Однако давления коммунистов оказалось достаточно, чтобы не допустить подписания официального соглашения.

Новость стала тяжелым ударом для Буняченко. Он потребовал письменного извинения и соглашения. Рада отказала под предлогом того, что не делала никаких оскорбительных заявлений. Когда Буняченко узнал, что американцы остановили продвижение к Праге около Пльзеня, он приказал своим солдатам выйти из боевого соприкосновения с противником, и в ту же ночь дивизия начала отход на исходные позиции. [236] Известие о капитуляции Германии достигло их 8 мая. На следующий день дивизия вновь вышла в район Бероуна, однако не остановилась, а продолжила марш на юг. Теперь и Буняченко понял, что последняя их надежда — американцы. [237]

236

Относительно Пражского восстания: беседа с Антоновым; Артемьев В.Указ. соч. С. 16; Prazke Povstani, 1945. Washington, 1965; из письма к автору князя Франтишека Шварценберга; из письма к автору О. Махотки. После захвата власти в Чехословакии коммунистами капитан Нечански был приговорен к смертной казни, генерал Кутльваср — к двадцати годам в лагере строгого режима. Сморковски, которого никак не упрекнешь в теплых отношениях или в сотрудничестве с войсками Власова, получил восемь лет в лагере строгого режима.

237

Подробности, касающиеся последних дней перед пленением Власова, почерпнуты в беседах с Тензоровым и Антоновым; из письма к автору Ресслера; также Артемьев В.Указ. соч.; Поздняков В.Последние дни // Голос Народа. 1951. № 25 и далее; Фоминых Ю.Как был пойман Власов // Известия. 1962. 7 октября. Описание поимки Власова у Торвальда (Op. cit. S. 544) дается неточно.

Во время марша часть сил дивизии проходила через город, расположенный километрах в пятидесяти к юго-западу от Праги. В поисках бензина капитан Будерацкий из 3-го полка дивизии заехал во двор тюрьмы на окраине города. Вдруг из-за зарешеченного окна послышался крик о помощи — как выяснилось, кричал Ромашкин, адъютант Трухина. Будерацкий уехал и возвратился с крупным отрядом. В результате угрозы применить силу удалось освободить не только Ромашкина, но также и многих других адъютантов и шоферов. [238] Они и рассказали Буняченко о том, какая судьба постигла их генералов.

238

См. об этом статью Ю. Будерацкого (Голос Народа. 1949. № 33).

5 мая Трухин наладил связь с американцами и получил от них ультиматум о полной сдаче 2-й дивизии в течение тридцати шести часов. Когда Шаповалов доставил Трухину приказ Власова следовать в Чехословакию, он послал Боярского в Козоеды, чтобы убедить Власова привести прямо к американцам и 1-ю дивизию. Поскольку Боярский с задания не вернулся, Трухин поехал сам вместе с Шаповаловым. В Пршибраме их остановили чешские партизаны. Привычно не ожидая от чехов ничего плохого, генералы вошли в здание, где оказался капитан Красной Армии. Русских схватили и сказали, что Боярский уже повешен. Вскоре после этого Шаповалова расстреляли, а Трухина передали Красной Армии. Когда и Трухин не вернулся, его заместитель, Меандров, отправил к Власову генерала Благовещенского. Однако судьба настигла его там же, где и всех прочих, — в Пршибраме. Чехи сдали Благовещенского Советам.

Пока 1-я дивизия форсированным маршем шла на юг, Власов поехал вперед в Пльзень. С ним вместе следовал и генерал Кононов, который с большим трудом все-таки разыскал Власова. Кононов намеревался посоветовать ему соединиться с казачьим корпусом, который с боями пробивался в Австрию из Югославии. Однако поскольку Германия капитулировала быстрее, чем ожидалось, все планы заметно обесценились. Теперь все, что хотел Кононов, — побыстрее вернуться к своим казакам, чтобы встретить последние часы с ними. Он распрощался с Власовым перед самыми позициями американцев. Они обнялись, и Власов попросил Кононова, если тот уцелеет, поведать людям правду. [239]

239

Из письма к автору Кононова.